Профессор Лань: В каждом русском сидит Манилов
Профессор литературы из Пекина Лань Иннянь приехал во Владивосток по приглашению Восточного института ДВГУ читать лекции по китайской литературе. При этом он – блестящий знаток еще и литературы русской. Прочитав много лет назад гоголевский “Миргород” в переводе, он понял: это его писатель. С тех пор давно перечитана в подлиннике почти вся большая русская и советская литература, написаны сотни статей – о судьбах наших писателей и их героях. Десятки имен русских писателей стали известны и любимы в Китае благодаря переводам Ланя на китайский. Профессор прекрасно говорит по-русски, 10 лет назад объездил все гоголевские места. Многие китайцы в кругу русских друзей получают русские имена. Лань Инняня зовут просто – Николай Васильевич.
Судьба его удивительна. Впрочем, был там, как и в судьбе родной страны, трагический эпизод – культурная революция… Но обо всем по порядку.
Мой Гоголь
- Профессор Лань, ваш отец в свое время стал переводчиком Канта на китайский язык. Вас судьба свела с русской литературой. Интересная семья…
- Да, отец был известным ученым, свободно владел немецким и японским языками, учился в Германии. А вот я русской литературой занялся почти случайно. Собирался поступать на факультет китайской литературы Пекинского университета, но поскольку был секретарем комсомольской организации, мне посоветовали: стране нужны кадры, знающие русский язык, поступай в Китайский народный университет. И я согласился. То было время, когда наши с вами народы радостно распевали: “Русский с китайцем братья навек” и “Сталин и Мао слушают нас”… Русский язык нам преподавали учителя из Советского Союза. Когда они уезжали в Китай, Сталин собрал их и каждому – лично! - пожал руку: езжайте, работайте, сделайте Китай нашим другом.
- И с чего началось ваше знакомство с русской литературой?
- С книги Вересаева “Как работал Гоголь”. Потом настал черед самого Гоголя – “Тарас Бульба”, “Вечера на хуторе близ Диканьки”, “Мертвые души”. И чем дальше, тем больше я влюблялся в этого писателя.
- Но как вы воспринимали украинские реалии – ведь у нас разный менталитет?
- Мне все было понятно! Тем более в прекрасном переводе нашего известного писателя Лу Синя. Кстати, Гоголь и сейчас пользуется огромной популярностью среди старшего поколения. Как и поэзия “серебряного века”. Чего, увы, не могу сказать о молодых.
- Какие книги были потом?
- Тургенев, как и положено молодым. “Дворянское гнездо”, “Накануне”, “Дым”, “Ася”…
В каждом китайце – А Кью
- Профессор Лань, вами много перечитано русских книг, но о ком вы можете сказать: “Это мой писатель”?
- О Гоголе, конечно. В начале девяностых годов я дважды проехал по местам Гоголя, бывал даже в Нежинской гимназии, где Николай Васильевич учился.
- И какие главные черты русского характера вы открывали, постигая высоты нашей литературы?
- Только не обижайтесь, ладно? Мне кажется, в каждом русском сидит Рудин, Манилов и немного Хлестаков. Так же, как в каждом китайце сидит А Кью. Это герой рассказа Лу Синя, этакий крестьянский мужичок, воплотивший в себе все самые отрицательные черты китайца.
- Что же это за черты?
- Как бы вам объяснить? Ну, допустим, я получил “тройку”, мне неприятно, но впадать в уныние вовсе не хочется, и тогда я говорю себе: мой товарищ и вовсе “двойку” получил, значит, я лучше! Мы, китайцы, понимаем, что это отвратительные черты.
- Весь мир отмечает в китайцах и другое: трудолюбие, неприхотливость, выносливость.
- Да, все есть. Но главным хорошим качеством я бы назвал терпение. Кстати, в этом наш характер схож с русским. В Китае тоже есть пословица “терпение и труд все перетрут” с абсолютно тем же смыслом!
- Любопытно. А какие еще наши пословицы схожи?
- Немало. Например: век живи, век учись, а дураком помрешь…
- Ну вот, а принято считать, что мы совсем разные…
- Мне бы хотелось, чтобы русские узнали настоящих китайцев. Это вовсе не те, кто у вас на каждом углу чинит ботинки, они и не китайцы вовсе, а другие этнические группы - все эти малограмотные “нелегалы”, по которым нельзя судить о нации и ее культуре.
Хочешь знать китайца – читай Лу Синя
- Хорошо, тогда какие имена современной китайской литературы не должны пройти сейчас мимо образованного русского человека?
- Конечно, имя Лу Синя. Это не только великий писатель, но и философ, мыслитель нашего века, его сочинения мы не просто читаем, а бесконечно перечитываем. Никто так хорошо не знает китайский национальный характер, как он. Хочешь узнать китайца – читай Лу Синя. Еще одно имя – Ху Ши, крупнейший ученый нашего века, его называют руководителем литературной революции в Китае. В чем она заключалась? Раньше у китайцев было как бы два языка – один живой, разговорный, а другой – письменный, давно устаревший, высокопарный. Он не просто был сложен для восприятия - молодежь его вообще не понимала. Ху Ши предложил писать так же, как говорить. Были в истории нашей литературы, как и у вас, разные имена. Ваши родители еще, наверное, помнят Го Можо. Когда-то он успел написать несколько хороших стихотворений, где призывал к свободе, соблюдению человеческих прав. Но во время правления Мао стал его слугой. Как ваш Фадеев…
Забытые и знаменитые
- Кстати, вы ведь автор целого ряда книг о русских писателях. И о Фадееве тоже?
