Агзу: затерянные в тайге и во времени
Цивилизация, коммуникации, море - все это на удалении от самого северного приморского села Агзу, до всего приходится с разной скоростью и на разном транспорте добираться. До “большой земли” - на вертолете, до моря - вниз по речке на лодке. Только небо в Агзу ближе. На 148 метров. Высота над уровнем моря, нетронутый кедрач и ельник делают воздух особенно чистым и легким. Места здесь красивые - небольшой поселок со всех сторон окружен огромными заснеженными сопками с дивными названиями: Бухтухи, Кимани, Ала, Свалга...
И долго бубен был слышен в тишине...Национальное удэгейское село Агзу было образовано в далеком 1934 году, когда перед властями встал вопрос объединения удэгейцев. Цели были самые благие - так и снабжать их лучше было продуктами и лекарствами, и ликбез проводить опять-таки удобней. Несколько поселений удэгейцев соединили вместе, и получилось Агзу.
Самая распространенная версия появления названия села гласит о том, что Агзу - это чертово место, поскольку название является производным от “огзо”, что по-удэгейски означает “черт”. Китайские купцы в начале века завезли в эти места черную оспу, много жизней унесла она, и долго еще потом по берегу реки находили ребятишки человеческие кости. Жители также говорят, что если взобраться на насыпь, откуда открывается вид на село, то видно, что само поселение расположено в форме буквы “А”. Получилось же это совершенно неведомым образом.
Первым интересом настойчиво верящего в чудо корреспондента был, естественно, шаман - есть он или нет его? Оказалось, что нет. Причем нет уже давно. Об этом корреспонденту поведал дедушка Лев Камандига. Дескать, был шаман, но улетел. Давно дело было, после революции. Сказал шаман старикам: “Плохое время идет, ухожу я”. Как шаман догадался, что камланье у большевиков не в фаворе, - никому неизвестно. Дедушка Лев Семенович с хитрым прищуром вспомнил, как в далеком детстве мать водила его на покрытую льдом и припорошенную снегом реку показывать следы шамана: цепочка следов становилась все реже, реже, потом на расстоянии в сажень отпечатывался только носок, потом и вовсе следы пропадали... Исчез шаман, улетел. Заметив на моем лице нездешнюю тоску об улетевшем добром колдуне, дедушка решил, видимо, меня взбодрить. “Но прилетал!” - подняв палец, провозгласил он. “Когда?” - оживился я. “Э-э-э, - задумался дедушка, - да в тот год, когда у меня за околицей НЛО приземлялся”. Оказалось, что 1996 год был для Льва Семеновича богат на разные чудеса. Сначала одной ночью с занебесья спустился шаман и, не касаясь земли, пробежался по двору и вновь поднялся ввысь - “луна светила, долго бубен был слышен в тишине”. А потом прилетел серебряный шар, и вышедший из него черный до непроницаемости человек (?) долго общался со Львом Семеновичем. Мгновенно превратившемуся в скептика корреспонденту была продемонстрирована высохшая на месте приземления неведомого объекта береза. Корреспондент призадумался.
Шаман улетел, остались только воспоминания стариков о его удивительной силе и способностях. Предсказывал и чинил людям неудобства, согласуясь со своими этическими принципами. Мог, к примеру, лишить беременную мать ребенка - плод просто рассасывался... Сейчас же в селе остался один человек, который умело имитирует танец шамана, но это, согласитесь, уже совсем другое.
Поиски национального колорита привели корреспондента к шкафу в клубе, в котором висят национальные халаты, да пылятся под ним же имитации под шаманский бубен. Многолюден клуб исключительно по большим праздникам, когда под навязшую в зубах эстраду здесь устраивают танцы. Обрусели все, сказала одна бабушка, водку пьют, языка никто не помнит.
Но не только утратой национальных черт характеризуется жизнь агзинцев в последние годы. Раньше живее село было. Клуб был всегда полон по выходным, тогда еще привозили в село фильмы, и ходили на них и стар, и млад. Теперь он пуст. Когда-то был при клубе детский национальный ансамбль, но и он приказал долго жить. “Детям лень, - говорит директор клуба Анна Дорофеева, - как лето - их с реки не вытянешь”. Сейчас Анна Дорофеева занимается с детсадовской группой, но говорить о возрождении национальных традиций пока не приходится.
Продолжение этой фразы каждый, естественно, может додумать сам, сообразуясь со своими интересами и потребностями. У всех свои мечты, персональные, и жители Агзу тоже не исключение. Но, как и везде, есть общие для всех моменты, благодаря которым жить стало гораздо труднее. Страна-то одна.
Начать с того, что с перестройкой постепенно из агзинского магазина исчезли продукты и товары. Продукты потихоньку перекочевали в вотчину коммерсантов-частников, магазин же, огромное пустынное помещение, стоит совсем холодный, с жалкими остатками товаров из того еще времени и той еще “нужности”. Например, болоньевая курточка. Надев ее, можно чего-нибудь себе отморозить - север все-таки. Кроссовки и вовсе не нужны, ибо будут все время теряться в грязи - болота кругом. А ведь когда-то, во времена советские, за советскими же деликатесами - тушенкой и сгущенкой - в Агзу ездили из других сел района, сельмаг буквально ломился. Сейчас же, в условиях такой пустынности единственного в деревне магазина, наличие людей предприимчивых, коммерсантов воспринимается как благо. Но не всегда. Цены часто у них не просто высокие, а очень высокие. Не вдаваясь в дебри сравнительного анализа, можно с уверенностью сказать, что цены в среднем в полтора раза выше, чем во Владивостоке. Каково же было наше удивление, когда мы зашли в мини-магазинчик Сергея Грищенко, цены у которого на некоторые товары были вровень с владивостокскими, а с другими расхождение было в одну-две тысячи.
