Китайский яблочный Спас

На северо-востоке КНР русский становится языком будущего

В предыдущем номере «В» мы начали публикацию материалов Станислава Быстрицкого, который по приглашению китайской стороны вот уже полгода преподает русский язык на частных курсах в приграничном городе Суйфэньхэ. Сегодня - продолжение его записок.

Кто моя жена?

Диалог на заданную тему. Так я спланировал очередной час.

Я: В тексте – рассказ о юноше, который помог старушке донести ребенка в больницу. Давайте поговорим на эту тему. Один парень и одна девушка – выйдите сюда. Например, Максим и Рита.

Максим (худощавый, неплохо говорящий по-русски неформальный лидер коллектива): Можно.

Рита (полная девица, которую однокурсники без всякого стеснения называют Бегемотом): Я не могу. (Краснеет и отворачивается.)

Я: Ладно, Максим, выбирай себе пару.

Максим (Маше, по-китайски): Тебя как зовут? (Вполне понятно, что между собой они употребляют только настоящие имена, а как кого из них кличут россияне, просто забывают).

Маша, которая выглядит лет на пятнадцать, хотя она тремя годами старше, идет к доске. И я сразу понимаю, что она и Максим – не просто однокурсники.

Какая там старушка из учебника? Какой ребенок в больнице?

Конечно, они добросовестно разыгрывают по ролям дурацкий текст. Но все это для них ненастоящее.

В другой группе свободная беседа. На этом очень настаивают двое лучших студентов. Каждый ведь свободу понимает по-своему. Одного зовут Саша, он   работает в магазине у сестры и говорит бегло, хотя и с ошибками. Второй – это бывший Костя. Он честолюбивый зубрила, дотошный и легкоранимый. «Бывший» - это потому, что он недавно решил себе взять другое, менее распространенное русское имя. Из всего списка, который предлагает словарь, он придирчиво выбрал короткое и звучное: Арон.

Саша: Что ты делаешь в выходные дни?

Арон: Изучаю склонения и спряжения русского языка. А что ты делаешь?

Саша: У меня нет выходных. Я работаю в магазине. А вечером я иду с подругой в ресторан.

Арон: Кто твоя подруга?

Саша: Как ты думаешь?

Арон: Я никак не думаю. Ты отвечай.

Саша (обращаясь к аудитории): Кто моя подруга? Нет, не так. Кто моя жена?

При этих словах половина девочек смущенно краснеет и, прямо как у авторов «Золотого теленка», бросает на молодого человека трусливые взгляды…

Планирование семьи привнесло в китайское общество дотоле неведомые ему черты. Все внимание сфокусировано на единственном чаде. Ребенка теперь здесь называют «маленьким императором». Ему позволено всё. Он как хочет измывается над бабушкой и дедушкой, пока не пойдет в школу. 

Пубертатный период в начале XXI века – это совсем не то, что пора созревания подростков времен «культурной революции». КНР впервые осознала, что ее граждане имеют право на секс. Стало больше СПИДа, власти пришли к убеждению, что надо как-то просвещать молодежь, да и не только ее. Накануне 2005 года один из каналов центрального телевидения Китая нарушил старые табу и затеял серию передач в том числе и на абсолютно закрытую прежде тему однополой любви.

Впрочем, школами, как и прежде, руководят старые проверенные кадры. Они убеждены, что восемнадцатилетним девушкам рано думать о замужестве, а парни двадцати двух лет – это «совсем еще дети».

Проблема единственного ребенка – это не только демографический казус: через двадцать лет некому будет кормить пенсионеров. Но это еще и серьезный подкоп под идеологические основы государства. «Маленький император» не бросится на амбразуру, не подставит плечо под грузовик с кирпичами, он скорее прельстится материальными выгодами, которые обещает реклама. А та давно уже потеснила  лозунги.

Слеза китайской комсомолки

«Ма Фан - красивая девушка. Она любит петь и танцевать. Сейчас она изучает русский язык. Хорошо пишет и быстро переводит, хотя   произношение у нее пока и не слишком правильное.

А совсем недавно Ма Фан была прикована к постели. Серьезная болезнь оторвала ее от сверстников. Но искусство врачей и крепкая дружба помогли девушке преодолеть недуг.

Всякий раз на глаза у нее наворачиваются слезы, когда она вспоминает, как жалели ее девушки и  юноши. Но особенно трогательно было отношение к ней со стороны Ли Вэйго. Этот молодой человек написал ей письмо, в котором обещал всю жизнь быть другом. Он выполнил свое обещание. Теперь это муж Ма Фан».

Такого текста в учебнике русского языка для китайских студентов нет. Но он вполне мог быть. Я его сам придумал на основе уже имеющихся.

Увечные солдаты и разлученные парочки, мужья, которые вдруг вспоминают дату свадьбы, и  ученики, являющиеся к  ложу страдающей учительницы, - все эти персонажи переполняют душещипательные  тексты уроков. Кто-то из классиков давно заметил, что на Востоке пафос – это защитная реакция на бездушие государственной машины. Достаточно, кстати, широкое поле деятельности для этнопсихологов. Но здесь частный случай – учебники, применяемые в  китайских вузах.

Тома, которые листают  (да что там – заучивают наизусть!) мои студенты, пестрят выражениями типа «Служить  народу – это высшая награда для нас» или «Все силы отдавать делу реформы, не забывать о воспитании молодого поколения».

Вообще, надо сказать, методическая литература дает китайцам предельно политкорректный образ России, который странным образом включает в себя черты ушедшей под воду Страны Советов.

Скажем, студенту предлагают прогуляться в Москве по улице Горького, съесть мороженое за тридцать копеек, побывать на заседании Госдумы, а потом съездить в Киев и Ташкент с бойцами строительных отрядов. Между тем книга издана уже в 94-м году и изрядно обновлена.

Разумеется, здесь нет злого умысла. Просто авторы, видимо, сами слабо знают современную российскую действительность.

В Китае днем с огнем не найдешь иностранной прессы. Только в Пекине, Шанхае и еще нескольких центральных городах можно в вестибюле пятизвездного отеля увидеть газетный киоск, где будут «Тайм» или «Интернэшнл геральд трибюн».

Суйфэньхэ – не исключение. Сюда каждый день приезжает более двух тысяч туристов из России, прежде всего из Владивостока. Но информационные нужды наших соотечественников весьма ограниченны. Их легко удовлетворить, допустив в гостиничные номера канал НТВ. Простое население его не увидит – нужна спутниковая тарелка. Зато печатная продукция – это пожалуйста.

Серьезная литература в переводе на китайский есть в любой книжной лавке. Но сказать, что каждый   студент читал «Анну Каренину» или «Капитанскую дочку», будет очень большим преувеличением. Ну просто очень большим.  Практически всегда называют «Как закалялась сталь» (украинско-китайский сериал видели многие) или «Служебный роман» (не видел почти никто).

Положение, конечно, может скоро измениться. И я не удивлюсь, если через пять лет новые студенты будут изучать русский язык по Венедикту Ерофееву и Татьяне Толстой. Просто надо, чтобы при воспитании молодого поколения народные служители все силы отдали делу реформы. Поступит указание – отдадут.

Автор: Станислав БЫСТРИЦКИЙ, специально для «В» Суйфэньхэ - Владивосток