Трагедия русской армии

23 марта 1913 года к перрону владивостокского вокзала медленно подошел поезд. Его ожидали почетный караул, оркестр и много встречающих. Из вагона показались егеря в парадных киверах, офицеры сопровождения и боевое знамя 11-го Восточно-Сибирского стрелкового полка. Его доставил для возвращения полку по особому распоряжению императора бывший командир полка генерал Яблочкин.

Загремел оркестр, рота взяла на караул, офицеры приложили руки к козырькам. Потом раздались громовые “ура”, и знамя торжественно повезли в полковой штаб.

На парадном обеде звучали здравицы в честь полка и его августейшей покровительницы - вдовствующей императрицы Марии Федоровны (в девичестве датской принцессы Дагмары). На обеде от имени ее величества офицерам передали картину, написанную сыном художника Ильи Репина - Юрием. За шумным торжеством как-то забылось, что она посвящена началу величайшей трагедии и позора России и ее вооруженных сил в русско-японской войне, который носил название Тюренчен. Так назывался небольшой китайский поселок на берегу реки Ялу.

Япония, беспрепятственно высадившая сухопутную армию в Бицзиво, вышла на левый берег реки. Русские части занимали оборону на ее правом берегу. Как всегда, у них отсутствовала войсковая разведка. Поэтому командующий левым флангом русского авангарда генерал Засулич и представить себе не мог, что против его 10-го и 12-го полков и одного батальона 11-го полка, оборонявших Тюренчен, действует армия генерала Куроки, в которую входит одно из лучших соединений японской армии - гвардейская дивизия. Против трех батарей Восточно-Сибирской артиллерийской бригады (24 трехдюймовые пушки) армия Куроки имела пять батарей полевых шестидюймовых гаубиц и 72 полевых орудия. Легко сбив с левобережных сопок русские охотничьи команды, японские части под прикрытием артиллерийского огня начали переправляться на левый берег. Контрбатарейную борьбу русские артиллеристы сразу же проиграли.

Японские батареи были прекрасно замаскированы и вели огонь с закрытых позиций, чего русская полевая артиллерия в начале войны не умела. Быстро были перебиты орудийная прислуга и ездовые лошади. Отступающим под огнем русским частям пришлось оставить на позициях пушки и несколько пулеметов. 18 апреля остатки 10-го, 12-го полков и батальона 11-го полка были отведены за Тюренчен. Для прикрытия отступления и выноса раненых в бой бросили последний резерв: два батальона

11-го полка с восемью пулеметами и третью батарею артиллерийской бригады. Казалось, что русским частям удалось оттеснить японцев. Но это только казалось. Японские артиллеристы скорректировали огонь своих батарей, и повторилась трагедия предыдущего дня. Погибли прислуга при орудиях и пулеметах, а также ездовые артиллерийских и пулеметных команд. (Пулеметы той войны весили далеко за сотню килограммов и доставлялись, как пушки, на позицию лошадьми). Батальоны 11-го полка оказались зажатыми в теснине между двух сопок. Неожиданно выход из долины перекрыла цепь японских солдат.

5-я рота 12-й дивизии японцев сумела скрытно зайти в тыл нашим частям. Русским первоначально не составляло особого труда смести с пути отступления японскую цепь, но батальоны ввязались в контратаки против наступавшей с фронта гвардейской дивизии. Русские цепи несколько раз бросались в штыки, но японцы в рукопашную схватку ввязываться не стали. Подпустив русских на 50 метров, японцы разбегались в разные стороны, а русскую пехоту встречали части резерва, выкатившие орудия и пулеметы на прямую наводку. Тем временем на помощь 5-й роте подошли остальные части 12-й дивизии. Батальоны оказались в мешке. Командир полка погиб в начале боя, погибло и большинство офицеров. Но стрелки продолжали сопротивление. Оставшиеся в живых под командой унтер-офицеров начали окапываться. Командующий японской оперативной группой генерал Вотанабе приказал идти в штыковую атаку. Поняв бессмысленность дальнейшего сопротивления, остатки русских рот подняли белый флаг. В двухдневном бою под Тюренченом погибли командиры трех полков, половина офицеров и каждый шестой стрелок. В руки японцев попали 22 орудия и 16 пулеметов, что приравнивалось в русской армии к потере знамен.

Но хуже всего была паника, поднявшаяся в обозах. Некоторые “герои тыла” сумели уже к вечеру прискакать из Тюренчена в Ляоян, отстоявший в 100 верстах, и поднять панику в штабе Куропаткина. Там бегство обозных мужиков представили как бегство всего отряда Засулича. А его части вели бой с противником, имевшим пятикратное превосходство. Первые настоящие участники боя, раненые,  появились в Ляояне лишь на пятый день.

Вот как вспоминает об этом начальник разведывательного отделения штаба, капитан генерального штаба Игнатьев:

- Через несколько дней мы увидели наших страдальцев, раненных под Тюренченом, столпившимися у ляоянского вокзала в ожидании санитарного поезда. После тяжелой тряски на двуколках и носилках они выглядели вконец измученными. Многие оставались неперевязанными в течение пяти дней, и кровь, запекшаяся на широких марлевых повязках, свидетельствовала об их героизме. “За что?” - прочел я на их лицах. Они были угрюмы и молчаливы, эти без вины виноватые люди... …

Автор: Юрий ФИЛАТОВ, специально для «В»