Три жизни Ивана Грищенко

Возвращение возможно

В 5 лет он стал заядлым курильщиком, в 10 состоял на учете в наркодиспансере, в 18 впервые судим, в 23 умирал на зоне от туберкулеза. Сейчас ему 31, он успешный менеджер, не пьет, не курит, не колется, весной собирается играть свадьбу. Этого не может быть, скажут скептики. Иван Грищенко опровергает устоявшееся мнение собственной жизнью.

Жизнь первая. Безбашенная

Родители у Вани были нормальными людьми, отец - рабочий, мать - инженер. Выпивали изредка, только по праздникам. И трех своих сыновей любили, только вот воспитателями оказались не самыми лучшими. А может, время такое было - приходилось крутиться, мама, что называется, вкалывала в трех местах, отец пропадал в командировках. Жили же они в том районе Уссурийска, который многим известен как МРО, именно там была организована лечебница, куда со всего Союза везли наркоманов. Вот эти люди и стали главными воспитателями мальчишек.

Дошкольник Иван не понимал, какие ценности ему прививали, охотно выполнял поручения взрослых - бегал за коноплей, за маком, таскал из дома таблетки, до сих пор помнит все названия препаратов, из которых, как говорит, "можно выпалить какой-нибудь наркотик". В благодарность его поили кухнаром - настоем из мака. Рецепты почему-то хорошо запоминались, в противовес школьным знаниям, среди педагогов он с первого класса стал считаться трудновоспитуемым. Именно тогда мама совершила непоправимую ошибку - спасая сыновей от спецшколы, носила со склада, где работала, всевозможные дефициты для учителей. Не понимали родители опасность такой "доброты" скорей всего потому, что в те годы проблема по большому счету замалчивалась, газеты не трубили о первых признаках наркомании, не призывали проверять своих детей. Результат был предсказуемым - сейчас один из братьев сидит за второе убийство, другой уже умер. А у Ивана за плечами три судимости, пять лет заключения. К 16 годам, когда не стало мамы, этот мальчишка "пыхал бензин и клей, пил, курил", но умудрился поступить в училище, чтобы получить корочки водителя. Насколько это реально, ведь медкомиссию необходимо было пройти? Мой собеседник откровенно смеется: "Тогда любая справка стоила две бутылки водки, сейчас скорей всего изменилась такса, но не ситуация".

Что интересно, обладает Иван, как принято нынче говорить, некой харизмой, которая помогала ему ловко облапошивать людей. В те годы, до деноминации, он, страдая от отсутствия дозы, мог подойти на улице к незнакомому человеку и, всучив ему в залог нелепые корочки, получить в долг миллион рублей. Если вдруг что-то не получалось, просто воровал. Естественно, долго такое продолжаться не могло - попал в колонию.

Жизнь вторая. Отверженная

Говорят, в заключении человек ломается. "Нет, - возражает Иван, - в неволе человек не ломается, а ожесточается, его злость на мир возрастает в геометрической прогрессии. Поначалу, попав в тюрьму, люди загружаются, ведут себя неадекватно, а потом среда затягивает, и подследственный начинает чувствовать себя нормально. Я как-то не выходил из камеры полгода, даже вязать научился". - "Разве в тюрьме сидят так долго?". Снисходя к моему невежеству, отвечает: "В 90-е следствие нередко затягивалось, люди проводили там по пять-шесть лет. Я сам в камере на 25 человек, где сидели 75, провел целый год". В свою первую отсидку Иван заболел туберкулезом, говорит, что тогда 80 проц. осужденных были дистрофиками, неделями в зону не завозили даже хлеб. Выйдя на волю, решил пойти в армию, но его не взяли. Лег в больницу, откуда вскоре выгнали - слишком часто бегал в поисках денег для очередной дозы. В общем, через год и четыре месяца после освобождения вновь зона. В 21 год получил четыре года строгого режима. Это значит ломка? "Еще какая, - отвечает, - меня закрыли в камере, где было полно клопов и крыс, я неделю умирал. Но желание уколоться оставалось, ведь наркомания - это прежде всего психологическая зависимость. Недаром существует такое выражение: пуля в голове, то есть эта мысль постоянно преследует". Говорит Иван, что после освобождения человеку, проведшему лет пять за колючей проволокой, необходим как минимум год, чтобы вернуться к нормальной жизни. Если кто-то утверждает, что сразу все легко и просто, - это ложь. Потому что поначалу практически все чувствуют себя отверженными. Он рассказывает о том, как попадают на зону наркотики, какие карательные меры применяют к осужденным, о том, как сам был участником бунта, во время которого погиб один из омоновцев: Он вспоминает все это без озлобленности, никого, кроме себя, не винит. Я же, как, наверное, большинство, не могу поверить, что человек, прошедший такие круги ада, смог измениться и в прямом смысле - переродиться.

Жизнь третья. Возрождающая

О новой, то есть сегодняшней части его жизни рассказать особенно трудно. Потому что я принадлежу к тому поколению, которое воспитывали воинствующие атеисты. Это после нас выросли другие - сомневающиеся, появились публичные люди, не стесняющиеся принародно креститься и держать свечку. Библия дома - уже норма, никто за это не преследует, вероисповедание можно выбирать любое. Правда, до сих пор меня удивляет, почему в России, стране, где православие - основная религия, так много славян примкнуло к другим конфессиям. Иван попытался объяснить.

