Национальную идею ищите в книгах

Публицист и исследователь Илья Стогов в своем карманном путеводителе по всемирной истории “Грозная тень грядущего” делает вывод: мы с вами, читатель, живем в смутные времена, времена, предшествующие темным векам. Признаков тому много, и один из них – падение интереса людей к культуре как таковой, к искусству, к литературе. Что ж, в этом есть доля истины. Читают сегодня все меньше. Но тем не менее – читают! Что именно и кто – вот вопрос. Ответ на него и попробует найти тема номера “Круг чтения”.

РАЗМЫШЛЕНИЯ ЧЕЛОВЕКА, КОТОРЫЙ НЕ ЧИТАЕТ…

- Чтение для меня – работа, источник существования, - сказал мой собеседник еще на пороге своего дома, вдоль всех стен которого – стеллажи с книгами. И тут же парадоксально добавил: - Но тем не менее я вряд ли смогу быть вам полезным: я ведь почти не читаю… Современную во всяком случае литературу.

Вот так началась наша беседа с Алексеем ИЛЬИЧЕВЫМ, кандидатом филологических наук, преподавателем Дальневосточного государственного университета.

«ЗОЛОТОЙ ПОЛКИ» НЕ ИМЕЮ

- Удивляюсь,  - продолжил он, - откуда возник этот тезис, что люди мало читают. В книжные магазины заходите? Ведь полки ломятся! Особенно в московских книжных супермаркетах. Я там чувствую себя неловко – хочется половину унести домой, чтобы была под боком, в какую-то минуту почитать. Многие сегодня – и я в том числе – поставлены в положение, при котором вопрос: кусок хлеба или книга - вполне реален. Но все же ситуация мне нравится больше, чем эпоха дефицита.

- Куда вы отправляетесь в первую очередь в книжном магазине?

- В литературоведческую секцию, потом – в культурологическую, потом – к книгам по философии, никак не к современной художественной литературе.

Интереснее читать те вещи, которые в отличие от современной литературы, которая понятна как бы и сама по себе, требуют дополнительных усилий, работы над собой. Мой круг чтения – другой.

- Какой?

- Я в данный момент занимаюсь написанием докторской диссертации, тема которой связана с творчеством Александра Сергеевича Пушкина. Поэтому читаю Пушкина и все вокруг него.

- Юрий Олеша говорил о “золотой полке”, на которой должны стоять книги, без которых человек себя не мыслит, к которым все время возвращается..

- У меня такой полки нет. Не могу очертить такой круг, нет чересчур любимых авторов, как нет и чересчур любимых фруктов, например.

- Вас не печалит, что интерес к литературе падает?

- Существует литература-развлечение, то, что удобно читать в метро, литература временной дыры. И есть вещи с более значительным содержанием, требующим от читателя мозговой работы, осмысления. И это как раз то, ради чего литература существует: ради духовного развития, работы над собой.

- Можете ли вы назвать книгу из недавно прочитанных, которая произвела на вас впечатление?

- Могу. Это был Бердяев… В девятом классе я прочел собрание сочинений Голсуорси. Взахлеб, я находил там нечто, что отвечало моим тогдашним чувствам и мыслям. Теперь такой же отклик на произведения этого автора я в себе найти не могу.

Даже истории судебного свойства, случившиеся вокруг Владимира Сорокина и его «Голубого сала», не сподвигли меня на прочтение.

ДОВОЛЬСТВУЮСЬ ДРЕВНОСТЬЮ…

- Алексей Викторович, готовясь к нашему разговору, я посмотрела некое количество сайтов в сети Интернет. Прокомментируйте, пожалуйста, несколько идей, там обнаруженных… Первая: “Человек интеллигентный должен читать, чтобы морально и духовно развиваться. Существует список авторов, которых следует обязательно прочесть, иначе вы не можете считаться интеллигентным человеком”.

- Понятно. Если у вас нет розовых туфелек, вы не можете считаться истинной леди. Как будто то, леди вы или нет, определяется цветом туфелек… Для того чтобы чувствовать себя человеком нормальным и завершенным, читать в общем-то совершенно необязательно. Нынешняя эпоха – она ведь не книжная. Книга как носитель информации отходит на задний план. Мы благополучно движемся к тому времени, когда библиотеки станут анахронизмом. У нас в школе пока есть курс истории литературы – то, что проходят в старших классах. В США же предмет “литература” – это просто чтение отдельных произведений. Развития своей культуры они не прослеживают, понимаете? Умеет читать – и ладно. А это показатель того, что культура может существовать и без перегрузки человека лишними знаниями. Были в истории времена, когда наличие дома одной-единственной книжки – Библии - давало человеку возможность почувствовать себя и духовно развитым, и спасенным. В этом смысле рассуждения о том, должен ли интеллигентный человек читать вообще и уж тем более какой-то обязательный список авторов, это чушь. Интеллигентность, конечно, предполагает некий запас знаний, и в этом смысле человеку необходимо чтение, но отнюдь не художественной литературы. Есть справочники, научные труды.

