ТРОФИМОВЫ

Был у меня особый интерес побеседовать с Матреной Трофимовой. Во-первых, крестьянскому роду ее на нашей приморской земле уже без малого 130 лет, а во-вторых, она дочь того самого знаменитого зверолова Игната Трофимова, выходца из кондовой старообрядческой семьи, который со своей бригадой за четверть века для разных цирков и зоопарков СССР изловил 63 тигра. В 60-х годах фотографиями братьев Трофимовых “в момент схватки с полосатым хищником” пестрели обложки “Огонька”, “Охоты и охотничьего хозяйства”, снимались о тигроловах документальные фильмы... Мы живем в одном селе - Рощино, много лет работали в одной геологической экспедиции с ее мужем. Как не поговорить? Слушал я долгий рассказ Матрены Игнатьевны и думал о том, что для большинства из нас многие связующие звенья поколений - семейный уклад, традиции, родословная - безвозвратно сгорели в безжалостном пламени революций и войн, на которые особенно щедрым оказалось уходящее в историю 20-е столетие. И насколько духовно богат, силен и защищен тот человек, который в трудную минуту может заглянуть в прошлое своего рода, чтобы испросить совета у мудрых пращуров своих, которых знает и помнит. Не каждый, к сожалению, имеет такую возможность. А в рассказе Матрены Игнатьевны звучат фамилии, известные не только в нашем Красноармейском районе, но и во всем Приморье: Калугины, Черепановы, Выголовы, Верещагины.. - Давно уж мы не роднимся, - говорит она, - только знаю, что люди эти мне не чужие...

Корни

...Братья Калугины, Терентий и Никита, приехали в Уссурийский край с Енисея в конце 70-х или начале 80-х годов прошлого столетия. Заработав денег на строительстве совсем еще молодого тогда Владивостока, поехали туда, где люди “в вере жили”: старший, Терентий, в Анучино, Никита - в Таежку, что под Семеновкой (ныне город Арсеньев). Женились на кержачках, поставили дома. Уже на рубеже веков Терентий стал одним из богатейших и самых уважаемых граждан Анучино, потому в его доме в 1902 году и останавливался Владимир Клавдиевич Арсеньев. В семье у него ко времени революционных событий было 10 детей. Единственного сына женил, дочерей замуж выдал. Всем построил дома - целая улица получилась. Хозяйство вели одно. В Тигровой пади держали громадную пасеку на 500 ульев. Мед был отменного качества - торговали им с американцами, от них и трактор “Фордзон” привезли. В домах появилась английская посуда. По глубокому убеждению всей старообрядческой общины, бедными были те, кто не хотел работать и жил в грехе.

Когда пришла советская власть, старообрядцы не верили, что она надолго. Полагали: кто не может управляться со своим хозяйством - тот не сумеет управлять и страной. Решили переждать смуту, для чего разослать чад своих, а следом и самим уехать в глухомань таежную, на север. Кто поехал в Амгу, кто в Улунгу, кто в Лаулю (были такие таежные села на территории нынешних Пожарского и Красноармейского районов). Ехали не с пустыми руками - со скарбом, скотиной, провиантом. До Имана (Дальнереченск) - товарняком по “железке”, дальше по тайге - на вьючных лошадях. Грудные дети в изюбровых шкурах были к седлам приторочены. В Лаулю, например, по приезде одних лошадей собралось 100 пар. Потеснили живших там китайцев. Пожогами, раскорчевкой расширили пашню, мельницу начали строить.

Про восстание староверов-таежников, по словам родичей Матрены Игнатьевны, большей частью “навыдумывано”. Хотя и приходили с побережья белые офицеры, переговоры с мужиками вели. В Улунге, говорят, стреляли по красным, в Лаулю - нет. Жили мирно. Был молельный дом, большая библиотека с рукописными книгами. Жили по уставу: постились, говели, без нужды волосы не стригли. Так, у Игната Трофимова, отца Матрены, к 20 годам борода была ниже пояса, и он, чтоб не мешала она битой махать при игре в лапту, затыкал ее за пояс.

