Спасите наши души!

Ежегодно в реанимацию детского инфекционного отделения владивостокской "тысячекоечной" попадают 600-800 маленьких приморцев

Тусклый свет и казенный интерьер больничной палаты. Бесшумно работает аппарат искусственной вентиляции легких, словно песочные часы отсчитывая минуты жизни.

Маленькое худенькое тельце, свернутое калачиком, подрагивает под простыней. Кажется, что малышка спит. Однако жизни в этом беспомощном теле уже практически нет. Умная машина ИВЛ, увы, не может вернуть ее шестилетней Кате - только заставляет работать крошечное сердечко. Состояние больной, опыт медиков, собравшихся на консилиум, говорят, что Катя обречена. Сердце каждого из них надеется на чудо. После двухнедельного противостояния страшной болезни организм девочки сдался. Катю привезли в коме из таежной Антоновки Чугуевского района. Мама думала, что высокая температура и судороги - это лишь обычная простуда. Молодую женщину не заставил забить тревогу даже тот факт, что накануне "простуды" с девчушки сняли клеща. Теперь мама винит в случившемся местных медиков. А надо бы - собственную беспечность: клещ оказался энцефалитным. Девочка две(!) недели провела дома.

Четырехлетний Дима доставлен в реанимацию детского инфекционного отделения городской “тысячекоечной” из Спасска. “Приехали с дачи, сняла с мальчонки клеща, йодиком обработала, - плачет бабушка, - думала, обойдется”. Не обошлось. У Мити другой случай. Врачи вывели мальчика из комы. Жить будет. Если то, что он сейчас собой представляет, жизнь... Полный мрак: ребенок не видит, не слышит, не чувствует, не двигается. А те непонятные подергивания личика и звуки, которые мы приняли за плач, оказываются лишь судорогами на вегетативном уровне.

- Прискорбно об этом говорить, но мы здесь бессильны, ребенок останется полным инвалидом, - сдерживать слезы заведующую отделением интенсивной терапии детского инфекционного отделения Наталью Бурму заставляет только профессионализм, 16-летний опыт работы в реанимации. - Реабилитационный период после такого поражения настолько дорогостоящий, что даже среднеобеспеченному человеку его не осилить: нужно все продать, мобилизовать всех родных, близких, соседей. Не говоря уже о семьях из районов края, среди которых немало асоциальных. Да, мы видели хорошие результаты длительных реабилитационных курсов, которые дети проходили за рубежом. И в крае есть хорошие специалисты, помогающие таким деткам. Но даже у нас большинству попавших в беду лечение не по карману.

Видеть, как угасает жизнь в детском теле, невыносимо больно. К этому невозможно привыкнуть, сколько бы здесь ни работал. В отделении Наталья Владимировна врач, специалист. Для родителей, проводящих бессонные ночи у кроваток своих малышей, – бог. Но врачи не боги, они люди. Только в отличие от нас с вами не имеют права на ошибку. А эмоции, слезы, терзания “все ли сделала, чтобы спасти?” – это дома, чтобы родные не видели. Да разве скроешься? Муж, сам реаниматолог с большим стажем, понимает - в такие минуты с сочувствием лучше не подходить. Взрослая дочь не решилась связать будущую профессию с медициной, несмотря на семейную традицию.

- Почему не уходите? - спрашиваю. – Специалист вашего уровня на вес золота в любом медицинском учреждении.

- Я могу помочь детям. У меня достаточно опыта, чтобы помочь. Здесь он может пригодиться больше всего.– В этом ответе нет ни тени псевдогероизма.- Наверное, мы все, здесь работающие, немного сумасшедшие. Мужчины? Нет, все, которые приходили, увольнялись очень быстро. Теперь в коллективе только женщины. Может, дело в материнском инстинкте – любыми путями спасти, защитить ребенка. Может, на самом деле женщины сильнее мужчин.

Конечно, есть и другие причины, на которые ссылаются медики, уходя на другое место работы. По словам Натальи Владимировны, средний оклад работника ее отделения - 600 с небольшим рублей. Дальневосточные и прочие надбавки. Более “весомый” вклад – от бесконечных дежурств и прочих дополнительных нагрузок. Если буквально день и ночь находиться в больнице, можно рассчитывать на 3-4 тысячи рублей. И это учитывая, что медикам приходится нести тяжелую ношу - помимо собственно врачебной помощи оказывать своим маленьким пациентам помощь психологическую. Даже не столько им, сколько родителям. Для взрослых смертельная опасность, нависшая над собственным ребенком, – трагедия, что, впрочем, неудивительно.

- У меня навсегда остался в памяти мальчик, погибший прямо в Новый год в мое дежурство. Менингококковая инфекция. Ребенок сгорел в считанные часы. Причем буквально часа за четыре до гибели он спросил меня про телевизор, чтобы посмотреть новогодние программы. Я долгое время не знала, как смогу посмотреть в глаза его родителям, как скажу им. Депрессия была жуткая.

