Удар в лицо

 Уже год длится "хождение по мукам" молодой медсестры, пытающейся защитить свои честь и достоинство.

До и после

Войдя в палату, Таня Олейник, стройное создание 24 лет от роду, привычно улыбнулась: “Здравствуйте!” Настроение у нее было хорошее, весеннее утро обещало порадовать ярким, уже почти летним солнцем. Подкатила к кровати больного Ц. столик, начала делать перевязку. Все как обычно. Если бы не зудящий голос с соседней койки – пациент неожиданно стал высказывать претензии к качеству блюд, предлагаемых в госпитале. Он говорил что-то о том, что такой едой можно отравиться, что (как платный больной) он вправе рассчитывать на лучшие условия. Таня поначалу отмалчивалась, потом стала возражать. (В этой истории я не имею права назвать все имена – не было еще суда, дело расследуется. Поэтому больного, предъявлявшего претензии медсестре, назову Спортсменом. Он сам не раз говорил персоналу госпиталя ТОФ, что является мастером спорта международного класса, занимается единоборствами.)

Возбужденный словесной перепалкой, Спортсмен неожиданно подскочил к медсестре и, перегнувшись через стерильный столик, схватил ее за воротник: “Как ты со мной разговариваешь? Да я только скажу – тебя вышвырнут с работы!” Мат. Разлетевшаяся золотая цепочка. Удар в лицо. Она говорит, что на мгновение потеряла сознание, а очнувшись, поняла, что полулежит на соседней пустой кровати. Вбежавшая на шум старшая медсестра увела плачущую Таню в свой кабинет, пришедшая врач закончила перевязку.

ЭТИ НЕСКОЛЬКО МИНУТ УТРА 19 АПРЕЛЯ 2001 ГОДА РАЗДЕЛИЛИ ЖИЗНЬ ТАТЬЯНЫ ОЛЕЙНИК НА ДВЕ ЧАСТИ. ПОТОМУ ЧТО ЗАШЛА ОНА В ПАЛАТУ ВЕСЕЛОЙ И ЗДОРОВОЙ, А ВЫШЛА – В СЛЕЗАХ, ИНВАЛИДОМ ТРЕТЬЕЙ ГРУППЫ.

В то утро сотрудники госпиталя не стали осматривать медсестру – лицо красное да припухшее, так это от слез. И отправили ее, по одной версии, домой, по другой – то ли посоветовали поехать в бюро судебно-медицинской экспертизы для освидетельствования, то ли в “тысячекоечную” больницу. Попробуй сейчас докажи, что ей сказали. Твердо известно одно – от работы ее освободили. По дороге Таня почувствовала себя плохо. Она уже не один год работала в медицинских учреждениях и знала, что с подобной травмой нужно обращаться в нейрохирургическое отделение. Таких в нашем городе всего три: одно – в госпитале, из которого ее только что выставили, другое – в крайбольнице, о котором в тот момент она не подумала. И третье – в “тысячекоечной”, куда она и поехала. Как оказалось, на свою беду. Дело в том, что именно первая нейрохирургия (их две) была в этот день дежурной и именно в этом отделении работала когда-то Татьяна. А еще в этом отделении трудится ее муж, нейрохирург. Правда, тот день был не его, Вадим отдыхал. Дежурный врач, осмотрев Олейник, распорядился немедленно ее госпитализировать. И был прав. Потому что, говоря сухим медицинским языком, впоследствии выяснилось, что у пациентки “ушиб головного мозга средней степени, субарахноидальное кровоизлияние, дисторзия шейного отдела позвоночника, закрытый ротационный подвывих первого шейного позвонка, ушибы мягких тканей головы”. Одно из этих повреждений, как заключили потом судебно-медицинские эксперты, “причинило тяжкий вред здоровью по признаку опасности для жизни”. Похоже, господин Спортсмен недаром носит звание мастера.

Когда в палату вбежал Вадим, извещенный коллегами, она, увидев его перевернутое лицо, опять заплакала. Оба медики, они прекрасно понимали, как непредсказуемы последствия подобной травмы.

Почти месяц, до 16 мая, провела Татьяна в больнице. На дорогостоящие анализы и лекарства была потрачена не одна тысяча рублей, только за компьютерную томографию пришлось выложить около 2 тысяч. Это были все их сбережения – молодая супружеская пара, рационально подходя к планированию семьи, зарабатывала деньги, чтобы зачать и родить здорового малыша, за которым Таня могла бы ухаживать во время декретного отпуска, не испытывая материальных проблем.