В 22-й колонии оказалось две церкви - православная и Бога Живого. Он к этому времени уже умирал, ждал лишь, когда приедет медицинская комиссия, чтобы его актировать, то есть отпустить умирать на волю. Пока ждали врачей, туберкулезник Иван продолжал курить и употреблять наркотики. Говорит, что в среде алкоголиков и наркоманов достать их не проблема, даже самая лучшая администрация порок не искоренит. "Все считают зеков отбросами общества, а каждый из них в зоне старается себя поставить, доказать, что он круче других, что он - главный на земле, все остальные - ничтожества. Там, если можешь доставать наркоту, на тебя с уважением смотрят. Только не каждый организм такое способен выдержать. Мне так и сказали - скоро умрешь, таблетки можешь не есть. Да и лечения серьезного во время всеобщего дефицита не было - одним тубадитом кормили. И питание: У нас говорили: "Скоро стыдно будет лошадям в глаза смотреть - все овсянка да перловка".

Иван вспоминает, что какой-то мудрый человек сказал: "В колонии недостаток пространства компенсируется избытком времени". В последние, как он тогда думал, месяцы жизни стала жечь обида - ничего не успел, ничего путного не сделал, а пришла пора умирать. Причем в "локалке", где на 220 больных четыре унитаза, четыре умывальника и минимум места для передвижения. Впрочем, передвигаться ему было уже сложно - при росте в 175 см весил всего 47 кг. Тем не менее нужно было себя чем-то занять - благо, в колониях хорошие библиотеки. Перед смертью человек нередко начинает думать о Боге. Только как быть неверующему да не образованному в этом плане? О кришнаитстве почитал (почему-то поначалу многих оно притягивает), но смысла не нашел. С какой стати человек, употребляющий в пищу свинину, станет в следующей жизни свиньей? На встречи с православным священником походил - ничего не понял. Но взял в руки Библию, встретился с Мишей Касьяновым из церкви Бога Живого и понял - мое. Долго рассказывать, как Иван менялся, как перестал материться, пить, курить, как понял, что покаяние - это не лбом о пол с просьбой: "Господи, забери меня отсюда", а перемена образа мышления.

Вряд ли меня уже убедишь, что именно обращение к Богу может вернуть здоровье. Но я знаю другое - любая вера позитивна. Помню людей, которые продлевали жизнь, поставив перед собой серьезную цель. Вера нужна. Как у Высоцкого: "Кто верит в Магомета, кто в Исуса, кто в Аллаха:". По большому счету, мне безразлично, во что и в кого поверил Иван. Иное важно - бывший наркоман, бывший зек, бывший мошенник не причинит теперь горя ни мне самой, ни моим близким, ни моим друзьям, ни кому другому, не обманет, не сядет за руль под кайфом, не обворует. К тому же он вылечился. Врачи развели руками - легкие чистые. Иван убежден, что Бог снизошел к нему, я, человек нецерковный, склонна расценивать это как сильную психологическую встряску, способную пробудить внутренние силы организма. Однако суть не в этом, не в разнице нашего восприятия. Иван Грищенко, выйдя на свободу, устроился работать кочегаром за мизерную зарплату, которую месяцами задерживали, одно время жил хуже, чем в колонии, но выдержал. Пришел в наркодиспансер, где в свое время состоял на учете, - врачи ему не поверили, полгода наблюдали, прежде чем разрешили вести у себя программу реабилитации для алкоголиков и наркоманов. Прошло время - устроился менеджером в известную в Уссурийске производственную компанию, стал работать с заключенными. Когда те пытаются сказать: "Что ты понимаешь в нашей жизни?", отвечает: "Побольше твоего. То, что видел я, тебе вряд ли доведется увидеть". Тогда ему верят. И теперь уже пишут из Хабаровска, Москвы, других городов - те, кто тоже смог изменить свою жизнь. Правда, не успел он помочь брату Паше, который умер в колонии, но очень надеется спасти Славу, который пытался пойти по стопам Ивана, но сорвался, в результате была попытка суицида, вновь зона. Путь к нормальной жизни очень нелегок. Ивану, например, дружки после освобождения предлагали вернуться в их компанию - деньги, девочки, наркотики: Отказался. Они посмеялись - время, мол, рассудит. Время рассудило - один умер в туберкулезной больнице, другой разбился на машине.

То, что произошло с Иваном, специалисты называют длительной ремиссией. Очень хочется надеяться, что эта ремиссия на всю жизнь. Потому что скоро у героя моего рассказа свадьба. Знает ли избранница о прошлом Ивана? "Знает, - отвечает, - и не боится. Я ведь не только себе помог, но и других к жизни возвращаю, а это о многом говорит". - "Значит, сила воли способна победить?" - "Я понял, что сила воли - это прежде всего твое желание. Мне не религия сейчас запрещает пить, курить, колоться, материться, я сам не хочу себя убивать". - "Планы на будущее есть?" - "Теперь, конечно. Хочу развивать служение по тюрьмам, открыть в Уссурийске реабилитационный центр, ведь у нас уникальный город - в его черте пять исправительных учреждений".

Понимаю, что в эту историю не все поверят, что судимость и наркоманию многие воспринимают как окончательный приговор. Мне самой трудно поверить в такое перерождение. Но, во-первых, Иван Грищенко - не единственный, кое с кем из тюремного служения "Миссия спасения" я знакома, а во-вторых, посмотрите на фотографию - если человек не скрывает свое лицо, значит, он рассказывает правду. И следовательно, можно выбраться со дна даже самой глубокой ямы.

Автор: Галина КУШНАРЕВА, Василий ФЕДОРЧЕНКО (фото), "Владивосток"