Сейчас мы теряем детей крайне редко. Если в середине 80-х в год погибало до 40 ребятишек, сейчас четыре-пять. Однако и за этими, на первый взгляд, малыми цифрами стоит конкретный человечек.

- Знаю, что возвращение ребенка к жизни в палате интенсивной терапии дорогостоящее. Знаю также, что деньги, отпускаемые на это, ничтожно малы. Возможно, если бы ваше отделение было достаточно оснащено необходимым оборудованием и хорошими препаратами, вы могли бы свести эти цифры на нет.

- Действительно, наверное, работать мы стали лучше, профессиональнее. Благо, главврач больницы Сергей Новиков оставляет за нами приоритеты, т. е. нам больше других поставляются шприцы, капельницы и другие медикаменты. Но при этом добывать, именно добывать препараты, необходимые для интенсивной терапии, все сложнее. Не потому, что их нет. Потому что не на что купить. Через два инфекционных отделения при нашей больнице в год проходит свыше 7 тысяч детей. Через отделение интенсивной терапии - 600-800. Мы работаем с фондом обязательного медицинского страхования. Для лечения одного пациента в инфекционном отделении отпускается 16 рублей в день. В реанимации где-то порядка 120 рублей. Представьте, что на поддержание ребенка, пораженного клещевым энцефалитом, необходимо в среднем 2-3 тысячи рублей ежедневно!

- Как обходитесь?

- Иногда личными контактами, старыми дружескими связями. Вчера обратилась к хорошей знакомой, обеспеченной даме. Поплакалась. Она не отказала. Сегодня нам привезли лекарства для всех троих тяжелых детишек. На три-четыре дня проблема снята. Дальше? По той же схеме.

- А к жителям края обращаетесь?

- Недавно через местную радиостанцию обратились к населению, предпринимателям с просьбой оказать помощь четырнадцатилетнему Коле. В детстве мальчик перенес гепатит В. Долго наблюдался, был снят с учета. Рос активным, жизнерадостным, спортивным мальчиком. И вот такая острая, неожиданная компенсация: поступил в отделение с крайне тяжелым диагнозом – хронический гепатит, цирроз печени. Так вот, кроме мужчины, который принес 50 рублей, и женщины, которая дала “сотку”, никто из земляков крика о помощи не услышал. Вспоминаю, что три-четыре года назад мы обращались с подобными просьбами к жителям. И люди шли, несли кто что мог, и обеспеченные в том числе.

Сегодня даже предприниматели - не самые последние в списках богатых людей края, чьих детей мы буквально вытащили с того света, забывают о своих обещаниях помочь. Часто слышу такое: “Зачем мне лечить своего ребенка в этом убожестве? Поедем в Европу”. Наивные! Они не понимают, что с нашими инфекционными диагнозами их за границу никто не выпустит. Был случай, когда у такого папаши уже самолет был готов к вылету, требовался только специалист для сопровождения. Он был очень удивлен, когда ему отказали в Германии: они там забыли, что такое гепатит В. И понятно, вспоминать не хотят.

За всю мою практику лишь единожды мы почувствовали настоящую заботу. Генеральный директор находкинской компании “Приско Стокс” Александр Петрович Канчин, увидев наши ужасающие бытовые условия, обязался поменять все трубы канализационной системы. И сделал.

- А как же город, край?

- Знаю, что в этом году в нашем отделении, в том числе и в интенсивной терапии, ремонта не будет. Кстати, за мою 16-летнюю практику здесь не было ни одного капитального ремонта. Может, только в следующем. Что касается поддержки краевых властей, то здесь все просто: мы - городская муниципальная больница. Даже из той гуманитарной помощи, что приходит в Приморье, нам не выделяют никаких медикаментов. Хотя, как видите, детишки у нас со всех территорий. Больше подобных отделений в крае просто нет. И отказывать никому в помощи мы не будем, несмотря на нищету.

О проблемах медиков можно говорить бесконечно. И то, что мы увидели и услышали в реанимации детского инфекционного отделения “тысячекоечной”, оптимизма не прибавляет. Только одна мысль гложет: ну ладно государство! На него никогда надеяться нельзя. Но мы-то, родители! Как еще убеждать нас в том, что мы можем и должны спасти своих детей?! Перестали прививать детей в школах “на шару”? Тащите ребенка в больницу, не экономьте на прививке от энцефалита. То же самое касается и гепатита В. Есть, есть спасение хотя бы от этой заразы. Что касается любителей заграничного сервиса, знайте: наши медики-профессионалы могут спасти человека буквально на голом энтузиазме. Помогите им в этом. Ваших “заразных” детей привезут именно сюда и никуда больше. Может, есть смысл задуматься и тем, кто руководит районами и городами края? Таежные деревни – сплошь асоциальные семьи. Нужно найти возможность привить детей из них бесплатно. И упаси господь их от участи маленькой Кати.

Автор: Елена МАНИНА, Армен ЗАХАРЬЯНЦ (фото), "Владивосток"