Самые родные

 “Когда Аленку привезли домой, у меня в голове и мыслей таких не было: люблю я ее или не люблю. Я смотрел на это чудо в пеленках и думал: а почему у нее такая шейка кривенькая, выправится она или нет? А как же ей ночью бутылочку давать – у нее такой ротишко маленький, это, наверное, так сложно… Хорошо помню только два чувства – страх неизвестности и осознание всей ответственности этого шага: усыновить малыша.

А любовь… Я не могу сказать, что в такой-то день, в такую-то минуту меня озарило: я люблю свою дочку! Это как-то само собой получилось, сложилось из ежедневных забот, из бессонных ночей, из бутылочек со смесями… Когда Аленка стала совсем-совсем наша, когда я осознал себя отцом…”

Герои этой истории попросили не называть их имена: “Мы с удовольствием с вами поговорим, ответим на все вопросы. Мы не скрываем своего поступка, не стыдимся его, но и хвастать не собираемся”. Поразмыслив, я решила не менять их имен, а назвать просто - Мама и Папа.

Аленка

Когда двое находят друг друга, женятся, мечтают о будущем, мечты эти, как правило, не так уж и разнообразны: любовь, счастье, дети… И когда в мечты вмешивается суровая проза жизни, далеко не все пары выходят из тяжелых жизненных испытаний с честью. Бесплодие, невозможность иметь детей – большое горе, сбивающее с ног даже очень сильных духом. Наши герои столкнулись с проблемой бесплодия вплотную.

Мама: - Нам и в голову не приходило завести ребенка где-нибудь на стороне – с помощью суррогатной матери или любовника. Измена – она и есть измена, разрушающая исподволь супружеское доверие, семью.

Папа: - Кроме того, мы – христиане, и потому не могли прибегать к услугам ЭКО (экстракорпорального оплодотворения). Учение церкви говорит, что ребенок имеет право быть зачатым в акте супружества, выражающем любовь супругов друг к другу, а зачатие в пробирке – это механический процесс, о какой уж любви тут может идти речь! Кроме того, оплодотворяются ведь три-четыре яйцеклетки, а приживается только одна, остальные должны погибнуть. Церковь рассматривает человека как самостоятельную личность с момента зачатия, поэтому такое “отмирание” для нас по сути – убийство.

Идею усыновить малыша они обсуждали серьезно, понимая всю важность этого шага. Но им казалось, что от обсуждения до реальных действий так далеко, так много времени еще впереди… Мама работала в одном из владивостокских роддомов. Консультировала женщин, оказавшихся в тяжелой ситуации. Когда к ней пришла молодая женщина и твердо заявила, что собирается оставить своего малыша в роддоме, потому что один ребенок у нее уже есть, а материальное положение очень тяжелое, Мама уговаривала ее не бросать девочку, но где-то в глубине души была абсолютно уверена: эта малышка – ее дочь.

Папа: - Что я чувствовал? Было страшновато, сразу захотелось подумать, все взвесить, еще раз обсудить… Первое впечатление было – за что же мы беремся? Она лежала такая маленькая, такая хрупкая, с какой стороны ее взять, как подойти?

Потом, постепенно – в течение месяца, пока Мама и Папа оформляли усыновление, - они понимали и осознавали важность своего поступка. Думали, конечно, и о том, что такие обязательства – навсегда.

Вместе они навещали Аленку каждый день. Оформляли документы, собирали справки, разыскивали биологическую мать (решив не забирать девочку домой, эта женщина просто сбежала из роддома, не написав даже формального отказа от родительских прав), покупали кроватку, коляску, ванночку… Вообще, в один голос говорят Мама и Папа, в районной администрации, в инспекции по делам несовершеннолетних к ним отнеслись замечательно. Никаких преград не чинили, наоборот, были явно заинтересованы в том, чтобы российские пары усыновляли российских детей.

