Репрессированная экспедиция

Окончание.
Начало в номере за 3 сентября.

Новый год в полярную ночь

Летом 1914 г. «Таймыр» и «Вайгач» вновь покинули бухту Золотой Рог. Это была третья (и решающая!) попытка. В пути застала весть о начале войны. Вилькицкий отбил депешу: как быть? Из Питера последовал категорический приказ – экспедицию продолжать и во что бы то ни стало пробиться в Архангельск.

Это было трудное, полное драматизма плавание. Ледовая обстановка оказалась неслыханно тяжелой. Как будто все высшие силы сговорились держать последний ледовый бастион до конца.

К концу августа продвижение замедлилось так, что в сутки корабли едва осиливали 3-4 мили. У западного побережья полуострова Таймыр оба транспорта оказались зажаты мощными льдами. В любую минуту могло случиться непоправимое. Связи с Большой землей не было – радиосвязь в те годы была еще маломощной.

Вилькицкий приказал приготовить все для высадки на лед. На палубы выгрузили запасы провизии, вельботы, необходимое имущество, топливо. Наступила долгая полярная ночь. «Плененные» корабли дрейфовали на север.

Между тем в экипажах поддерживалась жесткая дисциплина. Никакого уныния, никакой паники. Несмотря на мороз, достигавший -44, ежедневно - обязательные прогулки по льду, на обоих кораблях не было ни минуты свободного времени. Устраивались занятия по изучению астрономии, курсы повышения квалификации, вечера чтения литературы, любительские спектакли, проводились даже матчи по футболу между экипажами судов. А в Новый год была елка, изготовленная… из метелок. По сему случаю подстрелили медведя, бродившего у кораблей. Начальник экспедиции распорядился извлечь из НЗ несколько ящиков японского пива – досталось каждому по полбутылки…...   

Усилия по поддержанию микроклимата оказались не напрасны. Из 80 человек беспримерный 14-месячный поход не смогли выдержать лишь трое – офицер Жохов, кочегар Ладоничев и матрос Мячин, умершие в результате серьезных заболеваний.

Помощь пришла откуда не ждали. Норвежское судно “Эклипс” под командованием знаменитого капитана Свердрупа, участника экспедиции Нансена на “Фраме”, зафрахтованное русским правительством для поисков пропавшей экспедиции В. Русанова. “Эклипс” оказался в районе зимовки русских судов. Через его радиостанцию удалось связаться с Большой землей.

Так страна узнала о судьбе своих полярников, от которых не было вестей несколько месяцев. Понятно, что на материке в первую очередь следили за вестями из районов боевых действий. Тем не менее газеты исправно давали сводки и с другого фронта – полярного. Сам царь регулярно справлялся, а в новогоднюю ночь даже прислал монаршее поздравление.

Выбраться из западни удалось только с наступлением лета. В Архангельске бросили якорь аккурат 3 сентября 1915 года. Весь город высыпал на причалы. Итог беспримерного плавания – произведена тщательная морская опись пройденного пути, открыты новые острова, проведено множество других исследований. В итоге поисков окончательно канула в Лету будоражившая не одно поколение легенда о Земле Санникова. А самое главное – покорилась трансарктическая водная магистраль!

“В мирное время, - писал Амундсен вскоре после прорыва сквозь ледовые тиски, - экспедиция возбудила бы восхищение всего цивилизованного мира...…”.

Увы, шла война...… Экипажи были расформированы. Правда, за полярные подвиги офицерскому составу полагалась льгота – могли не воевать, но все предпочли фронт.

Материалы экспедиции Вилькицкий сдал до лучших времен в Гидрографическое общество и отправился на Балтику командовать эсминцем “Летун”. Он успел выступить в Питере с докладом об итогах экспедиции. Русское географическое общество устроило ему пышный прием, наградило Большой золотой (Константиновской) медалью. Аналогичных почестей удостоили Швеция, Франция, Норвегия…...

А тем временем министр иностранных дел России Б. Штюрмер направил русским дипломатам циркулярное письмо, в котором указал, что “морской министр возбудил вопрос о необходимости оповещения иностранных правительств о присоединении к составу Российской империи земель и островов, открытых флигель-адъютантом капитаном 2-го ранга Вилькицким в 1913 и 1914 годах...… Я почел долгом испросить высочайшее Е. И. В. соизволение на нотификацию правительством союзных и дружественных России стран о принадлежности к империи земли императора Николая II и островов Цесаревича Алексея, Старокадомского, Генерала Вилькицкого и Новопашенного...… Соответственно монаршей воле обращаюсь к гг. императорским российским послам и поверенным в делах с покорнейшей просьбой сделать правительствам, при коих они аккредитованы, нотификацию”.

