ОСТРОВОК СОЦИАЛИЗМА

Недавно в поселке Дзержинец была свадьба: Вера Колесникова вышла замуж за Алексея Леонова. Расписываться ездили в соседние Галенки, в тамошнюю сельскую администрацию, потому что в Дзержинце своей нет - это маленький поселок. Ну а вез жениха и невесту в Галенки и соответственно выступал свидетелем при регистрации брака лейтенант Дмитрий Иванов, начальник 2-го отряда УЦ 267/37. Ведь поскольку Алексей - осужденный, отбывает срок наказания, значит, рядом с женихом в местном загсе должен быть представитель колонии.

А невеста незадолго перед свадьбой попала под амнистию, Веру освободили досрочно, и сейчас она из своей квартиры в поселке приходит в колонию только за хлебом: очень уж вкусный хлеб здесь пекут.

Судили хорольчанку Веру Колесникову по ст. 109, ч. 1, за убийство по неосторожности. Вера жарко растопила печку и не присмотрела за ней, отлучилась, а как раз перед печкой была пролита солярка... Пожар охватил стены в считанные минуты. В огне погиб сосед.

- На суде отнеслись ко мне по-доброму, - сказала Вера Леонова корреспондентам "В", - учли, что злого умысла у меня не было и что сама я терзалась ужасно, ведь по моей оплошности погиб человек. Дали всего 2 года и направили не в "жесткую" зону, а сразу сюда, в Дзержинец.

Ее мужу "сидеть" еще 3,5 года (сидит он в основном за рулем трактора), но теперь уже не в мужском общежитии на территории УЦ 267/37, а в обычной поселковой двухэтажке, где начальник колонии Николай Рудковский выделил жилье молодоженам.

- У нас осужденные, как правило, хорошо работают, не нарушают режим, - пояснил Николай Федорович корреспондентам "В", - а таким мы всегда идем навстречу: когда к кому-то приезжает на жительство семья или кто-то здесь женится - даем комнату, квартиру. Ничего страшного, если семейный осужденный живет вне территории колонии. Главное, чтобы он ни при каких обстоятельствах посёлка не покидал: вот это уже будет побег, а он повлечет за собой увеличение срока либо ужесточение режима, то бишь перевод в другую зону, за колючую проволоку.

В Дзержинце - колония-поселение. Единственная на всем Дальнем Востоке. Впрочем, когда-то, десятилетия назад, здесь была настоящая колония - строгого режима. От нее остались заброшенные нынче постройки, название поселка, основанного вместе с зоной в 1936 году, и несколько семей местных жителей, у которых и деды, и отцы были надзирателями, охранниками.

Да и потомки их тоже работают в колонии, только в теперешней, что попросту означает - стали крестьянами. Поскольку УЦ 267/37 хочется смело именовать почти забытым уже словом совхоз.

Здесь 2200 гектаров земельных угодий. Из них 810 га занято зерновыми культурами: осужденные сеют ячмень, овес, пшеницу. 400 га нынче отдано под сою. Есть свои теплицы и поля, где бригада овощеводов выращивает капусту, огурцы, помидоры, перец, баклажаны. На 60 гектарах этой весной посеяли кукурузу на силос - кормить скотину. Ее тут не очень много, зато разная: 84 коровы и телки, десяток лошадей, 3 сотни свиней и поросят, а недавно 60 кур закупили неплохой мясо-яичной породы.

Неудивительно, что в краевом управлении исполнения наказания руководить колонией-поселением не юриста назначили, а пригласили 3 года назад на эту должность Николая Рудковского, возглавлявшего хозяйство в соседней Струговке. А замом у Николая Федоровича майор Игорь Воробьев, по специальности - агроном. Не секрет, что в селах нашего края многие прежние совхозы, преобразовавшись “в условиях рынка” в ТОО и артели, постепенно или вовсе развалились, или влачат жалкое существование. Дзержинец же стабильно выдает сельхозпродукцию, имеет свой засолочный цех, снабжая овощами 4 колонии и продавая часть выращенного через Приморскую продовольственную корпорацию.

Выходит, подневольный труд производительнее свободного?

- Выходит, так, но отнюдь не везде, а именно тут, в поселке Дзержинец Октябрьского района, - попытался объяснить здешний феномен корреспондентам “В” осужденный Павел Кушнарев. Разговаривали мы в рощице, куда Павел подогнал трактор с прицепленной к нему сеялкой: в этот день Кушнарев и Андрей Маньков засевали очередное поле соей. Сюда, на край поля, им привезли обед.

- Подавляющее большинство среди нас трудится действительно добросовестно, - говорил Павел. - Здесь ведь собраны не отпетые преступники, а в основном аварийщики. Начальство это понимает, и отношение к нам - самое человеческое. Разрешают сколько угодно приезжать родным, друзьям. Раз в год можешь на 12 суток ехать домой в отпуск. Нам, в отличие от других колоний, можно иметь деньги - заработок выдают на руки. За питание, разумеется, вычитают. Но остается достаточно, чтобы покупать, например, продукты в магазине. Многие, кстати, предпочитают не в казенной столовой питаться, а сами себе варят-жарят. Это тоже разрешается.

Павел - студент и не перестал им быть, попав под суд, а затем в колонию-поселение. Он учился в Уссурийской сельхозакадемии, когда стал виновником тяжелого дорожно-транспортного происшествия. Уже из Дзержинца послал заявление о переводе на заочное отделение. Перевели. А Николай Рудковский, видя, как на работе старается парень, без проблем стал отпускать его на сессии. Так что в этом году осужденный Кушнарев оканчивает академию.