Став инвалидом третьей группы, Татьяна Олейник получила такое заключение ВТЭК: “Противопоказана работа, связанная с подъемом тяжестей, внаклон, с вынужденным положением головы”. К любимому делу она пока не вернулась – кому нужна такая медицинская сестра? По дому почти все заботы на муже – к счастью, он ее оберегает. Вот только о пополнении семейства супруги сейчас не думают.

Взял за локоток, а она кричать

Было бы несправедливым выслушать только одну сторону. Звоню адвокату г-на Спортсмена – не подскажете телефончик своего клиента? “А у меня никаких его координат нет”, - отвечает Александр Владимирович. Вот те на, такая солидная фирма – реклама “Бачурин и партнеры” многим известна, - клиентов же, можно сказать, упускают. Честное слово, я бы с большим пониманием отнеслась к словам о том, что сначала адвокату необходимо проконсультировать своего подопечного. Тем не менее, поразмыслив, Александр Владимирович пообещал через два дня раздобыть необходимые данные через знакомых. Не подвел. Но, увы, “мой клиент не хочет сейчас никаких контактов и не разрешает мне давать какую-либо информацию”.

Пришлось реконструировать ситуацию по тем документам, что имеются в моем распоряжении. И вот что получилось. Понаблюдал больной несколько минут за действиями медсестры, а потом – скучно все-таки – затеял с ней разговор. Светский такой. Только не о погоде, а о госпитальном питании. Но медсестра странной очень оказалась, раскричалась – ешьте то, что дают! Разнервничалась, даже оскорблять его стала. Удивившись, Спортсмен решил ее немного успокоить. Встал, к столику подошел, за локоток ее тронул – мол, не нервничай, дорогая. А она, фурия этакая, как ткнет его ножницами в глаз! (Поясняю, медсестры при перевязке обычно используют зажим с тампоном, смоченным в специальном растворе.) И вот результат – ожог глаза второй степени. Просто монстр, а не медицинский работник.

Представляю эту картину. Только что улыбавшаяся симпатичная девчонка злобно тычет зажимом в груду мышц – сильные, как известно, сдачи не дают. Когда же мужчина кидается прочь от истерички, она начинает кататься по кровати, умышленно нанося себе тяжелые травмы, заливаться слезами и яростно тереть щеки, имитируя следы от ударов.

Скажете, не может такого быть? Да кто ж знает, как в госпитале персонал подбирают – учреждение все-таки военное. Вдруг им как раз агрессивные нужны. Однако с подобными домыслами действительно можно до абсурда дойти. Говорили же, например, Татьяне, что она могла из госпиталя сначала домой заехать, где ее муж побил. Правда, почему тогда с работы отпустили и зачем акт о несчастном случае составили, совсем уж непонятно.

Ничего никому не скажу

“Таня? Ножницами? В глаз? – старшая медсестра отделения нейрохирургии “тысячекоечной”, где Олейник в свое время работала, Светлана Конкина потеряла дар речи. – Бред какой-то. Это очень умная, спокойная девочка. Я ее сама приглашала к нам на работу, когда она проходила практику. У нас ведь тяжелые пациенты, спинальников много. Таня улыбчивая, добрая, умела найти подход к каждому”. “Да НОРМАЛЬНАЯ она девчонка”, - по-мужски скупо подтвердил врач Дмитрий Захаров, давно знающий Татьяну.

Кажется, это и есть ключевое слово в данной истории – ненормальных медсестер, способных тыкать ножницами в глаз больному, по определению быть не может. Только как это теперь доказать? Ведь уголовное дело то открывают, то закрывают, то вновь открывают. И знаете, почему закрывают? Вот цитата из постановления от 28 января 2002 года: “…учитывая, что кроме показаний потерпевшей доказательств факта нанесения телесных повреждений нет, сам (имярек) факт этот отрицает, за медпомощью Олейник к врачам госпиталя не обращалась, а обратилась по месту работы своего мужа, что ставит ПОД СОМНЕНИЕ ОБОСНОВАННОСТЬ ЗАКЛЮЧЕНИЯ СУДЕБНО-МЕДИЦИНСКОЙ ЭКСПЕРТИЗЫ, следствие считает, что в действиях (имярек) отсутствует состав преступления”.