Ох, как все это потом пригодится!

Дорога в небытие

Сложно восприняли революцию Борис Вилькицкий и его боевые друзья. Разнузданные матросские толпы устраивали публичные казни вчерашних героев Порт-Артура и Цусимы, Кронштадта и Севастополя. И все же они нашли в себе силы, повинуясь патриотическому долгу, принять предложение новой власти служить на благо своему народу. Вилькицкий берется организовать первую советскую гидрографическую экспедицию. Новопашенный обучает молодые морские кадры, становится главным редактором “Морского сборника”. Но новая власть и не собиралась церемониться с бывшими. Оба командира оказываются по ту сторону баррикад, потом - эмиграция.

Советские власти не раз пытались вернуть Вилькицкого – слишком высок был его авторитет в кругах полярников и слишком худо обстояли дела с плаванием в северных районах молодой Советской республики. Ему слал в Лондон телеграмму за телеграммой самый правый из большевиков Леонид Красин, добивались встреч другие эмиссары Кремля – тщетно. Вилькицкий согласился лишь принять участие в так называемых Карских товарообменных экспедициях. Причем на условии, что, работая на борту английского судна, в советских портах сходить на берег не будет.

А дальше – небытие. Всемирно известный полярник трудится на юге Франции рабочим, пытается заняться птицеводством, наконец, после нескольких лет мытарств удается более или менее пристроиться… в Бельгийском Конго, где был принят в местную портовую службу в качестве лоцмана. Непривычный африканский климат не мог не сказаться на здоровье северянина, и Борис Андреевич переезжает в Бельгию.

Личная жизнь тоже наперекосяк. Жена, Надежда Валерьяновна, уехала с маленьким Андрейкой в Германию. Получив из России весть, что муж погиб на Севере в бою с красными, погоревала-погоревала, а потом снова стала устраивать свое счастье. Спустя некоторое время Борис Андреевич разыскал ее, но рубить гордиев узел не стал, а благородно удалился.

Архипелаг – российский!

На первых порах в постимператорской России было, конечно, не до островов, находящихся где-то у черта на куличках. Тем более носивших ненавистные царские имена. Более того, на советских картах тех лет этот район Северного Ледовитого океана вновь обрел прежний “дооткрываемый” вид – без островов. Тут же засуетились за океаном. Почему бы не отхватить, если пол-империи ушло на вольные хлеба?

Может, и это ушло бы, но, к счастью, к тому времени угар «парада суверенитетов» миновал, его главные адепты Троцкий и Зиновьев сходили со сцены, к власти пришли люди, которые худо-бедно, но занимались собиранием камней. В середине 20-х годов советское правительство направило охочим до нашего севера янки ноту, в которой просто напомнило нотификацию 10-летней давности.

Представим на миг, что уступили бы царский приварок. Какой бы стратегической площадки лишились. И кто бы тогда был хозяином Северного морского пути?

Ну а все царские и прочие старорежимные названия вскоре благополучно “сгинули”. Вместо них появились острова Октябрьской революции, Большевик, Пионер, сам архипелаг стал именоваться Северной землей.

Трагична судьба большинства участников экспедиций Вилькицкого, особенно офицерского состава. Кто остался на родине, сполна хлебнул прелестей лагерей, кто успел выехать, за редким исключением влачил жалкое существование.

Родина приняла прах героя      

Находясь в эмиграции, Борис Андреевич внимательно следил за всем, что имело отношение к освоению Северного морского пути. Изредка выступал в бельгийской и русской эмигрантской печати.

У него были все основания  не любить власть, отнявшую все и сделавшую его изгоем. Но никогда не опускался до мелкотравчатости и злопыхательства. Власть - это одно, а родина, народ – несколько другое.

Сквозь мрачные, полные горечи строки нет-нет да и прорвется гордость за отрадные перемены, наступившие в освоении родного Севера. “Советская Россия, - писал Вилькицкий в одном из эмигрантских изданий, - размахом своего участия в плане международных исследований оставила далеко позади  любую другую державу. По всему побережью за Полярным кругом строились станции, отпускались средства, о которых раньше нельзя было и мечтать...… Никогда до сих пор такое количество судов не бороздило полярные воды России, никогда не существовало столько наблюдательных станций, не летало в этой области столько аэропланов...…”.