- Есть и еще одна причина, по которой вкалываешь, как говорится, от души, не щадя себя, - добавил, прихлебывая компот, дочерна загорелый, с выцветшей от солнца в белизну шевелюрой сеяльщик Андрей Маньков. - Намотаешься за день, устанешь, вернешься к вечеру в общежитие - вымылся, поел и буквально провалился в сон. Когда постоянно занят, все время что-то делаешь, то срок быстрее идет.

Андрей тоже аварийщик. Осужден был на 4 года. Но по амнистии год ему “скинули”. Судили его прошлым июлем, а в феврале жена оформила развод. Ездят к нему в Дзержинец из Сергеевки - оттуда всего 40 километров - мать и брат, но, конечно, Андрей завидует тем своим товарищам, кого не забывают, навещают, верно ждут жены. К слову, в сам-то поселок перебраться на 2-3-4 года решают не многие супруги, но примеры такие есть.

- Когда Володя пришел и сказал: “Мама, я перевернулся на машине, и знакомый парень, который ехал со мной, сейчас в больнице, врачи говорят - наверняка умрет”, - я только и сумела ему ответить: “Сын, ты нас всех без ножа зарезал”, - вспоминала Маргарита Сахинова, с которой мы пили душистый кофе в ее большой уютной кухне. Рядом мастерил что-то отец Володи - Борис Александрович.

- Мы всегда гордились Володей, - рассказывала Маргарита Николаевна. - Он очень способный, школу окончил всего с одной четверкой, остальные пятерки, сразу поступил в автодорожный - и там хорошо учился. Получил диплом, устроился инженером. К тому времени они с Оксаной поженились (дружили-то еще со школы), уже Машенька росла. И вот случилась эта авария. Володя безумно переживал гибель товарища, лицом весь почернел, седые волосы появились.

После суда Владимир Сахинов оказался в УЦ 267/37. А жили Сахиновы в Николаевске-на-Амуре и знать не знали какой-то Октябрьский район в Приморском крае. Но решили: надо туда переезжать, надо, чтобы у Володи была поддержка всего семейного клана, иначе парень может сломаться, не выдержать тяжести обрушившегося на него несчастья.

Первыми приехали Оксана с Машенькой. Рудковский дал молодым Сахиновым жилье. А тем временем родители Владимира продали свою 3-комнатную квартиру и дачу и тоже перебрались в Дзержинец. Купили здесь 2-комнатную, обосновались, посадили огород. Женя, младший брат Владимира, служил срочную, когда с Володей стряслась беда. После “дембеля” приехал сюда же, к родным, недавно устроился на работу на железнодорожную станцию Галенки.

А Владимир Сахинов, инженер-автомеханик, работает нынче в колонии завгаром - вольнонаемным. В прошлом году его срок закончился, но семейный клан Сахиновых постановил никуда из Дзержинца не трогаться.

- От добра добра не ищут, - сказала корреспондентам “В” Маргарита Николаевна. - Нас тут приняли очень хорошо. Поверьте, это счастье, что в администрации колонии оказались такие душевные люди. Володя заведует гаражом, работа нравится. Оксана устроилась тоже в колонию, секретарем-машинисткой. Внучка в детском саду. Квартира у них нормальная. А нам с отцом всего-то и надо, чтобы дети были довольны жизнью. Борис уже пенсионер, я еще подрабатываю в детсаду. Участок нам выделили очень даже неплохой, овощи растут вовсю, а мы хотим и сад развести, как у нас под Николаевском был.

Участки, кстати, Николай Рудковский выделяет любому желающему: хочешь заниматься огородничеством - бери землю, тебе ее и вспашут, и семена дадут. Потому-то обычным в конце мая затяжным светлым вечером, еще раз проезжая на редакционной машине вдоль полей Дзержинца, мы то тут, то там видели здешних аварийщиков, в охотку гнущих спины над своими грядками, - как раз спала дневная 33-градусная жара, и осужденный народ сажал для себя рассаду помидоров и поздней капусты, окучивал картошку.

- Это не от голода, - улыбнулся, заговорив с нами, Виктор Крапотин, осужденный, как выяснилось, тоже по самой распространенной здесь ст. 246, ч. 2 - за аварию, повлекшую за собой смерть пассажира. - Скажу больше: кормят тут так, что люди, попавшие сюда из других колоний или, как я, отсидевшие несколько месяцев в СИЗО, первую неделю маются расстройством желудка. После перловки и макарон организм не сразу приспосабливается к молоку, творогу, овощам.

А почти всеобщая жажда вырастить что-нибудь свое, убежден Виктор, обусловлена и желанием убить время, и тоской по дому, по домашним-дачным заботам, по семейным обедам.

- И все-таки нам повезло, что существует как таковая колония-поселение, - считает Виктор. - Я точно знаю, что в обычной зоне с ее волчьими порядками, за колючей проволокой я бы не выжил. А здесь можно жить, оставаясь человеком. На днях меня поставили экспедитором молочной продукции, работа хлопотная, но нескучная. Постараюсь делать ее как можно лучше и, даст бог, выйду на УДО (условно-досрочное освобождение), вернусь домой не через 3 года 1 месяц, а раньше.

Дома, в Лесозаводске, Виктор Крапотин работал директором школы дополнительного образования для старшеклассников...