- Да, я много писал о нем в наших крупных общественно-публицистических журналах. Фадеев был автором прекрасных, правдивых книг - “Последний из удэге”, “Разгром”, а потом вышел его роман совсем другого плана – “Черная металлургия”. И, увы, он подписывал бумаги на арест писателей… Это сложная фигура вашей истории… Я исследовал творчество Пастернака, Зощенко, Александра Бека, Твардовского, Нины Берберовой, Ирины Одоевцевой, Николая Гумилева. Перевел на редкость трогательную повесть “Софья Петровна” Лидии Чуковской, и не один читатель плакал над ее страницами. Книга “Полузабытые гиганты” рассказывала моим соотечественникам о Гиппиус и Мережковском. “Душа поэта в лунном свете” – о Мандельштаме. Кстати, я искал во Владивостоке его могилу, но не нашел никаких мемориальных знаков… А вы знаете такого – Поликарпова?
- Нет, не приходилось слышать.
- Он был зав. отделом литературы ЦК КПСС, правая рука Суслова. Не писатель, но много творческих душ загубил. Сейчас собираю материал о Трифонове, имя этого писателя любимо среди людей моего поколения, его “Дом на Набережной” я давно перевел. «Литературные некрополи» - это сборник о судьбах советских писателей. Я пытался ответить на очень трудные вопросы, касался самых трагических моментов. Почему Маяковский, Фадеев застрелились? Почему Есенин повесился? Эти писатели были очень читаемы в Китае, любимы.
- И вы нашли ответ?
- Пытался. Фадеев, совершив в какой-то момент сделку с совестью, не вынес этого груза. Маяковского сгубили большие амбиции, он решил, что власть перестала его уважать как раньше. Плюс личная, любовная драма. О Есенине говорить сложнее. Власть его не терпела… А в 1985 году я перевел на китайский “Доктора Живаго” Пастернака, с тех пор книга четыре раза переиздавалась и неизменно раскупалась! Переводил “Яму” и “Олесю” Куприна, среди студенток пользуется популярностью его “Гранатовый браслет”. Последний мой литературный перевод – роман Пикуля “Нечистая сила”. Тираж небольшой, 8 тысяч, но всего за полгода весь продан.
- Почему из десятков романов Пикуля выбор пал на этот?
- Потому что там Распутин.
- Вас будоражила тайна этой русской души?
- Да уж, персонаж в истории яркий. Керенский в своих мемуарах писал: не было бы Распутина, не было бы и Ленина с его революцией. Распутин все испортил, он довел ситуацию в России до крайности, и большевики воспользовались моментом. Мне показалось, в этой точке зрения кроется истина.
И кровь революций…
- В вашей биографии был тяжелый момент – культурная революция…
- Да, она прошлась и по моей жизни. Еще в 1957 году я написал статью, поспорил по какому-то литературному поводу с одним автором. Кто ж знал, что этот человек впоследствии станет членом “четверки”. А я - “врагом народа”. На грудь мне повесили картонный щит со словом “нечисть”, на территории университета носить его нужно было обязательно. И каждый имел право унизить...
- Как же вы это пережили?
- Терпением… По ночам читал Пу Сун-Линя “Лисьи чары” - про чертей и лисиц, и мне становилось легче: днем я – “нечисть”, а вечером с той самой нечистью заодно… Потом меня послали в свинарник – на перевоспитание. Ухаживал за поросятами, милые такие животные, при этом никто из них на меня “не стучал”. Один минус – грязь и вонь, но зато хунвэйбины туда не приходили. И я спокойно читал Гоголя, провезенного тайком. После разгрома “четверки” меня освободили…
- Профессор Лань, говорят, у восточных людей нет проблемы разводов в семьях, потому что традиционно восточная женщина покорна. А как у вас?
- Моя жена совсем не покорна, но мы живем вместе уже много лет. Жена – артистка, работала в детском театре, сейчас тоже на пенсии, при этом снимается в сериалах и получает больше меня. В юности она играла роль Ульяны Громовой. Я увидел ее на сцене и влюбился. Стал думать, как бы мне с ней познакомиться. К тому времени перевел пьесу по роману “Два капитана” Каверина, написал ей в письме, что она могла бы сыграть роль Кати. Нарочно написал сложным литературным языком, и она, плохо поняв, изъявила желание встретиться и поговорить. Маленькая хитрость помогла нам познакомиться. Вскоре у нас родилась дочь.
- Тоже непокорная?
- Абсолютно. Она биохимик, после Пекинского университета училась в США, и однажды мы с женой просто получили от нее письмо: “Выхожу замуж”. Мы бы хотели, чтобы она вернулась и работала на благо родной страны, но им с мужем комфортно в Америке…
- Профессор Лань, китайская культура ценится в мире глубиной мудрости. Ваше любимое изречение…
- В русском языке есть пословица: что посеешь, то и пожнешь. В китайском есть похожая, но с иным смыслом. Мы говорим: работай кропотливо, сей не покладая рук, но не думай прежде времени об урожае, но если ты упорно трудишься, то обязательно соберешь великий урожай…
Автор: Марина ИВЛЕВА, Василий ФЕДОРЧЕНКО (фото), "Владивосток"