В свой новый родной дом Аленка попала в тот день, когда ей исполнилось два месяца. “Курс молодого бойца” Мама и Папа прошли полностью – ночные бдения, пачки молочных смесей, пеленки-памперсы, диатез... Правда, тьфу-тьфу, Аленка оказалась девочкой крепенькой, здоровенькой, а потому в поликлинику они ходили только на прививки…

Мама: - Сначала я просто не могла выговорить: “Иди к маме!”, не получалось – и все. А когда получилось – я не помню. Это произошло так естественно, само собой, из буден сложилось. Аленка – девочка активная, егоза и ласкуша, поцелуи и обнимания с мамой – ее любимое занятие.

Папа: – А мне сказать “иди к папе” было легко, вот преодолеть страх: буду ли я хорошим отцом, было куда сложнее. Мысли в голову всякие лезли, я думаю, родители, заводящие детей естественным путем, волнуются и размышляют о том, что значит быть хорошим родителем, гораздо меньше, чем я тогда…

С одной стороны, у них, конечно, было меньше времени подготовиться к появлению ребенка в семье, чем у других – “нормальных” – пар. С другой – выстраданное ими решение поддержали и одобрили их родители, родственники и друзья. Если и боялись или сомневались, то виду не показывали. Помогли детскими вещами, советами. Только Мамина бабушка – человек еще старой закалки – поохала: на что идете, кого берете, какие гены, что вырастет (Мама и Папа успокаивали ее как могли)… Конечно, им не было легко. Они осваивали новые роли, привыкали к тому, что свободного времени стало гораздо меньше, а хлопот – больше. Мама работала один день в неделю, оставляя Аленку с бабушкой. Дни летели стрелой.

Алешка

Когда Аленке исполнилось два годика, в их семье появился Алешка - маленький братик. Мама и Папа усыновили еще одного малыша. Его мама была родом из маленького восточного села, незадолго до беременности она овдовела и не могла позорить свой род появлением незаконнорожденного ребенка. Уехала к знакомым на другой конец страны и оставила Алешку в роддоме.

 Мама: - Мы оба выросли в семьях с братьями и сестрами, поэтому всегда хотели минимум двоих детей. Братья и сестры помогают человеку вырасти добрым, душевным, неизбалованным… Правда, в последний момент мы все же засомневались: Аленка - очень активный ребенок, очень подвижный, я боялась не справиться.

Папа: - Но мы решили, что вместе сможем все. Пошли в ту же районную инспекцию, нам там опять очень помогли. Так двухмесячный Алешка стал нашим сыном.

В ответ на мой вопрос: “Было ли вам легче со вторым ребенком?” они хохочут: “Мы, конечно, уже знали, к чему быть готовыми, но за два года кое-что подзабыли. Так что особой легкости не помним”. Аленка ходила с родителями в роддом навещать маленького брата, поэтому и вопросов особо не задавала.

Мама: - Я с Алешкой так же сомневалась и боялась, как и с Аленкой. Ну почему он плачет? Может, у него животик болит, а может, ему просто жарко? Самое интересное, что те молодые мамы, с которыми я общалась, гуляя с коляской, чувствовали себя так же неуверенно… Как ни странно, меня это успокоило, и разговоры об особой интуиции матерей, формирующейся, пока ребенок еще в утробе, меня больше не волновали.

Сейчас Аленке четыре года, Алешке – два. Спокойный и где-то даже степенный Алешка уже вовсю болтает и пока явный “папсик” - от отца не отходит, во всем старается ему подражать. Аленка – девушка боевая, очень общительная, моментально находит себе друзей в любой детской компании. Она обожает своих двоюродных братьев, которые старше ее на 2-3 года, и всюду бегает за ними. Брат с сестрой дерутся, бывает, и игрушки поделить не могут, и капризничают, и шлепка иногда от мамы получают по пухлой попке – дети как дети… Счастливые, потому что их любят. Уверенные в себе, потому что знают это.

