Страсть «Саломеи»

О концертах оперной примы Любови Казарновской во Владивостоке задолго до него возвестили огромные рекламные щиты на улицах города. «Наконец-то», - облегченно вздохнули поклонники оперы вообще и Казарновской в частности. Ведь в наш город ее приглашали с ноября прошлого года по очереди разные концертные агентства. И вот удалось… корейцам, которые решили устроить громкое празднование первого дня рождения фирменного магазина «Самсунг» во Владивостоке. Такой подход настолько поразил Казарновскую, что интервью с корреспондентом «В» она начала с «корейской темы».

- Знаете, что меня потрясло? Вкладывать деньги в спорт - куда ни шло. Но сколько они тратят на культуру и искусство – просто немыслимо. Это делают сознательно крупные фирмы. Президент офиса «Самсунг электроникс» во Владивостоке сказал мне: «Если мы не будем поддерживать собственную культуру, ее просто не будет». Как только я заикнулась ему, что организовала свой фонд по поддержке оперных певцов в России, он сразу предложил организовать концерт корейских исполнителей в Москве. Я ответила, что это сложно. Столицу посещают суперзвезды – Хосе Кура, Аланьо, и незнакомым певцам нужен огромный промоушн. «Мы все возьмем на себя…», - сказал он. Как вам это нравится? Увы, в своем отечестве мы видим иное отношение к культуре.

- Любовь, вы назвали имя Хосе Куры. Его считают секс-символом в опере, но в оперном мире, мягко говоря, другая система ценностей. Вы согласны?

- Сегодня опера становится иной. Так должно быть, иначе опера будет терять своего зрителя. Скажу, почему. Мы уже не хотим видеть теть и дядь необъятного размера, которые поют про любовь 18-летних, а им мешают животы, груди и прочее. Сейчас век кино, красивой картинки, сегодня внешнее едва ли не важнее внутреннего. И когда видишь такого певца, как Хосе Кура, человека с красивым лицом, латинской жгучей, сексуальной, внешностью, отличной фигурой, который ведет себя раскованно и темпераментно, ты пойдешь на такого Каварадосси в «Тоске», на такого Калафа в «Турандот». Я считаю, на Паваротти и Кабалье закончится эпоха «толстых» голосов. Потому что сейчас в контракте требуют: укажите ваш размер. Кстати, могу подтвердить вышесказанное - мой концерт с Курой состоялся в Кремле. И Кура имел просто сногсшибательный успех. Мы показали очень широкую панораму оперных арий для тенора и сопрано: «Аида», «Тоска», «Баттерфляй» и так далее. Меня порадовала  реакция публики, люди подходили и говорили: «Вам – паре, поющей про те страсти и чувства, которые они могут испытывать друг к другу в реальности, - веришь».

- Вы говорите о внешнем. А вторая сторона «оперного вопроса» - содержание - какая она? Вас неоднократно упрекали в смешении жанров, в популизме, в том, что высокое искусство вы опустили до уровня попсы. Прокомментируйте, пожалуйста…

- Это был прежде всего эксперимент в концертном зале «Россия». Таким образом я подвела некий итог творческой биографии. Я показала себя в разных ипостасях - пела оперу, оперетту и мюзикл. Партнером выбрала Филиппа Киркорова, поскольку для мюзикла больше не нашла, кого бы пригласить. У него хороший английский, внешние данные, поставленный голос. Вы можете назвать кого-то еще? Упрекают те, кто не хочет разобраться в сути работы, но готов сразу полить грязью.

В случае с Басковым было так: Коля пришел ко мне прослушаться как оперный певец. Мы с ним спели классический дуэт из «Гендель-арии». Шпигель попросил меня представить Баскова как оперного певца (он уже тогда репетировал партию Ленского), чтобы показать его педагогу в Италии Карло Бергонци. Соответственно, Коля с моим участием был бы представлен оперному миру с определенной ступени. Тоже разовый случай. Но это позволяет кому-то говорить, что я занялась попсой, потому что не могу ничего больше в опере. Это чушь!  Если бы я чего-то не могла в опере, то не ставила бы и этих экспериментов. Ушла бы преподавать...

- Кстати, о преподавании. Был период, когда вы лишились голоса, вы думали, чем бы могли заняться в жизни, если бы голос не вернулся?

- Действительно, на нервной почве после смерти мамы, которую я пережила очень тяжело, у меня открылась астма. Я просыпалась ночью оттого, что в груди все буквально булькало. Петь я, конечно, не могла. Я говорила своему мужу и пианистке, что больше никогда не буду петь. Мне все напоминало о маме, как она сидела на диванчике и слушала, как я разучиваю партию. Но муж и моя пианистка не желали ничего слушать. С их помощью я, буквально как Мюнхгаузен, вытащила себя за волосы из ситуации. Пианистка заглядывала якобы на пять минут навестить меня. И эти пять минут я пыталась петь. День за днем пять минут увеличивались. И когда через некоторое время я спела всю партию Елизаветы из «Дон Карлоса» и мне ничего не мешало, для нее и моего мужа это едва не кончилось обмороком. Но я снова начала петь...… Если бы голос не вернулся, я занялась бы в первую очередь педагогикой. Я это очень люблю и считаю святым долгом, если что-то имеешь, поделиться этим.

