Мотоцикл для Люськи

В конце минувшего года в издательстве "Эксмо" вышла книга Дмитрия Коваленина "Коро-коро. Сделано в Хиппонии". Напомним читателям "В", что Дмитрий наш земляк, окончил в 1988-м восточный факультет ДВГУ, после чего уехал в Японию. В этой стране он проработал 12 лет, сменив ряд занятий. Несколько лет работал в Ниигате, в агентской компании, которая занималась обслуживанием судов, в том числе и российских. Именно этому периоду посвящен фрагмент, который мы сегодня публикуем.

Стоит напомнить, что лет 5-7 назад Дмитрий Коваленин проявил себя как блестящий переводчик, буквально открыв для российского читателя японского писателя Харуки Мураками, книги которого расходятся сегодня в России гигантскими тиражами. Однако Коваленин и сам далеко не заурядный прозаик. И книга, вышедшая незадолго до Нового года, самое яркое тому подтверждение. В чем мы и предлагаем убедиться читателям "В".

...Прирезали у нас в Ниигате сахалинского морячка. Видать, свои же, "морские", поработали. То ли пьяная поножовщина, то ли разборки вокруг подержанных тачек - бог разберет. В городе только что фестиваль закончился, фейерверки всю ночь пускали, народ гулял до утра. А с рассветом у набережной всплыл иностранный покойник. Полиция сильно копать не стала - японцы не пострадали, и слава Будде. Не фиг деньги японских налогоплательщиков на отлов русской якудзы тратить. Вот и записали: "большое содержание алкоголя в крови", "несчастный случай" - дескать, сам виноват. Дело через недельку закрыли, а тело вернули в порт... Из которого, ясен пень, его судно уже пять дней как отчалило. А вы что думали? Да сутки простоя сухогруза в японском порту на десяток тыщ долларов тянут! Кто все это будет оплачивать? Сахалинское пароходство? Родители - за то, что решили схоронить-таки сыночка по-христиански? Или, может быть, капитан - ради "чести мундира" и поддержания "морального духа команды"?

Нет, конечно, сначала команда побунтовала, для форсу-то. С русским размахом, эффектно так: "Не найдете убийцу - мы все сходим на берег и самолетом летим домой!". Но уже к вечеру, выпив за упокой землячка, вспомнили кормильцы, за чем именно в Японию-то притащились. А потому наутро отдали концы - и повезли в родной Корсаков свои полуржавые "Тойоты", "Мазды" и "Лендкрузеры". С ненайденным, заметим, преступником на борту.

Глуп человек. Глуп, алчен и слаб. Это ж рехнуться можно: с убийцей на борту он плавать согласен, а с покойником - ни в какую! Десять безумных дней мы честно пытались всучить труп двадцатипятилетнего сахалинца заходившим в Ниигату российским судам. Одной рукой упрашивали капитанов, а другой - бомбили радиограммами все дальневосточные пароходства от Владивостока до Камчатки. Бесполезно. При слове "покойник" любой мастер понижал голос до интимного бормотания, вдавливал голову в плечи и прикрывал поплотнее дверь капитанской каюты - чтобы даже слух об этом на борт не просочился.

Разговоры эти не кончались ничем. Отмазка у капитанов была железной. Для того чтобы мастер взял на борт незапланированный "груз 200", нужна особая санкция пароходства. С подтверждением, что страховка такого груза отвечает всем техническим, санитарным и черт знает каким еще требованиям. Эта санкция выползает из чрева российской конторы не раньше чем через три дня с момента запроса. А обычное русское судно дольше двух суток в японском порту не стоит. Замкнутый круг...

И лишь неделю спустя, когда очередная радиограмма в самых жестких формулировках легла на стол главы Сахалинского пароходства, система крякнула и разродилась-таки указанием: завернуть на Ниигату случайный корсаковский лесовоз, плюхавший мимо нас куда-то на Хоккайдо, с единственной целью: произвести "забор трупа" к родным пенатам.

Посудина прибыла мелкая, старая и ржавая. Никакой проверки на техбезопасность она бы не выдержала. Кастрюль в настолько аховом состоянии такой серьезный порт, как Ниигата, уже лет пять как не принимает. Ладно, на Хоккайдо еще можно - там и требования пониже, и вообще, что с Хоккайдо взять: индейские нравы, мелкий бизнес прибрежного типа, да и с сахалинцами у них уже пару веков свои отношения. Но здесь?

И тем не менее, несмотря ни на что, - вот она, сила трупа! - красавец Японского моря западный порт Ниигата, крепко зажмурившись от стыда, шаркнул ножкой, распахнул свою образцовую бухту, и дырявый таз с облупившимися буквами "Герой-чекист Николай Смирных" 69-го года постройки пришвартовался-таки к лесному терминалу номер четыре.

