Над рубежами времени

Даже случайный, но чуткий наблюдатель, попавший в Приморье, здесь - на границе земли и Японского моря, где разбросаны острова, названные именами русских морских офицеров, в соседстве со странами с древней цивилизацией, находясь в пейзаже, напоминающем свитки средневековых китайских или японских художников, на уровне зрения, на глубине интуиции ощущает, что это не просто окраина России - это русская Азия, азиатская Россия, русский Восток, как угодно, но нечто в историческом и культурном смысле суверенное. Но для того, чтобы осознать это в полной мере, погружение в прошлое просто необходимо.

Ну, например, в эпоху гражданской войны на Дальнем Востоке, когда Владивосток стал на некоторое время невольной столицей («Третья столица» - называется рассказ Б. Пильняка, побывавшего на этих берегах), скользящей к океану империи. Начало 20-х годов в Приморье - это время настоящего кипения культурной жизни, которая постепенно перетекала за границу. И главным образом в Китай.
На обложке Тихоокеанского альманаха «Рубеж», что вышел в свет во Владивостоке в 1992 году, стоит двойная нумерация: 1 (863). Казалось бы, обычное дело - первая цифра обозначает реальный номер альманаха, но вот за второй цифрой кроется историческая интрига. Дело в том, что дальневосточный альманах стал преемником еженедельного журнала «Рубеж», который после 862-го номера в августе 1945 года, после прихода в Китай Красной Армии, прекратил свое существование в Харбине. А практически все его сотрудники и многие авторы были арестованы и этапированы в Советский Союз. По свидетельству поэта Валерия Перелешина, происходило это так: «Чтобы никто не ускользнул, они устроили вечер литераторов и журналистов, пригласив поименно всех. А в конце вечера арестовали всех гостей также поименно...…».
Привязанность к харбинскому «Рубежу», выходившему с 1926 года, русские эмигранты в Китае, затем разбросанные по всему миру - от Австралии до Латинской Америки, сохранили до конца своих дней, как и отдельные номера журнала. По утверждению одного из патриархов дальневосточной эмиграции, само имя журнала служило своего рода паролем между бывшими харбинцами. Издание было самого популярного толка, включало в себя буквально все: от рекламы и крестословиц до поэзии и прозы.
Конечно же, возродить журнал русской эмиграции в современной России - предприятие неожиданное, по-своему дерзкое, но и ответственное. Более того, изрядная доля авантюризма была, пожалуй, в этом начинании тоже необходима, иначе как продвигать издание и в творческом, и в финансовом смысле. На первых порах главному редактору Александру Колесову, конечно же, оказал неоценимую помощь такой знаток и неутомимый публикатор литературы зарубежья, как Евгений Витковский. Саму идею издания «Рубежа» всячески поддержал и словом, и собственными произведениями из Рио-де-Жанейро Валерий Перелешин, который верил, что творческое наследие русского Китая неизбежно вернется в общее русло отечественной литературы, когда она перестанет делиться на советскую и зарубежную. Правда, время этого слияния он относил далеко в будущее. «Догадываюсь, что это совершится к 2040 году», - писал он в своих мемуарах «Два полустанка». В ту пору он и предполагать не мог, что при жизни станет членом редколлегии возрожденного «Рубежа».
Так восстанавливалась не только историческая, но и человеческая связь между современностью, харбинским «Рубежом» и навсегда исчезнувшей из реальной жизни русской Атлантидой на Дальнем Востоке. В начале 90-х, когда литература эмиграции в Европе и Америке появлялась в российских изданиях буквально целыми пластами, основное культурное наследие русского Китая оставалось в забвении. Оно было рассеяно по номерам того же «Рубежа», другим журналам, газетам, сборникам, сохранялось в отдельных авторских книгах, которых оставалось порой два-три экземпляра на всем белом свете, молчаливо таилось в папках личных и государственных архивов. Помимо Валерия Перелешина редколлегия альманаха установила творческие контакты с бывшим харбинцем Виктором Петровым, историком, романистом, автором, в частности, таких книг, как «Харбин на Сунгари» и «Шанхай на Вампу». Во Франции отыскались следы и ныне живущей поэтессы Лариссы Андерсен, в молодости красавицы и танцовщицы, которая являлась музой многих литераторов Харбина и Шанхая. Из Австралии во Владивосток океаном вместе с экспедицией Федора Конюхова добралась библиотечка русских книг, изданных в Китае, присланная Верой Николаевной Буровниковой. Когда-то она работала в Харбине на русском радио и лично знала многих писателей. На кладбище в Сантьяго была найдена могила поэтессы Марианны Колосовой, упокоившейся в 1964 году. В 30-х годах прошлого века в Харбине она с беспощадной ясностью писала о судьбе своего поколения в эмиграции:
 Чужда нам былая Россия,
 Советская - тоже чужда.
 Живем на чужбине - чужие,
 И наша царица - Нужда.
 И все же сквозь красные дали,
 Сквозь ненависть, слезы и тьму
 Вплотную мы жизнь увидали
 И цену узнали всему.
