За гранью пола

Макс Фрай - женщина и литератор

Светлана Мартынчик, художница, участница международных выставок в составе дуэта «Мартынчики», писательница, более известная широкой публике под именем Макса Фрая, теле- и радиоведущая, родилась в Одессе, издается в петербургском издательстве «Амфора», а живет в Вильнюсе.

Света, почему вы мужчина?

- Когда была написана ваша первая книга?

- В конце 1995 года. Книга из семи повестей, которую в первом издании по какой-то нелепой ошибке назвали «Лабиринт», а в последующих, как и было задумано, «Чужак», была написана примерно за три месяца. Все это случилось, можно сказать, нечаянно и при обстоятельствах, для описания которых потребовалось бы настрочить еще пару-тройку книг.

Впрочем, «Идеальный роман» появился еще раньше. Мы с художником Игорем Степиным нечаянно придумали его в мюнхенском кафе и написали там же, практически за вечер.

- Как вы относитесь к разделению прозы на мужскую и женскую?

- Я не думаю, что следует переоценивать роль первичных половых признаков. Скажем, разница между текстом, созданным человеком, который регулярно употребляет наркотики, и текстом, созданным человеком, который наркотиков никогда не пробовал, будет куда более очевидной, чем разница между текстами разнополых авторов.

- Зачем вам мужской псевдоним?

- Это помимо прочего довольно полезная практика. Человеку, который хочет развиться в более-менее полноценное существо, необходимо время от времени выходить за рамки ролевой игры, навязанной нам социальными условностями.

Слово «frei» - в переводе с немецкого «свободный», «освобожденный от». Имя Макс, Максим имеет тот же корень, что и слово «максимально». Это, мне кажется, лежит на поверхности, не бог весть какой сложности шарада.

Я, собственно, до сих пор благополучно пользуюсь своим псевдонимом. Другое дело, что в 2001, если не ошибаюсь, году мне пришлось еще и «личико показать». Поступать так очень не хотелось, но пришлось, поскольку издательство «Азбука» предприняло попытку украсть у меня псевдоним. Директор издательства «Азбука» втайне от меня зарегистрировал словосочетание «Макс Фрай» в Торгово-промышленной палате как свою торговую марку. У издательства «Азбука» были планы усадить за создание продолжения цикла «Лабиринты Ехо» наемных авторов, так называемых  литературных негров. В итоге я смогла вернуть псевдоним, но пришлось раскрыть тайну авторства.

Вскоре мне стали приходить письма от читателей. Одни обвиняют меня в том, что я убила Макса Фрая и присвоила его тексты, другие предполагают, что я его на себе женила, после чего, опять же, присвоила книги и славу, а третьи просто желают мне умереть как можно скорее. Немного жаль, что мне не нужно писать диссертацию по психологии. Такой материал пропадает.

Читателю писать не надо

- Книги каких писателей вдохновили вас?

- Как, интересно, одни книги могут вдохновить на создание других книг? Текст рождается не из чтения чужих текстов, его плоть - жизнь во всех своих проявлениях. Страстному читателю писать ни к чему. Первые 30 лет моей жизни были потрачены на чтение. Это был очень серьезный повод не писать.

- Какие книги вы любили читать в детстве?

- Журналы «Наука и жизнь» вперемежку с «Работницей» и «Крокодилом», Герберт Уэллс и Олеша, Мопассан и «Приключения Незнайки», «Волшебник Изумрудного города» и «Война и мир», персидские, турецкие, китайские и французские сказки - все это было прочитано задолго до того, как меня стали официально, так сказать, учить грамоте в первом классе.

В этом году я читаю Джонатана Кэрролла, Харуки Мураками и перечитываю Борхеса и Шекли - это все.

Почти не читаю блестящую беллетристику Акунина, но испытываю бесконечное уважение к ее создателю. Представления не имею о книгах, которые пишет Дарья Донцова. Однако думаю, что за бешеной популярностью, сделавшей ее имя нарицательным, должно стоять хоть что-то. Что касается Пелевина, мне очень близки его ранние вещи и не очень интересны последние.

- С кем из писателей у вас наиболее теплые отношения?