По любому международному Регистру команда такого корыта не должна превышать 23 человек. На "Чекисте" притащились 42 небритые морды, не считая капитана, плюс одно лицо женского пола - буфетчица Люся, которую все почему-то называли "стюардессой".

Капитан же, напротив, оказался вполне гладко выбрит, в меру трезв - и как-то уж очень по-деловому сердит. На самом кончике его длинного носа зачем-то громоздились очки, смотреть в которые он старательно избегал как при чтении документов, так и общаясь со мной.

- Значицца так, блин! - строгим голосом начал мастер, едва я поднялся к нему в каюту. Интонацией он сильно смахивал на похмельного профессора Бингера, который преподавал у нас в вузе научный коммунизм, то и дело обзывая студентов "масонскими шпионами" и "пакистанскими лазутчиками". - Оформляем "груз 200"! А это что значит? Правильно, по законам военного времени. Итак, блин! Ваш порт предоставляет нам тело в запечатанном цинковом гробу. Чтобы, значит, полная герметичность - и никаких там, понимаешь...

- Минуточку! - вклинился я. - Здесь это называется "высокотехнологичный саркофаг". Кто платить будет?

- Высоко... чего?! - поперхнулся мастер. - У вас тут что, обычных цинковых не бывает?

- Ну что вы? - пожал плечами я. - "У нас тут" только дощатые, тоненькие. Чтобы сжигать удобней было.

- Сжигать?.. - тоскливым эхом отозвался капитан.

- Ага, - ответил я без единой эмоции в голосе. - Всеяпонская кремация. Закон семьдесят лохматого года... (Здесь я приврал: закона такого в Японии нет, есть повсеместный обычай. Но стыда, как ни совестно, не испытываю.)

 А если вам лично металлоконтейнер требуется - это уже спецзаказ. Делают два-три дня и берут как за пять деревянных. Плюс еще трое суток простоя и сварщикам за герметизацию. Так на чей счет оформлять будем?

- Ну... Лично мне уже давно ничего не требуется, - мрачно усмехнулся мастер куда-то вбок и задумался на полминуты.

Я терпеливо ждал. Труп на складе и мой шеф в конторе, соответственно, тоже.

- Ч-черт! - вздохнул наконец капитан. - Ладно... Щас, погодите!

Подойдя к двери каюты, он открыл ее, высунул голову в щель и крикнул...

- Колюня! Арсен у себя?.. К капитану!

- Кто такой? - поинтересовался я, пока невидимый Колюня выполнял распоряжение.

- Владелец, - коротко ответил кэп, стянул-таки с носа очки и помассировал пальцами веки. Я решил не уточнять, чем владеет Арсен. В мои прямые обязанности это не входит, а там посмотрим.

- Михалыч! - просунулась в дверь рыжая испуганная голова. - Арсен щас у Люськи. Сказал, шоб ты типа сам зашел...

Мастер скользнул по мне глазами, с неловкой усмешкой матюгнулся, бросил "обождите" и вышел.

Его не было минут 20. В капитанской каюте пахло кислой капустой, трубочным табаком и слащаво-китайским одеколоном "Хьюго". Я исследовал полки с русскими видеофильмами (в основном про войну, голых баб и очередных братков), пролистал книжку А. Тополя "Кремлевские жены", впервые в жизни как следует разглядел интерфейс русской "Виндоуз" в залапанном мониторе, прикончил чашку дешевого "Нескафе" и выкурил три сигареты. Последним, на что упал мой тоскующий взгляд, была стопка сахалинских газет рядом с урной у выхода. А точнее - реклама на верхней:

Шоп-туры в Японию!
МУРОРАН, ХАКОДАТЕ, АКИТА
Провоз автомобилей
по паспорту моряка
гарантируем!
ООО "Арсентуризм".

Вернулся Михалыч еще задумчивее, чем прежде. Медленно подошел к иллюминатору, посверлил глазами наружный пейзаж и фальшивым голосом произнес:

- Красивый порт... Давно в такие не заходил. Я молчал.

- Ну что, Дмитрий, - продолжал он. - И э-э... давно вы здесь служите?

- Собачки служат, - отчего-то вспомнил я классику. - Я работаю. Семь лет уже.

- Вот как? А сами откуда?

- Родился на Сахалине, учился во Владике... Так что будем делать с трупом, Леонид Михалыч?

- Ну да, ну да, - ответил он вроде бы невпопад, открыл шкафчик в углу и достал початую бутылку армянского коньяку. - Стало быть, земляки... Не желаете?

- Унюхают - уволят! - честно ответил я, хотя именно сейчас бы не отказался. - Спасибо, конечно...

