Гордячка Ольга Остроумова
Ольгу Остроумову запомнили сразу. С первого же фильма — «Доживем до понедельника». Роль школьницы в фильме Станислава Ростоцкого в одночасье сделала ее любимицей миллионов зрителей. И до сих пор немало ходит по земле мужчин, влюбленных в ту девятиклассницу Риту, красавицу с лукавыми глазами. Потом через два года вышел фильм «А зори здесь тихие», где она сыграла роль Жени Комельковой. Фильм стал культовым, на актрису обрушилась слава.
Ольгу Остроумову запомнили сразу. С первого же фильма
— «Доживем до понедельника». Роль школьницы в фильме Станислава Ростоцкого в одночасье сделала ее любимицей миллионов зрителей. И до сих пор немало ходит по земле мужчин, влюбленных в ту девятиклассницу Риту, красавицу с лукавыми глазами. Потом через два года вышел фильм «А зори здесь тихие», где она сыграла роль Жени Комельковой. Фильм стал культовым, на актрису обрушилась слава.—
Слава? Я ее стеснялась. На сцене хочу быть первой. В жизни стараюсь быть незаметной, не выделяться. Бывает приятно, когда меня благодарят за театральные работы. Или тактично узнают. У нас ведь народ, знаете, либо сразу по плечу, либо громко: «Это она? Да нет, не она. Посмотри на эту, у той такие волосы, а у этой…»... Я столько оскорблений наслушалась! Есть актрисы, которые не выходят без макияжа из дома. Они и в жизни поддерживают экранный или сценический имидж. Я — нет. И когда надо краситься днем, для меня это пытка.—
На сцене и на экране вы повторяться не любите, ищете все время что-то новое. А в жизни, похоже, вы человек устоев?—
А одно другого не отрицает. Всегда себя сдерживаю, даже для детей не хочу быть истиной в последней инстанции. Пытаюсь высказать свое мнение, но право решать оставляю за ними. Слава богу, дети меня любят и уважают и, даже если вначале ерепенятся, в конце концов соглашаются со мной. Во-вторых, очень люблю путешествовать. Но у меня, к сожалению, не оказалось единомышленника ни в одном из мужей. Они больше любят на диване полежать. А традиции…... Это детство в Бугуруслане. Лето, беседка, самовар. У дедушки за столом свое место, у бабушки — свое. Каждое лето обязательно собиралась вся семья — два брата с детьми (папа и дядя Коля) и тетя Лида, она жила в Ереване. Это чудо. Куда от этого деться? И в своей семье, в детях хотелось что-то сохранить. Я, например, с детства кормила их на скатерти, с ножом и вилкой.—
Ваш папа писал книгу о роде Остроумовых?—
Это он делал для нас. Три поколения в роду были священники. Дедушка был святой человек, такой справедливый, честный, истинно верующий. Старался всем сделать добро, утешить. Представляете, когда дедушку репрессировали, на лесоповале заключенные выполняли за него норму. У него было слабое здоровье, ему это было не по силам. Папа такой же был. Тихим голосом всегда говорил. На свою нищенскую зарплату (он преподавал физику в вечерней школе) собрал уникальную по тем временам библиотеку. Мама его ругала: «Денег нет, а ты все книжки покупаешь». В юности моя мама пела в церковном хоре, где папа был регентом, там они и познакомились. Папа играл на скрипке. Сам соорудил рояль. Потом мне наконец купили настоящее пианино. Ради этого мама продала свою единственную «драгоценность» — котиковую шубу. До сих пор помню, как папа читал нам «Остров сокровищ». И мы с братом, прижавшись к его плечу, на диване, слушаем. И однажды он прислал мне письмо: «Ты все время говоришь обо мне. Но если бы не мама, которая все вынесла на своих плечах, ничего могло бы и не быть». И мне стало так стыдно.—
Когда-то в юности вы сказали: «Пошли мне бог столько страданий, чтобы я могла стать хорошей артисткой». Хотя вы, актриса божьей милостью, могли бы прожить и без драм.—
Ну да, сказала. Потом немножко пожалела об этом, когда родились дети. Но, в общем, всего хватило, всего. Никто мне не помогал. Как говорится, не снимая калош, прибегала, бросалась к плите, что-то варила, кормила, стирала и снова убегала. Как-то справлялась.—
Но это больше к вопросу, как психофизика актера уживается с бытом. А вот душевные переживания…—
