Вера, Надежда, Любовь...

Большекаменскому детскому дому на днях исполнилось пять лет. Он открылся в Большом Камне в мрачнопамятном 1996 году, когда зарплата задерживалась месяцами и каждый второй служащий был под угрозой сокращения. Идея казалась бредовой... Впрочем, только тем, кто не был знаком с ее двигателем и вдохновителем - Людмилой Боковня.

Ее имя до сих пор связывают с одним из лучших в городе детским садом, где она проработала заведующей много лет. Определить сюда своего ребенка считалось большой удачей. Налаженный быт образцового дошкольного учреждения, как и уговоры встревоженных ее уходом родителей, их бесконечное «Людмила Георгиевна, на кого вы нас покидаете!» не удержали мятущейся души бывшего директора - деятельного, энергичного, вездесущего. И не могли удержать, потому что в то памятное ей зимнее утро, когда увидела толпу маленьких беспризорных оборвышей, пало на сердце нечто такое, с чем не в силах была совладать.

Снегурочка, добрая фея, мама...

Автобус проложил колею, въехав в несуществующие ворота, и остановился посреди заметенного снегом двора. У входа в обветшалое здание детского «отстойника» толпились малыши. Из открывшихся дверей авто не вышла - выскочила сама мечта - красивая, темноволосая, нарядная. А глаза какие - огонь! Обступили кольцом, стараясь протиснуться поближе, погладить шубку, дотронуться до руки. Мальчуган в спецовке явно не по возрасту и валенках на босу ногу робко заглянул в глаза: «Ты кто? Снегурочка?»

«Да, - засмеялась Людмила, - я Снегурочка, я привезла вам елку. Прыгайте в автобус, поедем к Деду Морозу!» Подхватила недоверчивую разновозрастную стайку - и полетели вместе на новогодний утренник в ее детский сад. Это была первая встреча, положившая начало их пятилетней жизни бок о бок - директора и воспитанников открывшегося год спустя детского дома. Свой сегодняшний непререкаемый авторитет у детворы Людмила Георгиевна связывает с той минутой, ставшей поворотной в их судьбе.

Лиха беда начало

- То бишь первый год, потом пошло финансирование из федерального бюджета, подключились администрация города, предприниматели, меценаты-частники, - говорит Людмила Георгиевна. - Достойный быт в здании одного из бывших детских садов мы наладили быстро. Сделали капитальный ремонт, перепланировку некоторых помещений, разжились мебелью.

Скупой словесный рисунок ничего не отражает: надо пройти по этажам и комнатам, чтобы убедиться - не в каждой квартире столь прочный достаток и комфорт. Прекрасный персонал - отзывчивые добрые женщины, привыкшие оборачиваться на возглас «мама!». Да и по внешнему виду вы не отличите сегодня воспитанника Большекаменского детского дома от ребенка из обычной семьи - упитан, хорошо одет, имеет карманные деньги, пусть и небольшие, но которыми волен распоряжаться по своему усмотрению. А кроме того, летний отдых в городском лагере у моря и любом по краю оздоровительном центре или санатории. Да еще насыщенный трудовыми свершениями и учебой внутренний ритм.

Но одеть, накормить, создать полноценный быт, пусть и в рамках особого учреждения, - это такая малость по сравнению с тем, в чем действительно нуждается развивающаяся личность и с чем, по мнению Людмилы Георгиевны, детдом справиться, увы, бессилен.

Синдром потребительства

У них прекрасные трудовые навыки. Они сами себя обстирывают, умеют шить, вязать, делать уборку, дежурить в столовой. И вместе с тем начисто лишены понятия о том, что любые блага нужно заработать. Не видя усталых родительских лиц, не понимают, что кое-что из обновок может и подождать, что иногда придется попоститься, дабы не рухнул зыбкий семейный бюджет.

- У наших детей таких проблем нет, мы благополучно их от этого избавили. С другой стороны, хочется, чтобы они имели все необходимое и в одежде, и в питании. Все это приходит к ним как-то само собой, что и порождает известную материальную инфантильность.

