Дорога в школу
- Что ты любишь, Олеся?
- Танцевать. Петь. Учиться.
Учиться Олесе Феденевой действительно очень нравится. Эта бойкая смышленая девочка сейчас сдает экзамены экстерном: хочет шагнуть из первого класса сразу в пятый.
Ее учительница Людмила Козлова с гордой улыбкой рассказывает о том, как серьезно относится Олеся к домашним заданиям, как сильно у нее стремление к знаниям: “Я ей все время говорю: в пятом классе тебе поблажек не будет, держись, там все такие же, как ты”.
И действительно, среди будущих своих одноклассников Олеся ничем выделяться не будет. Ведь ей уже исполнилось 11 лет.
Стопами Ломоносова
- Кого ты любишь, Олеся?
- Сестру свою люблю. Животных. У нас дома есть котенок и собака. Маму… тоже.
Олеся не помнит, почему она не пошла в школу, когда ей исполнилось семь лет. Папа тогда с ними уже не жил: “Он уехал в командировку, когда мне было шесть лет. Говорят, что его где-то убили”. Мама рано утром уходила и возвращалась поздно вечером. А Олеся сидела дома с четырехлетней сестренкой: варила ей кашу, играла, читала, как умела - по слогам (буквы старшей дочери показала мама, потом еще соседка немного помогла, и девочка научилась читать), следила за порядком в квартире. Когда Олесе исполнилось 10, мама решила пристроить дочь учиться. Они сходили в пару расположенных поблизости школ, но ни в одну из них Олесю в первый класс не приняли. “Ну и ладно, - сказала мама, - больше и не пойдем”. Но Олеся очень хотела учиться. В начале сентября соседка рассказала ей, что в отделе социальной защиты Первореченского района таким, как она, могут помочь. Девочка пошла в райисполком. Там ей дали адрес социально-реабилитационного центра для несовершеннолетних города Владивостока: улица Сипягина, 15. И Олеся приехала туда. Сама. Сказала, что хочет ходить в школу, и попросила не выгонять. Потом съездила домой за своими вещами и заодно привезла маму: показать, где теперь будет жить.
Первый раз в первый класс
- Мама пьет, Олеся?
- Не всегда. По праздникам.
- Тебя били, Олеся?
- Да.
- Часто?
- Да.
- Чем?
- Шнуром. Ремнем. Руками. Тапочками. Чем еще – не помню.
В центре Олеся и пошла в первый класс. Она умела читать по слогам и считать до 20. Уровень детского сада. Впрочем, педагогов центра это не удивляет, бывают случаи и похлестче. Изумляли яростное желание девочки учиться и ее потенциальные возможности: “К нам редко попадают дети, не имеющие отклонений в умственном или психическом развитии, - говорит Людмила Козлова. – Это следствие алкоголизма родителей и педагогической запущенности детей. Они предоставлены сами себе, им никто не читает, с ними не играют, на них вообще не обращают внимания! Их мозг просто не приучен работать, впитывать новые знания. Конечно, ни о каком экстернате в большинстве своем и речи быть не может. Ребята посещают школу, сдают переводные экзамены, но с каким трудом это им дается! Случай Олеси – уникальный. Сегодня она аккуратно и грамотно пишет. Легко запоминает стихи, решает задачи, умеет делить и умножать в пределах 1000”.
Что будет осенью?
- Ты хочешь жить с мамой, Олеся?
- Да. Она сейчас изменилась.
- А если мама опять не пустит тебя в школу?
- Тогда я опять приду сюда. В центр.
На лето педагоги центра надеются отправить Олесю в оздоровительный лагерь. А к осени она вернется домой к маме и пойдет учиться в обыкновенную школу. Олеся мечтает, как поведет в первый класс сестренку – ей как раз исполнится семь лет (кстати, в декабре малышка тоже оказалась в центре – мама привезла, попросила подержать пока...). Трудно предсказать, что сулит девочкам осень. Вера Мелашенко, заместитель директора центра, искренне надеется, что мама Олеси, устроившись работать кондуктором, и в самом деле изменилась; что общение с ровесниками из обычных семей поможет Олесе социально адаптироваться, увидеть мир с его светлой стороны. Но надежда слишком слаба. Собственно говоря, из социально-реабилитационного центра у его воспитанников два пути: в детский дом (если мам и пап лишают родительских прав) или туда, откуда они уже однажды убежали: в грязные, запущенные квартиры, под присмотр пьяненьких родителей. Центр по сути своей – не решение проблемы, а передышка, временное прибежище. Работники центра стараются найти иные пути: например, семейно-воспитательные группы – в этом случае ребенок живет в приемной семье, ходит в школу, учится нормальному общению, порядку, доброму обращению. С родителями в такой семье центр готов заключать договоры, платить небольшую зарплату - как воспитателям, обеспечивать ребенка одеждой и продуктами в меру возможностей. Но желающих мало. Работники центра берут воспитанников на выходные к себе домой, готовы пойти навстречу каждому, кто проявит такую инициативу: “Мы хотим, чтобы дети увидели, какая бывает жизнь: в чистоте, в доброте, в уюте, - говорит Вера Рафаиловна, - и потянулись бы к ней, захотели построить свое будущее таким! Они ведь и не знают, что есть семьи, где детям говорят “родной”, а не кроют матом…”
Лукоморья больше нет
- Какое твое любимое стихотворение, Олеся?
