Кадет отметил 99 лет
Его заветная мечта - побывать на Русском острове Ровно 83 года назад, 25 октября 1922 года, 16-летний Иван Мирзоев, кадет Хабаровского графа Муравьева-Амурского кадетского корпуса, навсегда попрощался с родиной.
Ровно 83 года назад, 25 октября 1922 года, 16-летний Иван Мирзоев, кадет Хабаровского графа Муравьева-Амурского кадетского корпуса, навсегда попрощался с родиной.
«Последнюю ночь, пожалуй, самую длинную в моей жизни, мы провели не в казарме, а на берегу Русского острова, где размещался наш кадетский корпус после переезда из Хабаровска, - вспоминал Иван Николаевич.- С мамой я попрощался заранее, она жила на Первой Речке, мы обнялись последний раз на пристани, больше я ее никогда не видел и ничего о ней не слышал. Отца лишился, когда мне было всего восемь лет, как ушел он в 1914-м на первую мировую - так и сгинул…
Наконец подошли сразу два транспорта. Мы стали спешно грузиться, чтобы взять курс на Шанхай. И здесь судьба меня поберегла. Дело в том, что во время перехода мы попали в сильнейший шторм, один из кораблей затонул, 18 наших ребят погибли (по сведениям, приведенным В. Жигановым в его альбоме «Русские в Шанхае», не дойдя 100 миль до Шанхая, вместе с транспортом «Аякс» погибла канонерская лодка «Лейтенант Дыдымов», которая «погребла вместе с собой капитана, почти всю команду и 36 находившихся на ней кадетов». - Прим. автора).
С Иваном Николаевичем Мирзоевым, седовласым благообразным стариком с гуцульскими, совершенно белыми, в тон шевелюре усами, мы впервые познакомились два года назад в Русском Доме в Сент-Женевьев де Буа (Франция), где сегодня доживают свой век около 70 русских эмигрантов. Этот приют организовала почти 80 лет назад княгиня Вера Кирилловна Мещерская в подаренном ей загородном поместье французской знати (после ее смерти этим благим делом занимается невестка княгини Антонина Мещерская). В числе постояльцев здесь были семейство Бакуниных, первая жена адмирала Колчака, супруга министра Столыпина, редактор газеты «Русская мысль» Зинаида Шаховская. Не так давно в этих стенах в довольно преклонном возрасте (далеко за 90) почила Татьяна Юрьевна Старк-Кипинева, жена контр-адмирала Старка, который в октябре 22-го уводил из Владивостока последние корабли с русскими беженцами. Она приходилась родственницей внуку адмирала Колчака, которого в честь деда назвали Александром (он живет в Париже).
Судьбе было так угодно, чтобы мы увиделись с Иваном Николаевичем еще раз, буквально за несколько дней до его 99-го дня рождения. Из Парижа до Сент-Женевьев де Буа пришлось добираться на поезде с непредвиденной пересадкой, потом на автобусе, так что я изрядно припозднилась, появившись в Русском Доме лишь около трех часов дня. Каково же было мое удивление, когда, войдя в просторную гостиную, увидела в кресле Ивана Николаевича. Он сидел, скрестя на коленях руки, о чем-то глубоко задумавшись. Рядом примостилась клюка - два года назад он еще обходился без нее. Как водится на родине, мы троекратно расцеловались. Я передала привет с Русского острова - смолистую кедровую шишку, журнал «Рассеянные, но не расторгнутые» с воспоминаниями эмигрантов, вышедший во Владивостоке в этом году, набор шоколадных конфет к чаю.
- Эх, можно было бы прямо сейчас махнуть на Русский остров да там и остаться уже навсегда, - вздохнул Иван Николаевич. - Я пока вас ждал, все вспоминал, вспоминал… Как почти два года жили в китайских фанзах в Мукдене, как потом нас, кадетов, снова переправили в Шанхай, где посадили на французский пароход «Портос», и мы очутились в Югославии вместе с моим верным другом Юркой Немковым, его уже нет в живых. Там по прибытии нашу братию снова расформировали: одни попали в Сараевский корпус, другие, в том числе и я, - в Донской. В Донском мы, молодежь, анархисты по натуре, не ужились с самостийниками. Повздорили. Тогда каждому из нас выдали по 200 динаров и путевку на работу. Я попал на шахты. Вскоре сбежал в Белград. Голодал жестоко, но по молодости лет мало обращал на это внимание, все надеялся, что скоро вернусь в Россию и все устроится.
Не довелось, не вернулся… А по контракту уехал во Францию. Брался за любую работу: окна мыл, паркет натирал, потом окончил курсы электриков, женился. Детей, увы, Бог не дал. Вскоре после того, как похоронил жену, перебрался в Русский Дом. Вот уже пять лет здесь живу…
Иван Николаевич пригласил заглянуть в его комнату под номером 9. Здесь все было по-прежнему просто до аскетичности: в углу висела старинная икона, на стене - картина со среднерусским пейзажем. На тумбочке в рамке стояла фотография любимой собаки и верного товарища Дружка. После ее смерти новой он не заводит, хотя Русский Дом - один из немногих пансионатов для пожилых людей, где позволяется держать домашних питомцев.