В 1932 году загнали всех в колхоз. Перед этим предварительно кое-кого из мужиков увезли в Иркутск. Там и расстреляли их, в том числе и сына Терентия Калугина - Василия. Но колхоз был не из последних - гремел и до войны, и после. Сам старик дожил в Анучино до 114 лет, другой основатель этого рода - его брат Никита - умер в Лаулю в 104 года. В преклонные годы блажил, ходил по селу побираться: все, мол, забрала советская власть.

Дочь свою, Феоктисту, Терентий Калугин отдал замуж за своего по вере казака Трофима Трофимова, старше ее на 10 лет. Они-то и стали дедушкой и бабушкой Матрены Игнатьевны. Дед работал на колхозной пилораме и умер после несчастного случая в 1947 году в возрасте 69 лет. Бабушка Феоктиста Терентьевна прожила в Картуне (Вострецово) до 1963 года. Ее здесь многие помнят как травницу и повитуху. Еще она вроде как попом у староверов была, хранила библиотеку. Прожила 75 лет: сказались, конечно, и жизненные тяготы со всякими там революциями, войной, перекочевками. Да и рожала 16 раз, а под старость еще постами себя замучила. Когда умерла бабушка, книги старообрядческой библиотеки забрала ее сестра Александра.

- Нам не отдали, - говорит Матрена Игнатьевна. - Мы не в вере считались. Хотя родители обычаи старались соблюдать, праздники религиозные отмечали и к богу относились уважительно. Но все-таки не совсем, как требовалось. Мать, бывало, пошлет к бабушке: узнай, мол, сегодня работать можно или нельзя. Та улыбнется насмешливо и скажет: “Передай матери - работать никогда не грешно”.

А книги рукописные после смерти Александры, говорят, в Мухен увезли, в Хабаровский край. Там большая старообрядческая община.

Родители

...Отца моего в 18 лет повезли в Таежку выбирать невесту - приглядели девицу из семьи староверов. А он на вечеринке выбрал другую - против обычаев пошел. Семья матери Ольги Васильевны Куфтиной с Волги. Жили там на усадьбе у богатого немца-механика, вместе с ним и в наши края приехали. Бабушка так до конца и не смирилась, что невестка не из староверов. А мама была спокойная, немногословная, вся в работе. С 29-го по

49-й год нарожала 11 детей - 5 девок и 6 парней. Я - седьмая, перед войной родилась. Как сейчас помню: мать чистит картошку - ведро на семью надо, а из-под мышек у нее двойнички Лена и Коля торчат, свое дело делают - сосут. Когда и спала только: хозяйство большое, огород 75 соток, а минутка выдастся - кудель прядет или вяжет что-то. Нас в детстве ни отец, ни мать пальцем не трогали, но дисциплина была не хуже, чем в армии, - все знали круг своих обязанностей.

Про таких, как мой отец, говорят: двужильный. Мы его тятей звали. Невысокого роста, сантиметров 170, худощавый. А вот на руках бороться - не было ему равных. Соберутся на праздник братья, родные и двоюродные, попеть, поплясать, силушкой потягаться - первое дело. Всех здоровяков укладывал. И никогда в драках не участвовал. Стрелок и лыжник был отменный: за зверем по зимней тайге по 20 километров бегал. Мать жалел очень. Смешно вроде: платья нам шил, половики ткал. В 4 утра встает и огород перед работой полет. Жены братьев давай пилить своих мужей: мол, Игнат полет, а вы чем лучше? Так те за нарушение “устава” грозили отца побить.

Технику очень любил. Первый велосипед в селе - его, первый граммофон - тоже. И мотоцикл. В 1952-м выиграли 10 тысяч по облигации и купили “Иж-49” да школьную форму. Братья мои форсили потом в черных костюмчиках с медными пуговицами “как у маленького Ленина”. Они же выводили тайком мотоцикл и меня тоже заставляли ездить на нем, “чтоб не заложила”. Так и научилась.

