Кривое ружье
...Ночью, в суматохе, когда выгружали из вахтовки вещи, а “Урал” ерзал взад-вперед, ружье Коли Петрова оказалось под колесами. Ясное дело, все пьяные приехали: Колька в штольне последнюю смену отрабатывал, в Рощино выезжать не собирался...
Машина изящно переехала ствол, и теперь для стрельбы ему не хватало только тетивы. На одностволку было больно смотреть. Без какой-либо надежды Петров отдал ее в ремонт местным умельцам. Над “двадцаткой” долго колдовали и в кузнице, и в мехцехе - в итоге вид ружья стал вполне товарным, но о прицельной стрельбе не могло быть и речи. Потом Петров купил себе вертикалку 16-го калибра, а ущербная одностволка осталась пылиться и ржаветь в хламушнике.
В конце концов сторговал ее у Коли за бутылку придурковатый сторож заежки, хотя и был честно предупрежден хозяином о качестве ее боя. Сторож этот заполошный, пропитой и косноязычный, твердил, что де, мол, зверь под окнами заежки тропы набил, а ему начальство даже рогатку не выдало. “А у Фили, - плакался этот самый сторож, - материальные ценности”.
Про него, кстати, в экспедиции ходили байки самые невероятные, и, по-видимому, начальство знало, что делало, не выдавая ему ружье. Водители, например, рассказывали, как в ноябре, приехав на заежку, застали Филю спящим в обнимку со своей собакой у крыльца избы. Кто-то из шоферов вспомнил, что накануне привозил по его заказу водку, и Филя за один присест благополучно “уговорил” граммов 700 и, выходя ночью во двор, сверзился с крыльца. Тут и заснул. Валялся он в одной рубахе нательной и подштанниках марки “Дружба”, босой. А на дворе лежал снег, шерсть на собаке заиндевела. Шоферы уж думали, что сторож бесславно замерз, но когда его растолкали, Филя вскочил, зябко поежился и, пробормотав: “Однако что-то холодно, надо печку топить,” - потрусил в избу. На этом дело и кончилось - обошлось даже без насморка. Когда его спрашивали, болеет ли он чем-либо, кроме похмелья, он, радостно улыбаясь, рассказывал, что лет 15 назад “шибко болел живот”, врачи определили язву желудка. Но потом ему “желудок вырезали”, и с тех самых пор у него ничего не болит...
Хоть верть-круть, хоть круть-верть, а жизнь таежная в реку упирается: с нее начинается, ею заканчивается. Оно, конечно, кормовая база, где орех-желудь, на сопках, и тропы, переходы - по хребтам. Однако в долинах рек и речушек чаще можно зверя встретить. И вот Филя, оснастившись почти задаром приобретенным ружьем и нашкуляв у мужиков боеприпасы, на следующий же день попутным “зилком” к себе уехал.
С таким ружьем да в руках у Фили не могло истории не приключиться. Где-то через неделю пришли на участок две машины с буровыми трубами, продуктами и мелочевкой. По пути им пришлось ночевать в заежке: то ли не рискнули ехать по реке ночью - наледи все же, а может, и по другой какой причине остановились - дело было в декабре. Зато привезли водители на участок Коле Петрову нежданный подарок: здоровенный кусок кабанятины со словами горячей благодарности от Фили. А вечером, за разговорами под свежину, выяснились и подробности.
Оказывается, на второй или третий день снарядил Филя патроны и пошел в тайгу. Даже не попытавшись ружье пристрелять. Уже в полукилометре от заежки вышел он на стадо кабанов. Наш зверобой хорошо разглядел одного секача: тот выскочил прямо на Филю и остановился шагах в 30. Место было довольно чистое, и отчаянный Филя, ни минуты не сомневаясь в успехе, врезал по кабану жаканом. Однако горе-охотник был немало удивлен, когда увидел, что секач, совершенно невредимый, на махах повел стадо в лес. И в то же время в кустах, левее метров на десять от того места, где раньше стоял секач, услышал он визг, хрюканье, треск ломаемых веток. Оказывается, Филя из своего чудо-ружья перебил хребет здоровенной чушке, стоявшей далеко в стороне от стада.
Но на этом подвиги Фили не кончились: трудней всего оказалось добить раненую свинью. Стреляя метров с десяти, а потом и с пяти, Филя истратил весь боезапас и ни разу не попал в цель. Когда же он двинулся к ней с ножом, затихающая было чушка ринулась на Филю и ухватила за рукав телогрейки. Благо, та оказалась еще с микояновских складов - нитки уже сгнили, поэтому рукав мгновенно оторвался. Плюнул Филя в сердцах и подался домой с охоты ни с чем и в телогрейке-однорукавке. Когда же он утром вернулся к месту охоты, там лежала замерзшая туша свиньи с рукавом от телогрейки в зубах...
Такая вот история произошла с Колиным кривым ружьем. Не стоило, конечно, ему продавать покалеченное оружие такому незадачливому человеку. Но Коля - позер и артист, мастер на всяческие розыгрыши. Да и публика на момент “сделки” собралась задорная - проходчики, им палец в рот не клади. Вот и “пошутили”. А ведь результат мог быть значительно хуже, и Коля потом оправдывался: “Думал, что Филя ружье в углу избы поставит, чтобы по ночам спать спокойно...”
Самое интересное, что у истории этой продолжение было. Путями неисповедимыми злосчастное ружье позже попало к другому фартовому стрелку. И он, представьте, умудрялся из него зверя бить. Разъяснения давал такие: “Когда по цели на 40 метров стреляю, беру на полтора метра выше и на два - правее”. Нормально, да? Хотелось бы знать только, как он те метры измеряет, да еще в экстремальной ситуации. Впрочем, такими “самородками”, которые “авось да небось” и вообще, как говорят, “отпетые” совсем, на Руси всегда можно было пруды прудить да болота гатить.