- Про Лукоморье. “Там чудеса, там леший бродит…”
- Ты веришь в чудеса?
- Нет… Да…
13-летняя Софья пошла в первый класс в прошлом году, когда инспектор по делам несовершеннолетних привела ее с братьями в центр. Руслан (11 лет) и Толя (9 лет) тоже никогда не ходили в школу. Как объясняла их мама, сначала – потому что не смогли вовремя пройти медицинскую комиссию, потом – потому что не было подходящей одежды, а потом – потому что вроде как уже и незачем. Дети мыли машины и каждый день приносили матери деньги. Зачем же лишаться живой копеечки? Да и деньги они считать умеют, чего еще-то в жизни надо? Софья сегодня тоже пытается сдать экзамен экстерном за три года. Толя с трудом учится в первом классе, а Руслан и не хочет садиться за парту. Учение ему дается с большим трудом, куда приятнее, получив деньги за помытую машину, купить пива и сигарет.
16-летний Ярослав в своей жизни учился только три года. После третьего класса мама забрала его документы из школы, а в другую не отдала. Он читает по слогам, пишет с трудом. Профессии нет.
Галя после смерти мамы жила с отчимом, подвергаясь изощренным издевательствам. Два года она постоянно убегала из дома, спала по подвалам, бросила школу (в которой, между прочим, училась хорошо). Сейчас девочка оформляется в детский дом, где, надеются работники центра, сможет окончить школу.
Завтра – Международный день защиты детей. Много лет этот праздник был для нас своего рода абстракцией. Сегодня в каждом районе есть отдел образования, инспекция по делам несовершеннолетних; о проблеме беспризорности вещают с самых высоких трибун; принимаются программы; вузы сотнями выпускают соцработников. Система помощи детям постепенно отлаживается и наверняка со временем будет работать как часы. А пока отнюдь не праздно звучит вопрос: прозвенит ли когда-нибудь последний школьный звонок для Олеси? Софьи? Что будет с Ярославом? С Россией лет через 15? Неужели станет обыденной кинохроника начала прошлого века: борьба со всеобщей неграмотностью, мужчины и женщины, заскорузлыми пальцами выводящие мелом на доске “мы – не рабы”?
Все в руках родителей
Людмила Сухоленцева, главный специалист городского комитета по общему и профессиональному образованию:
- Да, случай с Олесей, к сожалению, не единичный. Проблема безнадзорных детей стоит очень остро, и мы пытаемся решать ее всеми возможными методами. В 1999 году проводили акцию по переписи детей от шести до 17 лет. К сожалению, она прошла не очень удачно: сегодня далеко не во всякую квартиру впустят переписчика (между прочим, закон об образовании, которым мы руководствуемся, не обязывает учителей заниматься переписью детского населения, как это было несколько лет назад). Проанализировав итоги акции, мы решили пойти другим путем. Сегодня вплотную работаем с детскими садами, с поликлиниками, берем у них списки детей по микрорайонам, проверяем, активно сотрудничаем с отделами соцзащиты, инспекциями по делам несовершеннолетних. В каждой школе есть социальные педагоги, которые также контролируют, посещают ли школу дети из неблагополучных семей, дети, склонные к бродяжничеству. Собственно говоря, мы практически поименно знаем всех неблагополучных детей, чьи личные дела есть в школе (их в городе около 800). Но наша работа осложняется тем, что в городе очень много семей с детьми, которые кочуют из одной квартиры в другую, нигде не прописываясь, не регистрируясь, семей с родителями-алкоголиками… Их контролировать очень сложно. Но мы стараемся. Конечно, пойдет ли ребенок в школу вовремя, зависит сегодня от ответственности родителей. Мамы и папы, которым есть дело до своего ребенка, никогда не забудут, сколько малышу лет и где расположена школа. А методов реального воздействия на опустившихся мам-пап очень мало. Можно вызвать их на комиссию по делам несовершеннолетних (а они могут и не явиться), наложить штраф до 100 рублей… Работодатели сегодня тоже не особо интересуются наличием детей у своих сотрудников, и подчас повлиять на нерадивого родителя через работу очень сложно. Можно подать в суд на лишение родительских прав, но это тоже не решение проблемы. Да и школа не может взять на себя полностью функции контроля, потому что главная обязанность школы – учить. Но директора школ всегда идут навстречу нашим просьбам помочь с устройством в школу – вплоть до того, что принимают детей без личного дела. Могу вам точно сказать, что как только документы Олеси окажутся в школе, из нашего поля зрения она уже не выпадет, мы будем контролировать ситуацию.
Автор: Любовь БЕРЧАНСКАЯ, «Владивосток»