Да, трудно удержаться от желания представить имена и произведения, что появились в альманахе «Рубеж» на протяжении четырех номеров. Причем альманах насыщен выразительным иллюстративным рядом, где множество редчайших фотографий, писем, автографов, опубликованных впервые. Но возьмем в руки хотя бы первый номер. Здесь в разделе «Восточная ветвь» появились авантюрно-мистические (пожалуй, так их можно определить) рассказы Альфреда Хейдока из цикла «Звезды Маньчжурии». Книга с этим же названием впервые вышла в Харбине в 1934 году с предисловием Николая Рериха, который, в частности, отмечал: «Помимо увлекательного содержания и вдумчивого изложения «Звезды Маньчжурии» полны тех внутренних зовов, которые пробуждаются на древних просторах, напитанных славою прошлого». Альфред Петрович Хейдок прожил 98 лет и завершил свои земные дни в июне 1990 года в Змеиногорске на Алтае. Долгие годы перед смертью он был полностью слеп, но сохранял кристальную ясность духа и работоспособность.
Произведения Николая Байкова, знаменитого в первой половине ХХ века на Дальнем Востоке натуралиста и писателя, умершего в Австралии, были чрезвычайно популярны среди русских эмигрантов, неоднократно переводились и издавались в Японии. Первый номер альманаха опубликовал, пожалуй, самую известную его книгу с рисунками автора - «Великий Ван». Она посвящена природе Маньчжурии и ее владыке - тигру. Надо сказать, что те или иные вещи Н. Байкова (а наследие его, в том числе и неопубликованное, весьма обширно) постоянно печатаются в разделе «Шу-Хай (Лесное море)».
Ну а для ориенталистов, да и для всех, кому интересна древняя культура Китая, открытием стал первый полный перевод «Бесед и суждений Конфуция», осуществленный ученым-китаистом из Владивостока Лидией Головачевой. История этой легендарной книги на русском языке была достаточно бедна, а отрывочные переводы к тому времени грешили неточностями и совсем не научной вольностью переложения. Пожалуй, только человек, лично и плотно работавший с этим древним текстом, способен в полной мере оценить подвижнический труд Л. Головачевой. У Конфуция всегда найдется мысль в ответ на вопрос любого дня, сегодня, например, такая: «Учитель сказал: «Если сохранение древнего помогает осознать новое, то можно из-за этого считать его учителем».
Альманах, изначально задуманный как издание дальневосточное по преимуществу, с акцентом на возвращение культурного наследия русской восточной диаспоры, с каждым новым номером расширял свое содержание, временные рамки и географию. Литература дальневосточной и американской русской эмиграции, в частности, в разделе «Вести Форта Росс» опубликованы стихи Игоря Чиннова и Николая Моршена, рассказы Петра Балакшина и Леонида Ржевского, историко-культурные и краеведческие материалы, древняя литература Китая, Японии, Вьетнама, проза и поэзия современного российского Дальнего Востока да и всей страны, включая Сибирь и Москву, философские работы...… В общем, если ознакомиться с содержанием всех выпусков альманаха, то можно представить себе литературную карту, отображающую едва ли не половину мира, ведь недаром альманах и называется Тихоокеанским, а волны океана достигают многих берегов, в том числе и американских. И третий номер стал специальным - в нем большой раздел составили произведения американских авторов, впервые представленные читателю приморскими переводчиками. Здесь рассказы Раймонда Карвера и Дональда Бартельма, повесть «Мечтатель» Джона Фанте, стихи Ричарда Уилбера и Чарльза Буковски.
Как-то на встрече с приморцами во Владивостоке Андрей Битов, член редколлегии и постоянный автор «Рубежа», назвал альманах «уникальным изданием в сегодняшней России». По составу, историческому охвату культурных явлений аналогов ему действительно не сыскать. И слова Битова - это не оценка, а скорее простое утверждение реального факта. Последний номер, вышедший в свет в конце 2003 года, - это по-прежнему чтение на любой вкус, и, стоит отметить, всегда взыскательный, по крайней мере, не поверхностный. В устоявшейся интеллектуальной структуре «Рубежа» вообще не находят приюта материалы и произведения, что называется, для развлекаловки, потакающие массовому вкусу. И дело вовсе не в декларации снобизма: цели иные, материал, с которым работает альманах, - они-то и определяют выбор.
В разделе «Слова сегодняшнего дня» четвертого номера перекликаются друг с другом подборки поэтов одного поколения - Анатолия Кобенкова, Бахыта Кенжеева, Юрия Кублановского. Удивительно, насколько эти разные по жизненному и творческому раскладу поэты, каждый со своей манерой письма, сегодня соприкасаются, пересекаются в основной своей ноте. Что в ней? Горькая умудренность, растерянное и смиренное разочарование и приятие судьбы, вялое копошение в памяти:
 Да что, если честно,
накоплено впрок
 И вашим покорным?
Ушла, отсвистела.
 Один неусвоенный в детстве урок,
 Губная гармошка да ветхое тело.
 Как будто и цель дорогая близка -
 Да сталь проржавела,
и в мраморе трещина.
 Что делать, учитель?
Твои облака
 Куда тяжелее, чем было обещано.