Отец 35 лет проработал в колхозе “Красная долина” комбайнером. Тогда они большим уважением в селе пользовались. В войну у него бронь была - вернули домой с полдороги. Зато работал как! Вымпелов, грамот целый сундук накопил, медалью наградили. А братья Макар, Михаил и Андрей воевали. Андрей с покалеченной рукой вернулся, Михаил полтора года по госпиталям скитался.

Не очень грамотным был отец, но всех детей мечтал выучить. По этой причине и переехал с семьей в Картун, где была школа-десятилетка. Мы все через колхоз тоже прошли. Малолеткой пшеницу полола вручную со сверстниками, а полю конца не видать, помню. Чуть подросла и у отца с сестрой-погодкой стала на копнителе работать. В уборочную комбайн работает от росы до росы, а то и по ночам. Замотаемся по глаза платками и стоим, как часовые, по сторонам копнителя. Только вылетаем иногда с копешкой: все нутро вытряхивает, жара, пыль да пыльца полынная. Гаечные ключи быстро различать научилась, когда не тот отцу подала...

До седьмого пота работали, у меня, девчонки, все лето кровавые мозоли с рук не сходили. Но и колхоз стал крепким после войны: много было в нем и коров, и лошадей, и овец. На Орочонкином острове бахча была: один год столько арбузов уродило, что нам на трудодни 2 воза досталось. Никогда в жизни столько арбузов не ела (сейчас, оказывается, только китайцы да корейцы могут арбузы выращивать). Тогда колхоз миллионером стал, и у нас на чердаке зерно от урожая до урожая хранилось. А потом, когда в совхозы преобразовали, снова село беднеть стало. Молодежь разбегаться стала. Тогда и отец перешел на работу в зверопромхоз. Стал штатным охотником.

Звероловы

Тайга и река в войну и в голодные послевоенные годы спасали. Мужики в колхозе с утра до темноты как черти вкалывают, а ночью - кто на солонец, кто на речку. Рыбнадзор и тогда спуску не давал, но 40-ведерная бочка соленой кеты всегда у нас в сенях стояла. Белку, соболя, норку, колонка зимой промышляли, охотились на кабана, изюбра, косулю, медведя. Кедровые орехи все, считай, заготавливали - и дети, и взрослые.

В 1949 году приехали представители Владивостокской зообазы и - к отцу: слышали, мол, что ваши предки голыми руками тигра ловили. Как насчет продолжения традиций? Кажется, в Анучино еще голодный тигренок отбился от матери и забрался в хлев. Шум, гам, переполох. Там в это время скотины было полно - коровы, телята, овцы. Стрелять нельзя, а сам он не выходит. Вот мужики его и скрутили, хотя кое-кому от него крепко досталось.

Уговорили отца, и он в том же году сколотил бригаду звероловов из своих, которую и возглавлял до 1973 года. Много лет ходили с ним его брат Макар, Иван Калугин, Антон Выголов. Родственники, одним словом. С 1952 года стал постоянно ходить на это опасное дело и мой брат Вася - тогда ему только 17 исполнилось. В разное время к ним присоединялись Гаврила Поляков с сыном Семеном, Иващенко, Буйлов. Кроме тигров ловили по заказам и рысей, и медвежат, и молодняк других обитателей тайги.

Каждый раз, когда возвращались охотники с живой добычей, начинался возле нашего дома “базар”. Не любила я смотреть на зверей в неволе - связанных или в клетках. Хищники, только что потерявшие свободу, ярились и пытались кинуться на зрителей. Помню, притащили молодую рысь. Красивая, с кисточками на ушах. Взгляд, полный ненависти. Реакция мгновенная. Кто-то ткнул палкой в клетку, и она как врежет по металлическим прутьям лапой. И затрясла ею от боли - человек да и только. Второй раз отреагировала слабее. А в третий - просто по воздуху махнула лапой - уже несмелая и несвободная. У меня есть фотография пойманного тигра. У него такой взгляд обреченный, такая в нем тоска, безысходность...