- Стар я уже, умру, с кем животина останется, зачем ее сиротить, я-то знаю, что это такое, - философствует Иван Николаевич. - Здесь у нас мадам Успенская живет, моя одногодка, она ухаживает за кроликами, утками (что-то вроде маленького домашнего подворья здесь сделали). Я только с ней и дружу.
- И как вам живется в Русском Доме?
- Все бы ничего, да видеть плохо стал, читать почти не могу. Мне раньше некогда было книжками заниматься, так я здесь, на старости лет, «налег» на Льва Толстого, Тургенева. Это для меня целый мир!
А так распорядок мой почти неизменный все эти годы. Просыпаюсь в 5 утра, в 6.30 делают укол, потом завтракаю: кофе положен непременно с молоком. Наношу визит мадам Успенской, а потом прогуливаюсь по нашему садику. Подхожу к воротам и думаю, а не пройтись ли мне до магазинчика, где журналы продают и можно поиграть в лото. А потом зайти в бистро и выпить чашечку крепкого черного кофе (без молока). Раньше с этим проще было, сейчас глаза подводят, а на улице машины. Я тут в лотерею шесть евро выиграл, уже вторую неделю выбраться никак не рискну.
Душе праздник, когда по воскресным дням на службу хожу в нашу домовую православную церковь.
За разговорами на импровизированной террасе с видом на парк, куда пригласил радушный Иван Николаевич, незаметно пролетели почти два часа. Пришло время прощаться.
- Какой бы вам подарок хотелось получить на сто лет? - полюбопытствовала я.
- Пельменей настоящих сибирских отведать, но до этого круглого юбилея еще дожить нужно…
Иван Николаевич, как владелец запасного ключа от боковых, не парадных ворот, вышел меня немного проводить и показать кратчайший путь до автобусной остановки. Расставаться было тяжело. Я через каждые несколько шагов все оборачивалась, а он все стоял, опершись на клюку, и смотрел вслед. За спиной у него виднелся католический храм, кругом - аккуратно подстриженные зеленые французские изгороди. Рядом не было никого.
Тамара КАЛИБЕРОВА,
(фото автора),
«Владивосток»
Сент-Женевьев де Буа
- Владивосток
Сегодня в 11 часов на Русском острове, в районе мыса Поспелова, состоится торжественное открытие памятника, воздвигнутого в честь тех наших соотечественников, кто не принял новую советскую власть и вынужден был в такой же октябрьский день 1922 года покинуть родину. Разнокалиберная флотилия под командованием контр-адмирала Старка, около 30 кораблей, уходила из Владивостока через пролив Босфор- Восточный, чтобы отправиться в пожизненное эмигрантское плавание. Правда, тогда об этом никто не знал, все надеялись вскоре вернуться. Не вернулись. И на многие годы были преданы сначала анафеме, потом - забвению. Великому исходу - пришло время всеобщего примирения.
Сегодня в 10 часов от 33-го причала отойдут два катера, которые доставят на Русский остров желающих приобщиться к этому событию. В церемонии примут участие архиепископ Владивостокский и Приморский Вениамин, представители Владивостокского морского собрания, воины гарнизона Русского острова, создатели памятника, общественность Владивостока. На воду будет спущен памятный венок.
Пятиметровый крест из кедрача весом почти в три центнера, изготовленный на Владивостокском заводе № 178, установили на безымянном гранитном утесе в воскресный день, как только утихомирился пришедший из Китая циклон. На все потребовалось около трех часов.
На православном кресте, повернутом лицом к Владивостоку, - стилизованный диск солнца из полированной стали. На плите из черного мрамора золотом горят слова: «Любившим Россию и покинувшим ее. В память о трагическом исходе в октябре 1922 г.» . На второй памятной плите из розового мрамора можно увидеть имена около 30 кораблей Сибирской военной флотилии, которая покинула Владивосток 25 октября 1922 года под командованием контр-адмирала Старка: «Байкал», «Свирь», «Диомид», «Илья Муромец», «Парис», «Лейтенант Дыдымов» и другие.
- Хочется верить, что наш скромный памятник - первый шаг с востока, с последней точки великого исхода, на пути к покаянию и примирению, - сказал один из инициаторов установки креста, яхтенный капитан, преподаватель МГУ имени Невельского Леонид Лысенко. - Пришла пора подписать мирный договор русских с русскими. Об этом говорили многие старые эмигранты, с кем довелось встречаться во время морских походов на яхте «Адмирал Невельской».
Автор: Тамара КАЛИБЕРОВА