В то же время не скрывал удовлетворения, видя, что настал черед экспериментаторов платить по счетам: “Пройдут годы, забудутся ужасы революции и гражданской войны, исчезнут одиозные народу имена, рассеянные по всему необъятному простору России, как уже исчезли улицы и заводы имени Троцкого; вернется Ленинграду имя великого Петра, как и другим городам - их исторические названия...».

Как пророчески звучат эти слова! А ведь сказаны были еще в 1930 году.

В конце 50-х годов, словно предчувствуя близкую кончину, Вилькицкий предпринимает попытку вернуться на родину. Есть, правда, и другая версия: инициатива исходила от нас.

В 1958 году в Брюсселе устраивалась Всемирная выставка. На ней тогдашний начальник Главсевморпути В. Бурханов якобы случайно встретился с Вилькицким. Узнав, что изгнанник так и не сменил русского подданства (жил с нансеновским паспортом беженца), стал хлопотать о советском паспорте. К сожалению, не успел. В марте 1961 года Вилькицкий скончался и был там же, в Брюсселе, похоронен.

В конце 80-х годов началась еще одна одиссея капитана Вилькицкого. На кладбище истекал 30-летний срок аренды места под захоронение. По бельгийским законам в случае просрочки арендной платы могила подлежала ликвидации. Об этом совершенно случайно узнал некто Поповский, бывший гражданин СССР. Через него подключился известный российский писатель-маринист Николай Черкашин. Прах великого морехода-исследователя наконец-то вернулся на родину. Перезахоронение состоялось на Смоленском кладбище, рядом с сохранившимися могилами отца Андрея Ипполитовича и брата Юрия.

90 лет спустя

Санкт-Петербург. Аллея Котельникова, 3, кв. 109. Здесь живет удивительная женщина - Ирина Семеновна Тихомирова, внучатая племянница Вилькицкого. По случаю приезда корреспондента устраивается маленький вечер памяти великого первопроходца. Гостем был еще один человек – бабушка довольно преклонных лет. Это - Ирина Николаевна Евгенова, дочь того самого штурмана с «Вайгача», увидевшего неизвестную землю.

Признаюсь, слушал их рассказ как завороженный. Затем мы смотрели любительский фильм. Его авторы, краеведы из Архангельска, по крупицам  восстановили беспримерную одиссею 90-летней давности.  

Сама Ирина Семеновна также собирает все, что прямо или косвенно связано с великим предком. И не только собирает, а стучится во все двери, добивается исторической справедливости. Прежде всего, считает она, следует вернуть архипелагу первоначальное, досевероземельское название.

Казалось бы, сегодня уже не надо ломиться в открытую дверь. Переосмысливается прошлое, стираются белые пятна, все больше и больше доминирующим становится критерий – без купюр и изъятий. В последние годы об экспедиции появился ряд солидных, аргументированных публикаций, Н. Черкашин издал увлекательное повествование, по инициативе общественности в Санкт-Петербурге на доме, в котором жили Вилькицкие, установлена мемориальная доска. И все же...…

По-прежнему висит как дамоклов меч проклятие - белоэмигрант. Хуже того, сплошь и рядом делают вид, что ничего особенного в умолчании нет.

В канун моего приезда в Петербурге вышла книжица, содержащая перечень более чем 150 наиболее прославившихся выпускников  морского корпуса, в котором учился и Вилькицкий. В списке Бориса Андреевича нет.

Что же еще должен был совершить мореход, какие архипелаги открыть, чтобы его не забыли?… 

                     *  *  * 
Напутствуя молодого офицера Геннадия Невельского в экспедицию на Дальний Восток, Николай I сказал:

- Лейтенант, на твою долю выпадут невзгоды, ждут большие трудности, суровые испытания, но не падай духом. И помни - однажды поднятый русский флаг не должен опускаться.

Капитан Вилькицкий этому следовал всю жизнь. За что и поплатился.

Владивосток – Санкт-Петербург

(В материале использованы фотографии из Музея Военно-морского флота России (г. Санкт-Петербург).

Редакция «В» выражает большую признательность Дальневосточному филиалу “Альфа-банка” за финансовую поддержку по обеспечению командировки корреспондента газеты в Санкт-Петербург.

Автор: Владимир КОНОПЛИЦКИЙ, «Владивосток»