Чеченская школа

Здесь другие птицы, чужое небо и особый язык. Официально войны нет, но от этого не легче тем, кто работает в не остывающей ни летом, ни зимой горячей точке. В Грозном, где несут службу приморские милиционеры, побывал корреспондент «В».
…Во дворике типовой советской школы десятки людей в камуфляжной форме грузят в тяжелые «Уралы» тюки и ящики. Это уже давно не школа, а ПВД – пункт временной дислокации. О том, что мы находимся в центре Грозного, говорят броня на машинах, автоматы на плечах бойцов, заложенные мешками с песком окна и полуразрушенные здания вокруг. Проходит пересменка сводного отряда милиции (СОМ) УВД Приморского края. Я успеваю бегом осмотреть ПВД, подняться на крышу, выйти к придорожному блокпосту и сделать несколько снимков. Мешкать некогда – стремительная погрузка, и мы уже выходим автоколонной в Ханкалу.

НЕКИНОШНЫЕ ГЕРОИ БЕЗ РЕТУШИ И ВЫХОДНЫХ

Едем по ночному Грозному в открытом кузове. За бортиками никто не прячется. Напротив, парни стоят, обнявшись, чтобы не упасть. Поют, смеются, в последний раз (а может, и не в последний – кто знает?) смотрят на улицы этого когда-то красивого города. Нужно успеть выбраться из Чечни до режима «стоп колёса», который внезапно останавливает движение между населенными пунктами ЧР.

Отряд приморских милиционеров приехал в Чеченскую республику в конце июня. На шесть месяцев их жилищем стала бывшая школа № 18 Грозного – одно из немногих уцелевших в районе зданий. Это центр чеченской столицы: рядом – площадь Минутка, Романовский мост (транспортная развязка, под виадуком которой в 1995 году подорвался на фугасе генерал Романов). В другой стороне – площадь Дружбы народов, с мрачным юмором прозванная «площадью трех идиотов»: от скульптурных фигур русского, чеченца и ингуша после артобстрелов и бомбардировок мало что уцелело.

Прямо у школы расположен КПП-16 – приземистое сооружение из бетонных блоков, мешков с песком, узких бойниц. Перебегаю через дорогу, чтобы сделать кадр, едва не напоровшись на доску-«ежа». Меня зовут назад: в темноте по Грозному разгуливать не рекомендуется. До другого КПП – 31-го, на котором наш СОМ также нес службу, нужно добираться автотранспортом. Отряд, кроме того, долгое время охранял действующую православную церковь Грозного (позже этот пост передали другим). У СОМа остались НОТы – наблюдательно-огневые точки на окрестных «высотках»  и секреты, которые охраняют сам ПВД.

Приморский СОМ первым из отрядов установил компьютерную программу «Форпост-федеральный розыск». Благодаря ей удавалось задерживать граждан и транспорт, находящийся в федеральном розыске, в том числе и по линии Интерпола. Кроме службы на КПП и НОТах – постоянные спецоперации (они же «зачистки») в городе, пригороде и даже в Ингушетии. Так что почетная грамота от командования мобильного отряда МВД РФ за первое место по служебным показателям получена СОМом заслуженно.

О выходных здесь забыли: не тыл. Даже к одежде требования особые – на первом месте функциональность. Не видно форменных шапок – их заменили черные вязаные, на которые удобно надевать каску. Летом, рассказывают, иногда и в «разгрузке» (нечто вроде жилетки с карманами для боекомплекта) на голое тело ходят, с банданой на голове. Погоны – лишняя приманка: за жизнь российского офицера, точнее, за его смерть платят больше.

Отряд вернулся без потерь. Но скучать никому не пришлось -  обстрелы и подрывы здесь дело обычное. Однако, как говорится в сухом документе, «грамотные действия и хорошая укрепленность позволили не допустить потерь личного состава».

В середине ноября в центре Грозного был обстрелян из гранатометов отрядный «Урал». Везение почти невероятное, но обошлось без жертв – бойцы отделались контузиями и сотрясениями. Машина, однако, восстановлению не подлежала. Тем не менее везение не закончилось – в Чечню по своим семейным обстоятельствам приехал депутат законодательного собрания Приморья Адам Имадаев. Познакомившись с нашим отрядом и узнав, что милиционеры остались без транспорта, депутат не только подарил им «Волгу», но и помог выбить новый бронированный «Урал». «Мы не знаем, что он за депутат, плохой или хороший, но помог он здорово, - говорили мне ребята. – А кроме Имадаева, о нас никто не подумал».

О грязи, политике, деньгах, которые делаются на чеченской войне, не говорил только ленивый. В этих же заметках речь о другом – о трудной и важной работе, которую делают в Чечне наши приморские мужики. Имеющие каждый свой характер и свои недостатки, живые, не похожие на киношных героев. А политику оставим самим политикам и высоколобым публицистам.

СПОКОЙНОЙ НОХЧИ!*

Из Грозного до Ханкалы ехать какие-то минуты. Выгрузившись из автомашин, располагаемся на ночь в вагонах того же бронепоезда, на котором прибыли сюда со сменой СОМа. Сюда же, на голые полки, ложатся автоматы и пулеметы. Правил техники безопасности никто не нарушит – чего еще ожидать от ребят, за полгода так свыкшихся с оружием, что, как рассказывал один, на торчащем «рожке» он сушил носки - автомат стоял как раз между кроватью и печкой. Страха гражданского обывателя перед Чечней не чувствую только потому, что вижу, как ведут себя бойцы. Страх – не лучший помощник в экстремальной ситуации, которая для них растянулась на 180 суток.

