Поздняя плата за сломанную жизнь
Мне довелось побывать в Майданеке и Освенциме. На экскурсии. Нелепое в данном случае слово. Но так и было – гид вела нас по плацу, в асфальт которого добавлена красная краска. Знали – не кровь, но наступать на эти пятна не могли. Миловидная женщина привычно обращала наше внимание: это газовая камера, в эти отверстия подавались отравляющие вещества, а это крематорий, вагонетки в него толкали сами заключенные. Наяву – как в документальных лентах о зверствах фашистов. Было страшно. Как и тогда, когда, работая в станице Вешенской, брала интервью у стариков, переживших оккупацию. Покрываясь холодным потом от повествований очевидцев, знала, что приду вечером домой, устроюсь в мягком кресле и смогу переключиться на нормальную мирную жизнь. У них это не получалось – воспоминания не отпускали, приходили во сне. Наверное, это естественно.
Мне довелось побывать в Майданеке и Освенциме. На экскурсии. Нелепое в данном случае слово. Но так и было – гид вела нас по плацу, в асфальт которого добавлена красная краска. Знали – не кровь, но наступать на эти пятна не могли. Миловидная женщина привычно обращала наше внимание: это газовая камера, в эти отверстия подавались отравляющие вещества, а это крематорий, вагонетки в него толкали сами заключенные. Наяву – как в документальных лентах о зверствах фашистов. Было страшно. Как и тогда, когда, работая в станице Вешенской, брала интервью у стариков, переживших оккупацию. Покрываясь холодным потом от повествований очевидцев, знала, что приду вечером домой, устроюсь в мягком кресле и смогу переключиться на нормальную мирную жизнь. У них это не получалось – воспоминания не отпускали, приходили во сне. Наверное, это естественно.
Матери Валентины Новиковой было чуть больше 30, когда она с тремя детьми и их бабушкой оказалась в гетто. Чем она отличалась от современных молодых горожанок? Физическим трудом до этого не занималась, с работы и на работу – общественным транспортом, по выходным – походы в кино, в театр. Как выдержала месяцы на лесоповале, жизнь в холодном бараке, голод? Может быть, страх за детей заставлял подниматься по утрам, преодолевать боль в натруженных мышцах, прятать слезы отчаяния. А может, обыкновенный человеческий страх перед смертью и жажда жизни, хоть и безмерно тяжелой. Бесполезно сейчас что-либо домысливать. После освобождения эта женщина с тремя малышами всю осень шла домой. Пешком. Самую младшую, четырехлетнюю Валечку, приходилось нести на руках – из-за голода девочка еще не научилась ходить.
Кончился ужас? Если бы. Каждый раз, когда маму вызывали на “беседу” в КГБ, дети замирали – вернется? Потом они не могли вступить в комсомол, получить образование, устроиться на хорошую работу – их детство прошло в гетто, следовательно, они вызывали подозрение. Только Валентине Николаевне повезло. Она все-таки сумела поступить в институт, даже стала членом партии. Не лгала - просто молчала о том, что полугодовалым ребенком оказалась “пособницей” врагов. И те, кто об этом знал, к счастью, тоже молчали. Бывало и по-другому.
Среди жителей Владивостока, побывавших под пятой немцев, она самая молодая. Потому и выбрали ее председателем общественной организации бывших узников фашизма. И именно с ней мы говорим о компенсации, которую сейчас выплачивает Германия. Другим страшно. Они не только воспоминаний своих боятся – вновь опасаются за жизнь. Потому что есть нелюди, способные позариться на деньги стариков. И это не больное воображение много переживших людей – о подобных случаях пресса уже сообщала.
“Никакие выплаты не могут компенсировать наши страдания”, - сказала мне Валентина Николаевна. Но и отказываться от денег никто, естественно, не будет. Хотя доказать, что имеешь право на их получение, оказалось непросто. Где раздобыть подтверждающие документы, как найти свидетелей? Собравшись на свою очередную встречу в преддверии Нового года, бывшие узники и эти проблемы обсуждали. Они достаточно часто собираются на посиделки, хотя и возраст у большинства преклонный, и недуги одолевают. С каждым годом живых свидетелей тех лет становится меньше, стирается память. Но допустить этого нельзя – слишком дорогая цена заплачена за нынешнюю, хоть и трудную, но все-таки мирную жизнь. Поэтому бывшие узники выбираются время от времени в школы, в детские лагеря. Говорят, их рассказы молодежь волнуют. В “Океане” ребятишки вопросами забросали: что ели? что носили? как немцы относились?
Очень им хочется свою экспозицию в музее Арсеньева открыть – кое у кого вещи с той поры сохранились, даже фотографии. И книжку, посвященную владивостокцам, испытавшим неволю, хотели бы выпустить. Да разве на все это средства найдутся? У них ведь пока даже своего помещения нет. Газету международного союза бывших малолетних узников фашизма “Судьба” и ту лишь в единичных экземплярах в состоянии выписывать. А там для них много ценной информации публикуется. Например, материалы, посвященные закону “О ветеранах”, в который они до сих пор не включены. Во многих государствах узники давно уже на законодательной основе признаны участниками и жертвами войны и пользуются соответствующими льготами. На одном из заседаний своего совета приняли наши земляки обращение к президенту, в котором написали: “В связи с многочисленными обращениями рядовых членов общественной организации, а также, учитывая то, что число людей, переживших кошмар фашистских мест принудительного содержания, постоянно сокращается, считаем необходимым внесение соответствующих изменений в федеральный закон “О ветеранах”.
Их ряды действительно быстро тают – со Дня Победы прошло уже больше полувека. Сначала побывавшие в концлагерях и гетто, потом испытавшие недоверие государства, они до сих пор живут в напряжении – не хватает денег на оплату все дорожающих коммунальных услуг, на улучшение жилищных условий, даже на самое необходимое – приобретение лекарств, без которых они уже просто не могут жить. И те дойчмарки (или рубли, или евро), которые они сейчас получают, лишь немного скрасят жизнь. Поэтому они так часто повторяют фразу, вынесенную в заголовок письма, направленного председателем Российского союза бывших малолетних узников фашизма Н. Дорожинского: “Не павшие духом в тюрьмах и лагерях – разве не ветераны?”.
У них было украдено детство, подорваны здоровье, психика, многие оказались обречены на одиночество, инвалидность, бездетность. Немцы считают, что на этом военно-политическом, историческом и нравственном уроке нужно воспитывать молодое поколение. Бундестаг Германии в середине 2001 года принял решение о создании фонда “Память, ответственность и будущее” и о выплате разовой материальной помощи. Конечно, моральные и физические страдания, выпавшие на долю этих людей, компенсировать невозможно. Но как дальновидно поступили – испросив прощения и оказав помощь, немцы выросли в глазах своих детей. Для бывших узников из Владивостока власти тоже кое-что делают. К примеру, предоставляют путевки на санаторно-курортное лечение. Только многие ли знают, что в краевом центре хранят живую память о том страшном времени 240 человек? Они еще в силах поделиться с молодыми своими воспоминаниями. А заботясь о них, мы тоже можем преподать юному поколению нравственный урок. Не опоздать бы.
Автор: Галина КУШНАРЕВА, «Владивосток»