- Я заинтересован в том, чтобы это село жило, - говорит Сергей. - У моей дочери сильная аллергия, и Агзу - это единственное место, найденное после долгих лет поисков, где она чувствует себя здоровой.
С горькой усмешкой можно сказать, что жизнь в деревне за последние несколько лет ухудшилась “гармонически”. В магазинах не стало товаров, а в деревне - работы. Госпромхоз, кормивший больше половины села, приказал долго жить. Жители оказались практически на подножном корму: единственные, кто получает “живые” деньги, - это малочисленные бюджетники, и зарплата у них невелика.
Но есть козырь у обитателей Агзу, какого нет у жителей других приморских деревень, в окрестных лесах которых остались только певчие птицы. Это, конечно, тайга и одноименная река. Если чем-то и можно сейчас прокормиться, так только лесным зверем да рыбалкой. Странные сейчас времена! Как до революции приезжали китайские купцы и обдирали удэгейских охотников, скупая пушнину за бесценок, так и в последние годы зачастили в эти края различные бизнесмены. А попросту - скупщики, навязывающие свои цены, которые часто ниже рыночных. И продают пушнину охотники, а что делать? Ведь сам торговать соболями не поедешь, а если решишься, то вся прибыль на билеты и уйдет.
Нелегко сейчас живется на севере. Однако есть и такие, кто не только не жалуется, но и доволен жизнью. Например, метеоролог Владимир Лычак.
- Главное - это гармонию найти с окружающим миром, - говорит Владимир. - Жить здесь не только можно, но и интересно.
Действительно, Владимир как бы подтверждает старую истину: “Свою жизнь человек творит сам”. А помогают ему в этом его хобби: живопись, пчеловодство, изготовление изделий из кожи - скучать не приходится. Приезжают в гости к Владимиру Лычаку известные приморские художники.
И действительно, если философски относиться к жизни, в Агзу можно найти умиротворение. Неторопливый уклад жизни успокоит нервы, а отсутствие городской суеты сделает существование более осмысленным. Но...
Утоли моя печали...Оптимизм - не самое популярное состояние духа агзинцев. И то ли энергетика тому виной, то ли что еще... А может, все более прозаически объясняется: замкнутость тяжело переносится психологически - кругом, куда взгляд ни кинь, сопки да тайга. Во многом поэтому и пьют. Сильно пьют, неделями, до “зеленых гуманоидов”. Охотятся и пьют, пьют и охотятся.
- Это не жизнь, - говорили многие сельчане, - это постоянная борьба за выживание. Частенько не бывает в магазине то муки, то сахара. Случается, что и по нескольку месяцев. Но вот водка не переводится никогда.
“Мучной кризис” застал в поселке и корреспондент “В”. Хлеб сельчане пекут сами, поэтому отсутствие муки (а ее здесь закупают впрок, мешками) делает жизнь совершенно невыносимой. Под конец прошлого года “полетел” дизель, и поселок два месяца просидел без света. Люди лишились единственного развлечения - “телевизора” с двумя центральными программами.
Что там говорить - даже извести в поселке нет, и внутри многих домов - черная “беспросветная” копоть. Если в городе вопрос ремонта квартиры - это во многом вопрос денег, то здесь же подправить покосившуюся избу просто нечем. В одном доме пол провалился, и семья из четырех человек ютится на одной половине дома.
- Обидно читать в газете слова районного начальства, - говорит директор агзинской школы Ольга Суляндзига, - дескать, пьют сильно в Агзу. Пьют, но ведь никто ничего не сделал для того, чтобы пили меньше. Еще бы пили что нормальное - так ведь везут сюда, пользуясь полной бесконтрольностью, все что ни попадя. Как до сих пор не угорел никто?
В разговоре с корреспондентом “В” глава тернейской администрации Владимир Усольцев заявил, что контролировать эту область он и не собирается. Пусть пьют, вот “сгорит” кто-нибудь, тогда бросят пить.
С Владимиром Усольцевым трудно спорить, когда он говорит, что агзинцы постоянной “безответной” заботой государства разбалованы донельзя. Не без этого. Есть и укоренившаяся лень, и халатное отношение к своим обязанностям. По рассказам, дизель оттого и “полетел”, что ответственные за него просто уходят во время работы домой. Дескать, шумит сильно этот механизм...
Времена же теперь другие, времена дикого капитализма - то, что не приносит дохода, особых симпатий у власть имущих не вызывает. Ну и что же делать агзинцам? Ведь второй хлеб поселка - бензин - только завозной. Не будет его, не будет дров, нельзя будет выехать на “Буране” (основное средство передвижения в Агзу) на охоту. Уехать из поселка? Куда? Туда, где никто не ждет? Как всегда, вопросов больше, чем ответов. Пока же село медленно, но верно возвращается к своим истокам. Нет, не к национальным корням. К натуральному хозяйству. К жизни вне страны и мира.
* * *
Когда мне пришла пора улетать, то на вертолете наконец-то привезли муку и прочий провиант. Для агзинцев прилет вертолета - маленький еженедельный праздник: еду привезли...