Кроме того, информации столько, что приходится себя искусственно ограничивать как минимум для того, чтобы самого себя сохранить.

Если же мы ведем речь об эстетическом наслаждении от чтения, то есть люди, с которыми такого ни разу не случалось. Ну не повезло…

- Вторая: “Зачем читать древности? Все у классиков устарело – чувства, мысли, стиль. Современные писатели пишут о том, что понятно, их и нужно читать. Они будущие классики”.

- А что, очень может быть, что некоторых авторов дня сегодняшнего лет через 20 будут изучать в школе, как Толстого… С другой стороны, мне не совсем понятно, что такое устаревшие чувства и устаревшие эмоции. Разве эмоции людей кардинальным образом изменились за последние 300 лет? Похоже, что нет.

- Третья: “Сегодня нужно писать проще, человеку нынче трудно войти в сложные слова…”.

- Я могу осознать эту тенденцию только так: если у автора есть некая очень сложная идея и ему хочется ее очень просто изложить, это я могу только приветствовать.

Если же вопрос ставится принципиально так: нужно писать для дураков… Ну, пусть пишут…

КУЛЬТУРА ПО НАСЛЕДСТВУ НЕ ПЕРЕДАЕТСЯ

- Алексей Викторович, вы преподаете на филологическом факультете. Как вам кажется, уровень литературной образованности абитуриентов падает?

- Я вижу некие печальные тенденции. Хотя есть какое-то количество исключений, тем не менее в последние 5-10 лет (с того момента, когда начала реформироваться школа) абитуриенты стали говорить на странном языке. Помню, в свое время знаком того, что человек менял статус и становился из школьника студентом филологического факультета, была смена манеры говорить – просто в силу того, что начинал понимать ценность речи. Сейчас  подойдите к гуманитарному корпусу ДВГУ и послушайте, что и как говорят филологи, журналисты, историки – те, кто традиционно считался синтезом гуманитарного типа человека. Грустно вам станет.

Я – как мужчина, например, – просто не в состоянии среагировать на юную леди, которая, рассуждая на некие повседневные темы, пересыпает речь матом. Все, для меня эта женщина закрыта навсегда!

- Может ли так случиться, что лет через 10 у нас будет поколение, которое в принципе не читало Пушкина, Толстого? Или читало только в кратком содержании? Для вас это было бы печально?

- Печально. Хотя бы потому, что я понимаю, чего оказались лишены эти люди. Вряд ли им самим от этого будет плохо. Но ситуация грустная.

Единственная вещь, за которую нам, русским, сегодня не стыдно смотреть миру в лицо, это наша русская литература. Сейчас все озабочены поисками национальной идеи России. Да она содержится в нашей культуре! Ничего делать не надо, надо просто правильно транслировать ее в сознание людей. А происходит обратное. Кому-то, видимо, выгодно оторвать нас же самих от себя. И ужас в том, что это очень легко: достаточно двух-трех поколений. А вот восстановить…

- Думаете, осознается необходимость восстанавливать?

- Это просто неизбежно.

- Ваш оптимизм радует, особенно на фоне разговоров о сокращении в школьном курсе литературы часов на русскую классику за счет введения произведений классики иностранной. Мол, надо вписываться в мировое сообщество…

- Для того чтобы вписаться туда, нужно быть чем-то, что-то собой представлять. Быть собой. Возможно, я рассуждаю как славянофил, но мы интересны Западу своей другостью, русскостью, а не тем, что мы знаем, чего там у них происходит.

Школа с неизбежностью должна выполнять принудительные функции, заставлять, тыкать лицом, потому что культура по наследству не передается. Это вещь, которую каждый выносит своим собственным горбом. Школа должна быть сориентированной не столько на то, чтобы нас в круг европейский вписать, сколько на то, чтобы каждый ученик осознал себя в поле своей культуры. Дальше – в зависимости от того, как развернется его жизнь и судьба… Но полученное в школе – это то, на что он может опираться.

- Говорят, что выбор произведений русской классики для школьной программы не самый удачный?

- Насколько помню, в школьные годы мне только Печорин более или менее был близок – и то потому, что попадал на ситуацию подростковой уверенности в том, что никто тебя не понимает.

“Горе от ума”, например, просто потеряно, погибает в детских головах навсегда… И эту ситуацию не исправишь никак, никакой выбор произведений не может быть идеальным. Счастливый парадокс в том, что все начинается с Пушкина. Его уникальность в том, что он абсолютно понятен и непроблематичен. Чтобы понять, чего там происходит в “Онегине”, вроде как много ума и не надо. А с другой стороны, он настолько многоплановый и глубокий, что можно всю жизнь посвятить его изучению.

Иногда я слышу от студентов: а мы это уже читали в школе. Отвечаю всегда одно: вам тогда было 14, а теперь 19, вы уже другой человек, и чтобы это осознать – перечитайте книгу…

Автор: Любовь БЕРЧАНСКАЯ, Нина ПЕТРУХИНА (фото), «Владивосток»