ПВД я успел осмотреть очень бегло: обгоревшее, закопченное школьное здание, окна закрыты мешками с песком. Расспрашиваю о быте.

Еды хватало, хотя, конечно, она была по-армейски однообразна. Электроэнергию для самых важных нужд отряда долгое время получали от маломощного генератора, однако позже сумели электрифицировать ПВД. В жилых помещениях появился нормальный свет, возможность слушать магнитофон и смотреть телевизор. Да и компьютер, оснащенный «Форпостом», без света не заработал бы.  

Фирменный знак Грозного – бесплатный газ, благодаря которому здесь еще можно жить, обогреваться, освещать жилище. Буржуйки в школе-ПВД милиционеры тоже топили газом. А вот вода в чеченской столице – дефицит. Водопровод разрушен, колодцев не нарыть: в яму сразу начинает сочиться нефть. Местные жители просят за ведро три рубля. Охотно меняют воду на «федеральный» бензин: хотя топливо здесь гонят чуть не в каждом дворе, на этом «самогоне» далеко не уедешь.

Каждый день в отряде топилась баня (летом – душ), работала прачечная – война войной, а чистые простыни по расписанию. Постепенно освоили переговорный пункт и ближайший рынок – сигарет купить, сладостей, кавказскую экзотику домой. Правда, на рынок просто так не сходишь – группами человек по пять, с автоматами: один торгуется, остальные прикрывают. Здесь ничего не стоит получить пулю или ножевое ранение.

В подобной обстановке человек должен постоянно быть занят. Благо, дел хватало: спортзал, благоустройство территории, не говоря уже о самой службе. В отряде – и баянисты, и гитаристы. Считай, половина бойцов отметила здесь дни рождения.

- Когда бы у меня в другое время дошли руки Пушкина с Булгаковым перечитать! – делится один капитан.

- А я прочитал Маяковского, Бёрнса, философский словарь. Воспоминания Брежнева даже везу с собой в Приморье, - вступает в разговор старлей.

Книги они «зачистили» - подобрали в брошенных квартирах в ходе спецопераций. 

На вопрос, чего больше всего не хватает, отвечают единодушно – женщин! Их здесь называют «неотложкой».

У ЧЕЧНИ НЕ ЖЕНСКОЕ ЛИЦО?

Наш бронепоезд Ханкала - Моздок называется «Козьма Минин». Обычные плацкартные вагоны, к которым прицеплены платформы с огневыми точками. В небо, где кружатся «вертушки» сопровождения, смотрят четыре ствола «Шилки». Впереди локомотива идет пустая платформа: в случае подрыва она примет удар на себя, а поезд успеет затормозить. По этой причине машинисты не разгоняются, и несчастную сотню километров мы тащимся вместе с томительными стоянками около 12 часов. Когда полгода назад отряд забрасывали из Моздока в Чечню, вертолету понадобилось на дорогу всего 40 минут. Сейчас, после ряда трагических аварий, личный состав «вертушками» не перевозят.

За окном – снежок, деревья, холмы, дома, редкие мечети. Несколько раз полотно пересекает Терек. В нашем вагоне – стихийная трапеза (надоевший армейский паек), песни, разговоры.

- В отряде  милиционеры со всего края, поэтому узнавать друг друга пришлось уже на месте, - рассказывает Игорь Шариков, замкомандира по работе с личным составом. – Тем не менее коллектив состоялся. Без этого не было бы и результатов.

Игорю, серьезному парню с глубоко посаженными глазами, веришь. Может быть, еще и потому, что в качестве сувенира он везет домой простреленный ботинок – рядом с КПП пуля из «макарова» пробила ему ступню и застряла в плотном берце. Сейчас с ногой все в порядке. А извлеченная и уже безопасная пуля тоже едет домой в багаже.

За полгода на ПВД все успели трижды узнать подноготные друг друга, надоесть, поссориться и помириться. Спрашиваю у психолога отряда старшего лейтенанта Романа Дранкова, что было самым сложным.

- Самое сложное – срок этот шестимесячный. А к обстановке привыкаешь – невозможно бояться постоянно. Что касается тех нескольких человек, которые будут в обязательном порядке отправлены на реабилитацию, то им с самого начала не следовало ехать – сложности в адаптации и т. п. Остальные – сам видишь.

Вижу. Нормальные мужики, спокойные, сдержанные, с юмором. О смерти говорят спокойно: без цинизма, но и без сантиментов. Потому что знают по опыту, что это такое. Некоторые лица совсем юны - встретил бы во Владивостоке, услышал бы, что за плечами полгода в Чечне, - не поверил бы.

В возвращающемся отряде - две женщины.

- Вас-то сюда как занесло?

- А что такого? – удивляется старший сержант Надежда Алексеева из Советского РОВД. - Здесь делала то же самое, что и дома.

Никаких проблем с коллективом у слабого пола не возникало – это и мужчины подтверждают. Хотя тут же добавляют в один голос, что все-таки служба эта не женская.

- Еще раз поедете?

- Если подготовлю свою собаку, поеду милиционером-кинологом.

Грозный-Ханкала-Моздок-Владивосток
(Продолжение следует).

Редакция «В» благодарит руководство УВД Приморского края за содействие в организации командировки.

* Нохча (нахчо) - самоназвание чеченцев.

Автор: Василий АВЧЕНКО (фото автора), «Владивосток»