 (Бахыт Кенжеев)
Да, что и говорить, иного качества раздумья, иного свойства тревоги питают стихи нынешних временных эмигрантов (я имею в виду Кублановского и Кенжеева), нежели это происходило у тех же Перелешина, Колосовой, Несмелова, которые оставляли родные пепелища навсегда:
 Не получить мне с родины письма
 С простым, коротким:
«Возвращайся, милый!».
 Разрублена последняя тесьма,
 Ее концы разъединили - мили.
Так писал в одном из своих стихотворений Арсений Несмелов. А вот действительная история его бегства из Владивостока через границу в Китай в 1924 году описана им в рассказе «Наш тигр», который помещен в этом же четвертом номере. Вообще не он первый на Дальнем Востоке своими ногами уходил из большевистской России за границу, но подобных воспоминаний, пожалуй, не оставил никто. В этом рассказе, кстати, весьма выразительно проявились способности Несмелова как беллетриста - живой, не обремененный вымученными рассуждениями текст, выразительные характеристики персонажей, органичный юмор, рожденный жизненными ситуациями. Ему действительно удавалось рассказывать увлекательные истории, тем более что они были обеспечены биографией.
Если же чуть продолжить разговор о поэзии в последнем номере «Рубежа», то современное ее состояние во Владивостоке, на мой взгляд, довольно ярко представляет большая подборка стихов объединения «Серая лошадь», известного в городе не только поэтическими вечерами, но и собственными альманахами. Назвать основных участников этого творческого содружества молодыми поэтами рука не поднимается. По двум причинам: во-первых, в смысле их возраста это далеко уже не так, ну а во-вторых и главное, Лена Васильева, Александр Белых, Алексей Денисов, Алексей Сидоров и другие уже не нуждаются в каких-либо иных определениях, кроме собственно литературных.
Центральной прозаической вещью в четвертом номере стал роман приморского поэта и переводчика с японского Александра Белых «Сны Флобера». Сюжет этого современного романа разворачивается во Владивостоке, в море и на островах залива Петра Великого, в Японии. Написанный с подчеркнутым стилистическим изяществом, он вовлекает читателя в своего рода литературную игру, где любовные коллизии и тень идеального убийства становятся частью сновидения одного из героев - сенбернара по кличке (такова уж прихоть автора) Флобер.
Словно для сравнения, повесть Евгения Мамонтова «ДВжд-лирика» реалистична, бесхитростна в самом замечательном смысле. Рассказ автора о своей службе вохровцем, стрелком-охранником на Дальневосточной железной дороге - это прежде всего конкретные типажи персонажей-вохровцев, которые заставляют с любопытством вглядываться в этих побитых временем мужиков, удивляться-таки разнообразию характеров, следить за вроде бы и обыденным, но полным внутреннего напряжения, даже психологических приключений течением их службы. Повесть профессиональна в деталях, в языке, который убедительно, а главное, интересно лепит эту вахтенную жизнь, а не латает пустоты авторской отсебятиной.
И вновь приходится вспомнить слово «уникальный». Но, поверьте, трудно иначе обозначить оригинальность мемуаров Георгия Пермякова «Император Пуи. Пять лет вместе». Жизнь самого автора, выросшего в Китае, свободно владевшего китайским и японским языками, преподававшего и работавшего переводчиком в генконсульстве СССР в Харбине, - одна из замысловатых версий эмигрантских судеб русского Китая. Так, с 1945-го по 1950 год Г. Пермяков был личным переводчиком и учителем русского языка последнего китайского императора Айсингеро Пуи, который в созданном японскими властями государстве Маньчжоу-Го номинально числился правителем. В 1945 году Пуи был вывезен в Хабаровск, где автор и общался самым тесным образом с этим, по его воспоминаниям, образованнейшим и утонченным человеком. Вместе с ним он в 1946 году летал и на Токийский процесс, где судили японских военных преступников. Надо ли говорить, что эти воспоминания из первых рук несут не только чрезвычайно любопытные исторические факты, но и передают саму атмосферу того времени и ее необычных персонажей.
Ну и невозможно хотя бы в двух словах не упомянуть о разделе «Зовы древности», где читатель найдет целую антологию «Шедевры хайкай за триста лет»; о рубрике «Чтоб жить и помнить», где помещены воспоминания об уже ушедших писателях, например, таких, как В. Астафьев и И. Бродский. И наконец, большой корпус материалов посвящен таинственному народу айнов, когда-то обитавших на Курилах и Сахалине. В наши дни айны, чье происхождение, история, культура и поныне полны загадок и белых пятен, остались только на японской земле.
Литературная вертикаль, а точнее пружина Тихоокеанского альманаха «Рубеж», содержит в себе еще немало творческой и издательской энергии, чтобы раздвигать его границы. Несмотря на внушительный объем опубликованного, планы альманаха не оскудевают. Прошлое и сегодняшний день Дальнего Востока, всего Тихоокеанского региона уже в достаточно убедительной форме нашли свое воплощение в этом культурологическом трансконтинентальном издании на востоке России, но с каждым номером открываются еще более манящие перспективы, они же - горизонты.
 

Автор: Александр Лобычев,специально для «В»