Майя Топольскова, заведующая отделением краевого бюро судмедэкспертизы, в недоумении: “Как можно ставить под сомнение наше заключение, если в документах не указываются родственные связи потерпевшего, да и не интересует это нас”. Кстати, по требованию следствия специалисты провели и дополнительную экспертизу, в результате которой записали: “Каких-либо травм, заболеваний позвоночника и головного мозга ДО СОБЫТИЙ 19 апреля 2001 г. у Олейник НЕ БЫЛО”. А еще в одном документе (я предусмотрительно со всех копии сняла) подробно описывается происшедшее в палате. Документ этот называется “Акт о несчастном случае”, в числе подписавших его есть и инженер по охране труда, и главная медицинская сестра госпиталя. Заверен же он полковником медицинской службы командиром в/ч 26826 (эта в/ч и есть госпиталь). Значит, событие имело место быть?

Если провести дополнительную экспертизу Олейник потребовало следствие, то в отношении Спортсмена сделать это посчитала необходимым судмедэксперт. Однако следователь рекомендацию проигнорировала, хотя этого требовал и прокурор Ленинского района

г. Владивостока еще 16 ноября прошлого года. Да и действительно, какая еще экспертиза, если на следующий после описываемых событий день г-н Спортсмен из госпиталя был выписан, “в МУЗ поликлиника № 6 по месту своего жительства не обращался, карточку не заводил, на диспансерном учете не состоит”. Велика, видно, сила спорта – даже ожог глаза второй степени проходит моментально и безболезненно.

Мне очень хотелось поговорить со старшей медсестрой госпиталя Мариной Каспиравечене. “Что за странное внимание к этой истории? – телефонная трубка дышала негодованием. – Я не хочу с вами разговаривать, обращайтесь к их адвокатам”.

К сожалению, не удалось пообщаться и с больным Ц., которому Татьяна делала перевязку, – он служит за пределами Приморья. Однако по материалам дела известно, что Ц. лишь “слышал какую-то возню”, а затем краем глаза увидел плачущую на кровати медсестру. Я, конечно, понимаю – всего два дня после операции прошло, человек на животе лежит, но неужели голова у него подушками обложена? Ведь даже старшая медсестра в своем кабинете через коридор шум слышала.

В этой истории почему-то многим выгодно изображать из себя группу китайских обезьянок: “Ничего не видел, ничего не слышал, ничего никому не скажу”. А может быть, больной, который платит за лечение из собственного кармана, действительно вправе рассчитывать на полную конфиденциальность не только в отношении диагноза? Но, к сожалению, при этом время работает против Татьяны и доказать ее правоту становится все труднее.

Конца не видно

Готовя материал к печати, рассказывала я эту историю разным людям. В ответ слышала единодушное: “Ничего удивительного, у сильного всегда бессильный виноват”. Наверное, недаром это выражение так популярно в России, где, как правило, “толпа безмолвствует”. Однако нынешняя молодежь другая – супруги Олейник не хотят молча глотать оскорбления и верят, что, как в любой цивилизованной стране, могут рассчитывать на объективный суд. Наивные, они обращаются к депутатам законодательного собрания Приморского края, Государственной думы, полномочному представителю президента РФ на Дальнем Востоке и, похоже, не догадываются, сколько сил и времени еще придется потратить, чтобы суд все-таки состоялся. Ведь, как рассказывают знающие люди, те редкие борцы за справедливость, которые тоже решили бросить вызов отторгающей и перемалывающей их государственной машине, в конце концов теряют еще и душевное здоровье, незаметно для себя перерождаясь в обыкновенных сутяг: не по силам одиночкам такая борьба. Государство же, призванное стоять на защите интересов граждан, демонстрирует им лишь чиновничьи ухмылки – мол, подергайтесь, а мы посмотрим, что из этого получится.

Жаль, нет у нас института мировых судей. Может быть, умудренные жизненным опытом люди сумели бы убедить Спортсмена просить прощения у девушки, а сотрудников госпиталя, так пекущихся о белизне своих халатов, но забывших при этом клятву Гиппократа, – признать свою неправоту.

Мировых судей нет, и потому борьба продолжается. Чем она закончится, на сегодняшний день неизвестно никому.

Автор: Галина КУШНАРЕВА, Вячеслав ВОЯКИН (фото), «Владивосток»