И второе. Я думаю, мы с мужем занялись бы своим бизнесом, стали бы импресарио. Нам даже предложили в Нью-Йорке пойти под крыло большой импресарской конторы и работать  вместе с ними сначала на бывший соцлагерь, потом на Италию, Францию, США - те страны, где я много гастролировала. Многие певцы априори были готовы пойти под наше крыло, потому что я знаю, что может певец: легкому голосу нельзя предложить петь «Манон»…...

- Вы заговорили о работе импресарио. Любовь, скажите, сегодня теоретически возможно талантливому, но неизвестному певцу обойтись без раскрутки? Или оперный маховик вращают импресарио?

- В России нет. Однозначно. На Западе можно пойти к независимому импресарио, которому ты будешь платить с контрактов, которые он для тебя сделает. Здесь платить надо до того. Телевидение, газеты требуют огромных денег. Прокрутить клип на Первом канале стоит 10 тысяч долларов. А этот клип надо еще снять. Можете себе представить, какие это деньги!? В Баскова уже вложено 3,5 млн. долларов. Поэтому сегодня я думаю, это совершенно нереально ни в шоу-бизнесе, ни в оперном бизнесе работать самостоятельно. Хотя в России есть нераскрученные голоса, из которых можно было бы сделать приличных певцов. Сейчас я начинаю этим заниматься, создав  независимый фонд поддержки оперного искусства в России. Я помогаю исполнителям обрести для начала стиль. Без этого не выйдешь на мировую сцену. Ведь положение каждого языка формирует свою манеру пения, стилистику. Итальянскую оперу нельзя кричать, ее нужно петь воздухом. Там пиано, пианиссимо. У наших певцов пока есть громкие голоса - и больше ничего.

- Вы жили в России, потом 10 лет в Европе и Америке, сегодня снова в России. Ваша душа принимает такие перемещения из одной реальности в другую?

- Трудно возвращаться в Россию из цивилизации. На многие вещи приходится закрывать глаза. Мы живем все-таки в каменном веке. Причем не в той России, в которой жили мои бабушки, мой педагог Надежда Матвеевна Малышева (она была концертмейстером у Станиславского в оперной студии, аккомпанировала Шаляпину). Это был XIX век  и сверхкачественные, интеллигентные, умные люди. Сегодня, к сожалению, все иначе. Но должна сказать, к Западу я так и не смогла привыкнуть. Чужой мир. Духовно люди там другие, там другая ментальность. Американцы - это абсолютные работоголики, для них, кроме работы и денег, не существует ничего. Они даже свои встречи устраивают на ланчах. Есть элемент некоей пресыщенности и в Европе, и в США: все видели, знаем. Духовно они спят. Но быт решен полностью. Даже этикет другого порядка: если ты звонишь и сообщаешь, что у тебя в квартире с водой проблемы, тридцать раз извинятся: «Мадам, за этот день вы не будете платить, сейчас мы пришлем специалиста». Здесь любое обращение в ЖЭУ – головная боль.

В принципе, мне трудно сказать, что я вернулась. Да, я купила в Москве квартиру, но большую часть времени я провожу в поездках. Квартиры есть и в Вене, и в Нью-Йорке. Но еще раз скажу: душе моей комфортнее в России.

- Вы поете российский гимн, почему?

- Это специальное предложение футбольного комитета, я не отказалась от него. Паваротти, Доминго, Кареррас, Кабалье поют перед спортивными мероприятиями и поддерживают команды своих стран. Не надо быть ханжой: гимн твоей страны - это гимн твоей страны.

- Вы в великолепной физической форме, на что неизменно обращает внимание публика. Как вам это удается? Специальная диета, спорт или есть какой-то секрет?

- Физическая форма дается мне без труда. Секретов особых нет – поменьше есть, побольше пить жидкости. Я люблю воду с лимоном, иногда кофе без кофеина, иногда чай. В день выступления почти ничего не ем. Спортом занимаюсь дома (у меня есть тренажер) или в спортзале с тренером. Посещаю бассейн, правда, нерегулярно. Поскольку хлорные испарения вредны для голосовых связок. Если у меня плотный рабочий график, я отказываюсь от бассейна.

