Ненужный

 “Ты знаешь, как лето проведешь?” – спрашиваю первоклассника Славку Зинченко из 56-й владивостокской школы. Мальчишка с трудом сглатывает: “Плохо проведу”. В его глазах отражается такое, что я проклинаю себя, свою работу, свой язык, опередивший разум. Опомнившись, обнимаю худенькие плечи: “Понимаешь, малыш, в жизни черная полоса обязательно сменяется белой. Главное, верь – все еще будет хорошо”.

Прошлой осенью Славка наконец-то пошел в первый класс, на год позже сверстников. Учительница про себя отметила: неухоженный какой-то, учиться, наверное, с трудом будет. А он оказался достаточно подготовленным – читал, считал и на первых порах особых проблем не доставлял. Обратила Лада Викторовна внимание лишь на то, что в класс ни разу не заглянула мама, обычно приходила бабушка. Валентина Семеновна, как потом выяснилось, и подготовила внука к школе. Ближе к концу учебного года именно она сказала педагогу: “Помогите мальчика в детский дом определить, устала я”.

В маленькой кухне разговариваю с Олегом Леонидовичем, отцом Славки. “Не уверен, что это мой сын, - говорит он. – Мы с его матерью в гражданском браке жили, она и пила, и гуляла. Иногда по нескольку месяцев в доме не появлялась. Я, уходя на работу, друзьям ключи оставлял. Чтобы покормили мальца. А несколько лет назад жена вообще исчезла. Слава даже имени ее не помнит”. При разговоре присутствует Наташа, нынешняя гражданская жена Олега. Выглянувший из своей комнаты Славка говорит: “Я здесь хочу жить. Наташа меня не обижает. Ругает иногда, но не сильно. И готовит вкусно”. Кажется, пацан готов этим людям дифирамбы петь – лишь бы в детдоме не оказаться. Учительница же говорит, что на самом деле он нередко бывает голодным – в столовой собирает все пирожки, оставленные избалованными домашней едой одноклассниками.

Ни явный подхалимаж, ни желание ребенка уже никого не интересуют. Не уверенный в своем отцовстве папа, бабушка, тоже ставящая под сомнение кровное родство с внуком и уставшая от забот о нем, гражданская жена, для которой этот ребенок обуза, - все от мальчишки отказываются. Говорят, он неуправляемый, часто лжет, даже ворует. А я вспоминаю похожую семью, с которой журналистские пути свели несколько лет назад. Там тоже отец остался с маленьким сыном, мама загуляла. Но руки не опустил – работал, воспитывал совершенно замечательного парня и искал женщину, способную полюбить чужого ребенка. В данном случае отец все недостатки сына списывает на гены мамки-шалавы. “В нее пошел”, - говорит. Но какой ребенок никогда не врал, не грубил? Через это, даже через мелкое воровство, проходят многие. Тут важно вовремя меры принять. Славку же по большому счету воспитывать было некому. Свалив все на дурную наследственность, решили взрослые передать его на руки государства. “Но ведь он вас сызмальства папой зовет”, - говорю Олегу (кстати, и по документам Славка Олеговичем числится). “Да болит у меня душа, - отвечает горе-отец. – Мы к нему приезжать будем, иногда домой станем брать”.

Заглядываю в комнату Славы. В гостях у него подружка, на паласе валяется сиамская кошка. Все так обычно и потому особенно страшно. Не бьют ребенка, не истязают. Просто – отказываются. Как от вещи. А он: “Хочу с папой и Наташей жить”.

Славке уже сказали, что его в детдом оформляют. Что с ним будет? Как он переживет эту трагедию? И как его будут уводить-увозить, отрывать от какого-никакого, но родного очага? Вы это представляете? Я – нет. Между тем у мальчишки и еще одна бабушка есть (по матери), которой он тоже не нужен.

…В Первореченском отделе опеки и попечительства комитета по общему и профессиональному образованию администрации Владивостока мне сказали, что с подобными историями они сталкиваются нередко. “Чуть ли не каждый день приходят с просьбой забрать ребенка в детдом”. Что с нами произошло? Почему люди превращаются в мутантов, у которых главный – родительский – инстинкт исчезает? В 30-е годы, известные жуткими репрессиями, родственники старались детей от детдома уберечь, во время войны по семьям разбирали, в доперестроечные годы еще бедой считалось, если родительских прав лишали. Нынче все иначе – рожают, бросают… Говорят, таким детям государство может дать больше, чем родная семья. Возможно, будет там Славка лучше накормлен, одет, обут. Но уверена – на всю жизнь запомнит он вкус предательства.

Оформить ребенка в детский дом при живых родителях не так просто. Сначала попадет Славка в центр социально-педагогической помощи детям и родителям, где проведет полгода. За это время попытаются разыскать женщину, которая его родила. Чтобы родительских прав лишить. Только потом детдом. Но мало этого на Славину голову. Отец настаивает, чтобы мальчика сначала в психоневрологическом диспансере обследовали – мол, поведение у него в последнее время стало неадекватным: школу может прогулять, на деньги, дома сворованные, всякой ерунды накупить. Ну неужели непонятно, что только так и может малыш свой протест выразить? Это своеобразная детская месть за то, что его как сломанную игрушку выкидывают.

Уходя из квартиры, где пока живет Славка, потрепала его непокорный ежик: “Мы тебя сфотографировать хотим. – и добавила, обращаясь к Олегу: - Вдруг при виде мальчика у кого-то из родных сердце дрогнет?”. Неожиданно резко вмешалась Наташа: “Не делайте этого. Какой позор на нас упадет”. Получается, если никто не узнает, то и не позорно ребенка бросить?

Мы часто недооцениваем детей, считаем их несмышленышами. А они в свои 7-8 лет прекрасно все понимают. Славка чувствует, что он никому не нужен, и очень от этого страдает. Свою дальнейшую судьбу он тоже немного представляет. Потому и опрокинулось его лицо, когда я задала вопрос о предстоящем лете. Прости меня, ребенок, я оказалась такой же жестокой, как и другие окружающие тебя взрослые.

Автор: Галина КУШНАРЕВА, Вячеслав ВОЯКИН (фото), «Владивосток»