Отца я очень любила, а вот этого его занятия не понимала. Осуждала даже. Но рассказы охотников слушала с большим интересом. Для знающих людей не секрет, что в неволе лучше всего приживаются уже сформировавшиеся тигры-трехлетки. Этих больших тигрят и ловить проще: по размерам они почти не отличаются от взрослых, а ума еще не набрались. Тигрята с матерью ходят 3 года, пока она очередной раз не отгуляет, после чего их бросает. Семейку тигров выслеживали заранее: тот, кто обнаруживал след, получал 50 рублей. Потом уже вся бригада выходила на этот след, и начиналось преследование. Бывало, по нескольку дней шли на лыжах, с собаками. Тиграм в это время не давали возможности охотиться, пугали выстрелами и гнали, пока те не разбегались. Вот тогда тигрят и брали поодиночке, собак спускали в последний момент. Это была настоящая схватка - тогда ведь не было у охотников всяких там усыпляющих пуль. Собаки - звери, они бросались со всех сторон на тигра и опрокидывали его на спину. И тут же мужики рогатинами придавливали тигру горло и живот, кто-то хватал за уши, другие стягивали веревкой пасть, широкими прочными лентами вязали лапы - все четыре вместе. Доставалось и тигру, и собакам, и звероловам. Гибли собаки, все охотники носили отметины тигриных когтей и зубов, не все пойманные звери выживали.

Пойманного тигра сначала тащили на связанных лыжах порой за 50 километров до ближайшего зимовья, потом на санях или волокуше. Лошади, которые тащили их, иногда вовсе одуревали от страха, тем более что мать-тигрица постоянно в это время находилась где-то рядом, мелькала ее полосатая шубка между деревьями, и ее приходилось отпугивать выстрелами. Стрелять же тигрицу было запрещено. Перед каждой ночевкой рубили сруб наподобие колодезного, куда помещали тигрят. Им развязывали задние лапы, чтобы звери могли двигаться и за ночь не поморозились. В селе тигрят помещали в клетку, вызывали по рации с зообазы транспорт и потом везли таежных пленников на Седанку.

Рассказывали случай, когда молодая тигрица убежала из клетки уже на зообазе. Это был крупный экземпляр - весом 120 килограммов. Она только-только рассталась с матерью и уже начала самостоятельно охотиться, и какой-то опыт у нее был. Наши мужики за ужином на радостях и с устатку “приняли” и пошли спать. Сторож у клетки тоже уснул. Тигрица за ночь разгрызла деревянные бруски клетки, выбралась на волю и по льду Амурского залива двинулась к чернеющему вдали берегу. Ее заметили первые рыбаки, вышедшие на лед со своими удочками. Кто-то догадался сообщить на зообазу, и там начался переполох: рубили рогатины, ловили подвернувшихся собак. Несмотря на то, что зверь был измучен погоней в тайге, борьбой и голодом, перездом, новая схватка с ним была на редкость ожесточенной. Свой последний шанс вырваться на волю молодая тигрица использовала как могла. Да и для звероловов обстановка оказалась неординарная: давило на нервы сознание собственной вины, а тут еще местные собаки не пошли на тигра, и рогатины по льду скользят. Одному из охотников тигрица откусила палец на ноге. Отец, защищая лицо, сунул в пасть беглянке руку в рукавице, и она прокусила ему кисть левой руки. У всех тигроловов тогда прибавилось глубоких царапин на теле от тигриных когтей. А ведь она, уходя ночью из клетки, даже не тронула спящего сторожа, а потом и рыбаков на льду залива...

Серьезную травму правой руки отец получил на охоте в конце 50-х. Тогда в тигриной семье оказался крупный самец, о присутствии которого звероловы не подозревали. Трое из них шли фронтом с собаками, а грузноватый, не очень хороший ходок, но лучший стрелок дядя Макар отстал метров на 50. Сзади плелась съемочная группа. Тигриная тропа раздвоилась: вправо уходила промятая в снегу чуть ли не траншея, а влево - четко пропечатанный одиночный след. Охотники пошли вправо. Вот так старые тигры сбили с толку бывалых следопытов: думая, что идут за тигрятами, охотники преследовали разъяренного матерого самца. Тигрица же увела тигрят влево - след в след.