Но дело не только в этом. Надо быть гармоничным в духе, чтобы сохранять внешнюю форму. Стараюсь читать побольше хорошей литературы: художественную, эзотерическую, книги по йоге, Библию, Евангелие. Я переживательный человек (по гороскопу Рак, эмоции бурлят, с ними трудно справиться), но я из книг почерпнула одну замечательную мысль. Надо даже на обиды не реагировать зло. Потому что все зло к нам возвращается. Поверьте. Даже если вы не верите в бога, это элементарный закон сохранения энергии, о котором мы все знаем. Надо любить себя, что означает не загонять себя в угол. Надо любить себя стремящимся к совершенству. Надо принимать терпимо чужие недостатки. Я знаю, что мои сестра и папа  резкие люди. Но можно не заметить, а можно ответить резкостью. И тогда конфликт, гордиев узел, который надо рубить. Я знаю людей, которые годами не общаются с родственниками. Бог мой! Это же близкие люди.

- Правильно я поняла, что в вашей семье нет конфликтов?

- Я бы не сказала. После смерти моей мамы папа через год женился. И у нас очень сложные отношения с его женой. Мы с сестрой пытаемся сделать все, чтобы обойти острые углы. Причина в том, что она считает неважным все, что происходило в жизни папы до ее появления. Мы не спорим с этим. Стараемся общаться больше с папой. Думаю, что это единственный способ. Папу в этой ситуации мы не стали любить меньше, и если он смог перешагнуть через память о маме, это его решение. Он имеет на него право. Мы-то помним, что с мамой у него были абсолютно замечательные отношения все 46 лет, которые они прожили вместе.

- Любовь, вы переняли родительскую модель семьи или строите ее по собственному разумению?

- Безусловно, что-то переняла. В первую очередь уважение друг к другу. Мои родители очень уважали друг друга. Мама делала все, чтобы семья функционировала, а папа все, чтобы мы жили обеспеченно. Обязанности были четко поделены. Папа был на высокой должности - генерал, в последнее время преподавал в Академии генерального штаба. Нужно было обеспечивать двух моих бабушек, у которых были маленькие пенсии. Отношение моей мамы к папе и к бабушкам было просто потрясающим. Только уважение. И они ей платили взаимностью. Вот это я перенесла в свою семью.

- Мужа не удивляет это? Он европеец, а женщины в Европе достаточно феминизированы.

- Знаете, у нас удивительный брак. Мой муж очень внимателен. Это помогло ему избежать каких-то вполне естественных моментов притирки поначалу. Мы ведь поженились, мало зная друг друга. Мы были знакомы всего три месяца. Это первый брак и для меня, и для него, притом довольно поздний. И было бы вполне логично привыкшим к свободе натыкаться на какие-то мелочи. Но этого не произошло. Благодаря вот этому внутреннему вниманию. Я могу сказать: «Мне не очень нравится, что ты делаешь это». Он ответит: «Понял». Так же и я реагирую на его замечания.

- Вы долго не выходили замуж. Не было страха не состояться в семейном плане?

- Абсолютно. Я знала, что этот вопрос решу в любой момент. У меня всегда было очень много поклонников. Но я была увлечена делом и думала, что когда придет настоящее, то все само решится. Так и получилось. Мы сразу поняли с Робертом, что созданы друг для друга.

- Решение о рождении ребенка принимали вы сами? Многие звезды балета и кино отказываются от этого, предпочитая карьеру…

- Действительно так, творческий процесс полностью нарушается. Особенно если ты хочешь кормить ребенка. Выпадают полгода, год. Но я закрыла глаза на все, я поняла, что семья без ребенка неполноценна. И если я сейчас не решу, то просто никогда не будет такого шанса. И потом я очень его хотела. После смерти мамы у меня была такая дырка внутри. Я подумала, что мне просто бог посылает его, чтобы не быть одинокой. Андрей и правда очень мягкий, ласковый мальчик.

- Ваша любимая ария?

- Маргариты из сцены сумасшествия Маргариты из «Мефистофеля». Эта ария очень компактная и драматургически выстроена так, что меня саму берет дрожь. Маргарита тихо, почти беззвучно поет, пытаясь выразить все свои эмоции по поводу только что умершего ребенка. А в спектакле она еще и баюкает этот сверток.  Еще я безмерно люблю Татьяну в Онегине. И третья опера, которую я не могу  не назвать, - «Саломея». Особенно заключительная сцена, когда она поет с мертвой головой Иоанна. Это глубоко философская вещь, Саломея - 15-летний ребенок, который не привык слышать «нет». Она получала все в жизни. И вот в первый раз ей было отказано в любви, она не понимает, почему. И вот за свой танец она получает от царя Ирода желаемое – отрубленную голову Иоанна, отвергшего ее. Она рассуждает: «Что же ты наделал? Если бы ты посмотрел на меня, ты бы меня полюбил. А сейчас твои глаза закрыты…».

Автор: Ольга ЗОТОВА, «Владивосток»