Считаю, что самое ужасное — предательство веры в кого-то или во что-то. Моя вера разбилась. Вдребезги. У меня такое отчаяние было...… Могла покончить с собой. Спасли меня только дети. Ради них должна была держаться и делать вид, что все нормально, хотя осталась с ними, совсем маленькими, на нищенскую зарплату. И в какой-то момент меня охватила паника: «Как смогу их вытянуть?». Но во лжи я просто умирала. Поняла: либо останусь человеком и личностью, либо буду растоптана. А ведь сначала была какая-то невероятная любовь...… Недавно прочитала повесть, которую бывший муж написал про нас. Она заканчивается словами: «Прости меня, моя звезда». Ну, спасибо и за это.—
Вы отважная женщина: нашли в себе силы пуститься в новое семейное плавание.—
Это получилось случайно. Приготовилась к тому, что буду одна, никого не искала. Когда мы встретились с Валей, даже не были знакомы, хотя до этого вместе снимались в «Гараже». Но тогда подойти к нему боялась и вообще всех боялась — там собрались такие мэтры: Саввина, Гафт, Слава Невинный, Мягков. А потом, много лет спустя, какая-то организация пригласила меня выступить в кафе на 8 Марта. Спросила: а кто там будет? «Гафт». Подумала: если Гафт согласился, значит, нормально. А Гафту позвонили и сказали, что Остроумова там будет. И он почему-то согласился. И представляете, оказалось, что это кафе «Фиалка» в Сокольниках, где прошли его детство и юность. Была весна, и Валя предложил: «А может, мы с вами как-нибудь погуляем? Тут так хорошо. Я вам все покажу». Начались встречи, и вдруг раз — он исчез на четыре месяца. Что же это? Надо же как-то объясниться: не могу или не хочу. Я, естественно, тоже не звонила. Но было чувство, что это не конец. Лишь окончился первый акт. И дали антракт. Через четыре месяца раздается звонок: «В общем, я не могу без вас». Мне как-то сразу легко стало. «Давайте, — говорю, — начнем второй акт. Интересно, сколько он продлится и каким будет третий».—
Если вы узнаете, что вас обманули, потом этому человеку поверите?—
Не осложняю свою жизнь местью или злом. Знаете, какие анонимки мне приходили во время «Вдовьего парохода»? Писали, что я и так-то артистка была никудышная, а уж в этом спектакле...… Прямо перед премьерой. И я подумала: «Боже, как мне жалко этого человека». Потом вторая анонимка пришла, измазанная дерьмом, где уже моих детей называли чуть ли не ублюдками. И я подумала: «Сколько же в этом человеке зла! Господи, да прости его. Дай ему стать добрей». И опять никакого внимания не обратила. И этим спасла себя. Если бы гневалась, свою душу изжевала бы. Не надо держать зла в душе, не надо. Этим ты себя, свою жизнь поганишь.—
Но для этого надо иметь душевное мужество. Тут места себе не находишь, если обхамили ни за что…—
Была одна история лет семь назад. Зашла в булочную. И какой-то пьяный мужичок ругается матом. А мне всегда очень неудобно поставить кого-то в неловкое положение, меня от этого всю колотит. И вот меня трясет, и я говорю дрожащим голосом: «Как вы смеете, здесь же дети! Прекратите сейчас же!». Мужичок обалдел, посмотрел на меня: «При детях — не буду. А при тебе — буду». Но перестал. Вообще от хамства у меня болит сердце. Не выношу, когда при мне кого-то оскорбляют. Скорее хамство по отношению к себе пропущу, но по отношению к другому — нет. Дрожащим голосом, но скажу: «Прекратите!».—
А вам не обидно, что мало ваш дар использовало кино?—
Не обидно. Я из-за театра много отказывалась. Вообще старалась не сниматься только для того, чтобы быть на виду или заработать денег. Я в этом смысле гордячка. Все-таки роль — прежде всего, а деньги потом. Старалась не предавать профессию ради денег. А уж когда новое кино пошло, приглашали так: «Ольга Михайловна, значит, 5 тыс. долларов. Один съемочный день. Надо посидеть в ресторане. Красивая женщина какого-то крутого». Я говорила: «Знаете, я все-таки считаю себя русской актрисой, а не манекенщицей. Извините, мне нужна роль». Очень много отказывалась. Вот сейчас более-менее кино стало появляться, а то все было, как домашнее видео. Ну зачем же в этом сниматься? Нет, не хочу. У меня, слава богу, есть роли в театре.Автор: Марина НЕВЗОРОВА, («Телеглаз» - «Владивосток»)