Тигр сделал петлю, пропахав грудью снежную целину, и притаился за валежиной. Собаки почуяли близкое присутствие зверя, но когда их спустили, они кинулись вперед по петле следа. А тигр, спокойно пропустив их, бросился на подошедших охотников. В прыжке он сломал стоящее на его пути небольшое деревце и им сбил самого ближнего к нему Ивана Калугина и напал на отца. Вычислил бригадира, шутили потом охотники. А тогда было не до шуток: отец заслонился рукой, и зверь прокусил ее в локтевом сгибе. Падая, отец сбил с ног моего брата Васю. Одним прыжком зверь вывел из дела почти всю бригаду: никто из троих даже не смог выстрелить из однозарядной японской “Арисаки”. Оставив барахтаться в снегу смятый охотничий “авангард”, тигр бросился на бегущего к ним дядю Макара. Тот “срезал” зверя в прыжке, попав пулей прямо в пасть. Тигр рухнул к нему под ноги. Не знаю, какой длины была та винтовка, но охотники уважительно говорили, что без головы и хвоста длина туловища матерого зверя составляла две “Арисаки”. И было ему 12 лет от роду. Как сейчас вижу, рассказывал дядя Макар, летит он, пасть разинута, а хвост - вертикально струной...

Выходит, тигр ценой своей жизни спас тогда всю свою семью. Охотники ни с чем вернулись домой, а отца самолетом отправили на операцию во Владивосток.

Вот таким опасным делом занимались мой отец и его бригада. Конечно, способны были на такое лишь люди сильные, отважные - не каждый сможет пойти с простой рогатиной на тигра. По 2-3 хищника за сезон отлавливали они в течение 24 лет. Сейчас их можно осуждать, упрекать за это: вроде бы и они способствовали превращению этого хищника в краснокнижного. Но не от хорошей жизни они рисковали: жилось и в то время несладко. Да и за этот риск таежники получали по сути гроши. А семьи надо было кормить, учить детей... Отец рано ушел из жизни - на 66-м году. Пришел из тайги зимой сильно простуженным, сходил в баню и сидел дома в ожидании сына к ужину - брат мой Коля работал тогда физруком в школе. Сидел, разговаривал с внуком, и на полуслове его парализовало - левая сторона отнялась. Врач потом сказал: перегрелся - тромб сорвало, а потом подостыл - сосуды сузились. Инсульт. Лучше бы выпил сразу стопку, могло бы такого не случиться.

Любимая его собака Амур пережила хозяина совсем ненамного.

Братья и сестры

Было нас у родителей 11 детей. Старший брат Алексей умер 18 лет тому назад. Остальные разъехались по городам: видать, хватило им под завязку крестьянского труда - тяжелого и неприбыльного. Одна я осталась в селе: держу хозяйство - корову, телку. Были б живы родители, они б могли гордиться, что у них 23 внука и 20 правнуков. Но все они далеко от родового гнезда. Сестра Евдокия, получив диплом авиатехника, уехала в Воронеж. Там и работает на авиазаводе, а с ней туда уехали братья - Игнат, Иван и Георгий. Все стали классными специалистами. Вася - инженером-судоремонтником и сейчас уже на пенсии. Павлина - в Новосибирске, Татьяна - в Караганде, Николай - в Хабаровске, Елена - в Комсомольске-на-Амуре. У всех дети, внуки. Переписываемся, в гости-то сейчас не больно съездишь. Дочка моя архитектурный окончила, сын в журналистику пошел. Я в свое время окончила Новосибирский топографический техникум с отличием по специальности “картография”. У нас в семье многие хорошо рисуют - в отца. Помню, он на стене новой сельской конюшни лошадь углем нарисовал - все восхищались. Еще в нашей семье музыкальный слух почти у всех отменный: сядем петь - заслушаешься. Один мой племянник даже консерваторию окончил.

Я вот думаю, большая семья - выросли все, пристроились как-то в жизни. Ни воров, ни преступников. Потому что семья была настоящая, где отца и мать, свой род почитали и где все трудились...