- Понимаю, - кивнул Михалыч и медленно выпил. - За те деньги, что, наверное, платят вам, я бы тоже завязал. На работе, по крайней мере. Ну, это ладно. "Каждому свое"... Так, кажется, говорил ваш Конфуций?

- По-моему, это Геббельс говорил, - поправил я. - Да и Конфуций вообще-то китаец. А мой японский шеф должен через 20 минут вашим боссам в Корсаков телеграфировать. Там день рабочий кончается, а мы тут с вами иллюминаторы разглядываем.

- Ну да, ну да...

Михалыч прикончил вторую, оторвался от пейзажа - и всем кителем развернулся ко мне. Честно скажу, на пару секунд я залюбовался. Передо мной стоял почти настоящий советский капитан. С единственной разницей, которая от него уже не зависела.

- Сколько вы его уже тут... маринуете? - уточнил Михалыч голосом теледиктора Левитана.

- Да уж восьмой день как во гробе.

- Ага! - после второй Михалыч пришел в форму и явно начал нравиться самому себе. - Значит, проблема?

- Проблема? - не понял я. - Вы же его забирать пришли. Вот и забирайте, в чем проблема-то?

- Дмитрий, Дмитрий... - картинно покачал головой Михалыч. - Одно дело, зачем мы к вам в Ниигату пришли. И совсем другое - для чего мы вообще в море выходили. Если мы берем на борт труп, то на Хоккайдо уже не заходим, прямиком на Корсаков идем. Соображаете?

Я промолчал. Дверь каюты опять приоткрылась, и рыжая Колюнина голова пробасила:

- Михалыч! Арсен сказал: "И Люське мотоцикл!".

Голова исчезла, дверь захлопнулась, Михалыч даже не обернулся.

- Вот! Слыхали? - вздохнул он, нацепил очки, уселся за стол и начал перебирать документы. - И Люське, блин, мотоцикл... А все почему? А все потому, что в Муроране нас ждал заказ. Классный, скажу вам, заказ! Под него и команду набирали. У нас же постановление новое с февраля. Еще не в курсе? "Каждый член экипажа имеет право провезти без пошлины один автомобиль... Так что придется брать здесь. Иначе никак!".

- То есть... 42 машины?! - опешил я.

- И мотоцикл, - кивнул Михалыч. - Люди за эти паспорта моряка в очереди стояли и доллары кровные выкладывали. Обманывать уже никого нельзя, сами понимаете. Не те сейчас времена!

- Бесполезно, - покачал я головой. - Я, конечно, не знаю, как там в Муроране, но... Здешняя иммиграция столько народу на берег не выпустит. 23 "шор-пасса", как положено, и не больше. Чего бы там ваш Арсен наивным людям ни гарантировал. Это во-первых.

- А во-вторых? - прищурился мастер.

- Во-вторых, вы не знаете местной таможни. С таким перегрузом вы из нашего порта просто не выйдете!

- Во-от! - обрадовался Михалыч моей понятливости. - А вы говорите, какие проблемы... Мы же труп-то ваш, вообще говоря, можем и не забирать! Это вы понимаете?

- А приказ пароходства? - посмотрел я на капитана в упор. Тот заморгал, снял очки и перевел взгляд на синее море в иллюминаторе.

- А пароходству, дорогой вы мой, я всегда могу составить рапорт. О том, что японская сторона не обеспечила "грузу 200" должной санитарной безопасности. В результате чего транспортировка вышеозначенного груза оказалась невозможна. Вот так и передайте вашему шефу... Еще кофейку?

...Ровно через сутки из западного порта Ниигата отчаливало странное судно. Странное по многим параметрам. Его палубы, проходы и трюмы были под завязку забиты полуржавыми джипами, легковушками и микроавтобусами всех мастей и оттенков. Оно кренилось на левый борт, его осадка превышала все допустимые нормы, а к основанию мачты передним колесом вверх был приторочен огромный желтый мотоцикл.

То был самый натуральный корабль-призрак: судно, подобное этому, ни появиться в нашем порту, ни тем более выйти отсюда теоретически не могло. И все же, и все же - несмотря ни на что! - оно отчаливало и медленно уходило за горизонт. Благодаря источнику энергии помощнее любого ядерного реактора. Источник тот находился отнюдь не в машинном отделении, а в простой морозильной камере. В обществе двух разделанных свиных туш и трех контейнеров сухого льда. Звали его, дай бог памяти, Николай. Безвестный сахалинский морячок, умудрившийся после смерти сдвинуть на этом свете больше, чем за всю свою непутевую жизнь.

Два патрульных катерка, каждый на расстоянии километра, отконвоировали "Чекиста" до выхода из бухты - и вернулись к своим делам.