Однако это еще полбеды. Государственная и педагогическая опека провоцирует в неокрепшем сознании одинокого ребенка опасное заблуждение, что в момент серьезного жизненного выбора за тебя подумает и примет решение кто-то другой. Ты защищен, пока у тебя есть родители, которые выслушают и приласкают. Этим некуда идти. Приучить их к самостоятельному решению бытовых и нравственных проблем на протяжении всей жизни в условиях детского дома невозможно. Поэтому иждивенчество физическое и духовное - общая болезнь воспитанников интернатовских учреждений. А сдобренное злостным родительским геном (в доме меньше одного процента круглые сироты, остальные - отпрыски лишенных прав родителей), оно заставляет педагогов порой бессильно опускать руки.

Зов крови

Они все равно рано или поздно возвращаются к корням, память о которых не вытравить заботой и любовью. Это может сделать лишь полноценная семья.

- Танюшка была всеобщей любимицей. Уж за кого другого, а за нее были почти спокойны, когда, покинув эти стены, она полетела учиться. И вскоре доказала, что педагогическим нашим изысканиям, всем этим беседам о достойной человека жизни, светлой и чистой любви - грош цена. Поехала на каникулах навестить маму, которую, к слову сказать, и мамой-то назвать трудно, так - НЛО, встретила ровесника-мальчика, полюбила и на днях родила. Ну и на здоровье, скажете вы, когда еще любить, как не в 17 лет, а что ребенка сохранила - молодец. И не было бы столь горько сейчас, не знай я, что этот малыш был зачат на грязном матрасе в кочегарке и через девять месяцев принесен в дом к упомянутой мамаше, где разве что стены не пропиты и с голоду подохли тараканы. И сама сидит опустившаяся, нечесаная, грязная. Мы не оставим ее - факт, но эта привычка решать свои проблемы за чужой счет...

Фифа Верочка заявляет, что не пойдет на урок физкультуры в обычных кедах. Ей нужны суперовые кроссовки, что попало она не наденет. Чем усовестить ее? Лишний раз напомнить о сапогах на одну ногу, в которых пришла сюда?

Не пользуется спросом

Статистика говорит, что по России едва ли не каждая десятая семья - бездетная. При таком раскладе у нас детских домов и быть-то не должно. Однако почему-то не расхватывают...

- За пять лет у нас был единственный случай усыновления ребенка семьей соотечественников. Малыш был отказной из приюта и пробыл у нас очень недолго. Хорошенький, ласковый, забавный. Всех мамами называл - мы его затискали. Выскакивает как-то зимой на площадку и бегом к одной воспитательнице. А она женщина крупная, стоит по-мужски одетая - в телогрейке, валенках, ушанке. Подлетел сзади, обнял за ноги: «Ты моя папа!» Обернулась, подняла на руки: «Нет, родной, я твоя мама». Он в слезы: «Столько мам и ни одного папы!» Забрали. Повезло малышу - нашел хороших родителей. Единственный из сорока...

Позор этой стране

А американцы берут. Их почему-то не пугают ни «проклятые гены», ни память ребенка о его прошлом, ни видимые физические дефекты, ни большие комиссионные, которые нужно платить. Они берут его - как это ни чуждо нашему пониманию - не для себя, а ради него самого. Некоторое время назад пронырливые посреднические структуры делали на этом немалые деньги. Сейчас процесс усыновления наших детей иностранцами введен в цивилизованные рамки, регулируется законом и краевым управлением народного образования.

- В прошлом году нас покинула Юлечка, в этом - снаряжаем за океан Дашу. Первая девочка родилась инвалидом: серьезный дефект лица, который устраняется хирургическим вмешательством. Операция дорогая, неподъемная для нас. Обеспеченная американская семья сделает для нее все... Со второй иначе - полноценная милая девочка. Сердце ноет не за безопасность отдаваемых детей - с этим как раз все в порядке. Судьба каждого прослеживается еще в течение полутора-двух лет международными органами опеки и попечительства, снимается на видеокамеру и т. д. Больно и позорно другое: отдать своего ребенка в чужую страну и считать это благом для него. Лишить его родины, когда он не может еще ничего решить сам. Ох не знаю... Последнее слово не за мной - за родиной, которой по большому счету плевать и которая берет с этого комиссионные... Сколько за, столько и против. Мы не боги, чтобы решать чью-то судьбу. Поэтому остается лишь надеяться, что будут там любимы и желанны. Надеяться изо всех сил...

Автор: Елена БОДОСОВА, «Владивосток»