Как и любых других молодых родителей, чаша экспериментаторства не миновала и эту семью. Аленку Папа пробовал обливать холодной водой – чтобы закаливать. Но процедура как-то не прижилась и постепенно превратилась в игру, сегодня, когда малышку купают, папа обязательно должен полить ее холодной водичкой. О будущих профессиях детей родители пока не задумываются: “Это должен быть их выбор, подрастут – посмотрим”, но папа – переводчик по профессии – очень хочет, чтобы они знали как минимум два языка. А еще он всерьез опасается, что дочка или сын займутся спортом и станут профессионалами: “Это страшные травмы, это же так больно, я так за них боюсь…”

Те, кто рядом

Аленка – кареглазая смуглянка с копной темных кудрей. Глаза Алешки такого глубокого орехового цвета, а волосы – темно-русые. Глаза Мамы и Папы – светлые, серые. Они усыновляли детей по велению сердца, не выбирая носиков-ротиков и совпадения цвета глаз… Это совсем не типичное поведение русских семейных пар: как правило, они стараются выбрать похожего на себя малыша, чтоб никто из соседей или коллег ничего не заподозрил (иностранцы – те, наоборот, берут малышей, не загружаясь внешним сходством). Одна дама из дальнего круга знакомых, увидев первый раз Алешку, разразилась неприветливым монологом: “Вы вообще ребенка-то внимательно рассмотрели, заметили, что он совсем на вас не похож? Вот он подрастет, и вы передумаете!” Эта дама ужасно удивилась, когда Мама и Папа ей популярно объяснили, что внешнее сходство им неважно и менять своего решения не собираются.

Мама: - Часто бывает, что случайные люди умиляются: ой, как дочка на вас похожа! А глазки у нее, наверное, в бабушку… Конечно, какие-то жесты, мимику, повадки дети у нас, безусловно, перенимают, может, поэтому все и видят сходство? Мы ведь ни о каком внешнем сходстве ни четыре года назад, ни два не думали…

Папа: - Общественное мнение – соседей и старушек, сидящих на скамейках у подъезда, нас не тревожит. Почти все наши друзья, коллеги, врачи в детской поликлинике, многие из прихожан нашей церкви знают правду. И никто – никто! – не осудил, не фыркнул. Все нас поддерживают, да и в катехизисе написано: служение бездетных родителей – усыновлять детей или заниматься благотворительностью.

В этой семье не боятся правды. Детям Мама и Папа тоже решили не врать. Ложь, какими бы благими побуждениями ее ни маскировали, все равно когда-то выплывет наружу и причинит ребенку страшную боль. Что может быть страшней упрека: “Вы врали мне всю жизнь!”?

Папа: - Врать бесполезно, все равно ребенок узнает правду от каких-нибудь “доброжелателей”, и это будет моральная травма. Алешка пока вопросов не задает, а если Аленка интересуется, мы говорим: тебя родила другая тетя, но мы пришли в больницу, увидели тебя, сразу полюбили и взяли к себе…

Мама: – Дети имеют право на правду, и мы не собираемся им мешать, даже если они через много лет захотят найти своих биологических родителей и спросить их о чем-то, понять… Мы этого не боимся. Ведь главное – во-первых, не бояться чужой, смешанной с чувством собственного превосходства жалости: ой, бедные, своих детей нет… Не обращать на это внимания. Во-вторых, брать ребенка в семью нужно не для того, чтобы восполнить некий “недостаток”, доказать свою полноценность или чтобы самим стать счастливыми, а только ради счастья ребенка. Только ради него самого.

Мама и Папа очень хотят третьего малыша. Пока усыновить еще одного ребенка им не позволяют жилищные условия. Но вот лет через 10, улыбаются они, когда Аленка и Алешка подрастут, мы обязательно “купим” им братика или сестричку. “А задумывались ли вы о том, что будет, если вы забеременеете?” – спрашиваю я. “Я волнуюсь только об одном, - отвечает мне Мама, - не о том, что это может повлиять на отношения с детьми, на любовь к ним, а о том, как надо будет вести себя, чтобы дети любили друг друга и никогда, ни на минуту не задумывались, кто из них нам роднее”.

Автор: Любовь БЕРЧАНСКАЯ, Юрий Мальцев (фото), «Владивосток»