- Я очень люблю Линор Горалик, которая сейчас живет и работает в Москве. Мои близкие друзья - поэт Лена Элтанг и философ, прозаик Владимир Коробов из Вильнюса. Несколько лет назад мне почти случайно удалось познакомиться и целый час взахлеб проговорить с Милорадом Павичем - это был редчайший счастливый диалог. В финале он выполнил мою просьбу и помолчал немного, склонившись над специально приготовленным для такого дела пустым флаконом. Теперь у меня есть бутылочка, наполненная молчанием Павича.

- Переводятся ли ваши книги на иностранные языки?

- В этом году книжки выходят в Испании, Чехии и Болгарии. Судя по вопросам, которые задавали мне переводчики, испанский и чешский переводы должны быть хороши. Теперь вот еще будут переводить на итальянский, немецкий и английский.

Смерть с чувством юмора

- Как простому человеку переехать в Ехо?

- Простому человеку никак не переехать. Разве только сложному.

- Зачем Смерти на службе у короля столь искрометное чувство юмора?

- «Зачем» - некорректно поставленный вопрос. Чтобы было. Кстати, на мой взгляд, оно скорее специфическое, чем искрометное. Просто оригинальная манера мыслить и выражаться.

- Ваши герои в основном носят странные для русского уха имена. Были ли какие-либо сложности у автора при придумывании таких имен?

- Во-первых, процентов 70 имен и названий придумал Игорь Степин. Во-вторых, если бы он их не придумал, ничего страшного, были бы какие-то другие названия и имена. В любом случае, я не понимаю, какого рода сложности должны быть у автора в процессе придумывания имен?

- Что чувствует автор при написании сцен ужаса?

- Испугаться самому и напугать другого - два очень разных процесса. Чтобы пугать других, нужно просто знать, как устроены люди.

Я очень люблю фразу Макса о том, что на крутой горной дороге лучше самому быть за рулем. Я стараюсь быть за рулем ВСЕГДА. Это, к слову сказать, неправильно, иногда надо иметь мужество уступать руль профессионалу или просто попутчику.

- Попадали ли вы сами в фантастические ситуации?

- Разумеется. Впрочем, мне довольно сложно отличать фантастические ситуации от рядовых. Всякий раз приходится сесть, подумать, вспомнить, как выглядит та или иная ситуация с общепринятой точки зрения. Для того хотя бы, чтобы понимать, о чем можно рассказывать знакомым, а о чем лучше молчать.

- Есть ли у вас хобби?

- Первое дурацкое хобби появилось у меня года в два, если не раньше. Мне очень нравилось играть с пуговицами. Пуговицы разного цвета, размера, формы и несколько старых запонок, отличавшихся особенной статью и выправкой, были чем-то вроде актеров. Мне нравилось придумывать для них сказочные истории и разыгрывать своего рода представления.

С тех пор, как видите, мало что изменилось. Разве что пуговицы мне без надобности. Достаточно самих историй.

- Белла Ахмадулина сказала: «Хочу ли я, чтобы меня читали? Я хочу, чтобы все люди хорошо жили. А читать меня необязательно». Как бы вы ответили на этот вопрос?

- Ну и меня читать вовсе не обязательно. Среди моих друзей есть люди, которые не читают моих книг - и что с того? Книги - это малая, очень малая часть жизни.

- Как вы относитесь к нецензурной лексике и дебатам насчет нравственности в кино, литературе, на телевидении?

- Меня печалят столь яркие проявления человеческой глупости и невежества. Впадать в истерику из-за определенной последовательности букв (или звуков) - чем не сумасшествие? Ну ясно же, что только никчемные, бессмысленные существа могут всерьез беспокоиться о чужой нравственности. Разумные люди предпочитают следить исключительно за собой, предоставив прочих их собственной участи.

- Судьба вашего героя каким-нибудь образом дублирует вашу жизнь?

- Мы - сообщающиеся сосуды. У нас одна жизнь на двоих, она перетекает из одного существа в другое. К счастью, нам ее пока хватает.

Автор: Любовь БЕРЧАНСКАЯ, «Владивосток»