«Он стоял у истоков дальневосточного искусства» - так отозвался о художнике, чья персональная выставка проходит в Приморской государственной картинной галерее искусствовед Виталий Кандыба. И в этих словах нет ни капли преувеличения. Николай Штуккенберг, живописец и капитан дальнего плавания, действительно самым первым запечатлел на своих полотнах пейзажи Тихоокеанского побережья России, воспел их в своем творчестве, сообщает РИА VladNews со ссылкой на газету "Владивосток".
Выставка работ Николая Штуккенберга (0+) в картинной галерее приурочена к 140-летию со дня рождения этого великолепного дальневосточного художника-мариниста, творчество которого в силу роковых обстоятельств не смогли оценить, когда он был жив, но в полной мере оценили потомки.
- Задумывая эту выставку, я, в первую очередь, мыслила ее как научно-просветительскую. Мне хотелось привлечь в эти залы студентов и воспитанников художественных школ. Как известно, в галерее нет постоянной экспозиции приморского искусства, и ребятам, которые только начинают свой путь в живописи, негде увидеть, с чего все начиналось, они не видят истоков. А Николай Штуккенберг – это не просто истоки дальневосточной живописи, это человек, который самым-самым первым написал Тихоокеанское побережье России. До него этого никто не делал, - подчеркнула куратор и искусствовед Светлана Руснак. - С полным правом Николая Максимовича можно назвать русским и советским художником. Его первая выставка состоялась в уже навсегда и прочно советском Владивостоке – в 1923 году. Он не ушел с эскадрой Старка, хотя и мог это сделать. Он был певцом российского Тихоокеанского побережья, его талант современники отмечали, но, увы, годы репрессий не обошли семью Штуккенберга стороной. В советское время репрессированные художники словно и не существовали, поэтому он не вошел в историю приморской живописи – во всяком случае, всерьез о нем заговорили только после 1958 года, когда он был реабилитирован.
Для меня как для куратора было важно найти особый подход к персоне Штуккенберга, по сути, первого художника Приморья, важно было понять, что включать в экспозицию, что не включать, на чем сделать акцент… В итоге была выбрана концепция Тихоокеанской России в изобразительном искусстве. Поэтому на выставке – только море, льды, корабли, острова, хотя Штуккенберг писал и портреты, и тайгу.
- Вы часто говорите о Николае Штуккенберге: уникальный художник. Почему?
- Понимаете, он совмещал в себе несколько ипостасей. Отучился вольнослушателем три года в академии художеств. Был моряком торгового флота, капитаном ледокола (во Владивосток Николай Максимович приехал по приглашению начальника Владивостокского морского торгового порта барона фон Таубе и сразу попал на ледокол. Сначала – ледокол-буксир «Славянка», потом «Казак Поярков», а потом «Добрыня Никитич». С 1934 года он был первым дальневосточным капитаном легендарного ледокола «Красин»). Все это делало его взгляд на природу, которую он писал, своеобразным, одновременно точным, как у моряка, и романтичным, как у художника.
- На выставке представлены работы только из фондов галереи?
- Да, у нас самая большая коллекция картин Штуккенберга, это живописные произведения и графические миниатюры, которые мы вывели на цифровое панно, чтобы их можно было рассмотреть в деталях. Коллекция формировалась из двух источников. Первый – то, что собирал Леонид Бринер. Штуккенберг был дружен со всей большой семьей Бринеров, был капитаном яхты, принадлежавшей Феликсу Бринеру, младшему сыну Юлия. Думаю, что первые свои работы Николай Максимович просто дарил Бриннеру. А затем уже Леонид Юльевич стал покупать его произведения. Когда Бринеры уезжали из Владивостока, они делали это под страхом скорого ареста, расстрела. Поэтому многое просто не могли увезти с собой. Хотя в доме дочери Феликса – Ирины, в США, висели работы Штуккенберга. Но часть коллекции осталась во Владивостоке, была национализирована и передана в музей, а уже позже, при создании Приморской картинной галереи, пришла в наши фонды. Между прочим, когда Ирина Феликсовна приехала уже почти в конце прошлого века во Владивосток, она попросила показать ей работы Штуккенберга – и была счастлива почти до слез. «Какое наслаждение!» - сказала она.
Вторая часть работ на выставке – из коллекции жены Николая Максимовича – Владиславы Бовкевич. Когда Штуккенберг был арестован, 26 февраля 1937 года (а 11 сентября его уже расстреляли, прямо во дворе Владивостокской тюрьмы), его жена совершила своего рода подвиг: она сумела все его картины не просто сохранить, но и вывезти из Владивостока в центральный регион страны, куда она переехала к родным. Затем уже после войны она добилась реабилитации мужа, а потом смогла передать все его картины во Владивосток, в музей. Причем последние работы были отправлены ее племянницами, уже после смерти Владиславы Бовкевич…
- И тогда его творчество уже было оценено по достоинству?
- Да. Первая посмертная выставка Николая Штуккенберга прошла в 1960 году, в год 80-летия со дня рождения художника. В книге отзывов с той выставки множество записей от людей, которые работали с ним на «Добрыне Никитиче», на «Красине»… И там есть такой отзыв: «Впервые написан Владивосток так, как мы его видим». Мы – это моряки. Ведь они видят наш город иначе, с палубы корабля, с моря… Именно так его видел и Николай Максимович.
Кроме того, на его полотнах каждое судно, каждый корабль – это именно какое-то конкретное судно, а не обобщенный, как, возможно, нарисовал бы сухопутный художник, даже маринист, образ корабля. Вот смотрите – это ледокол «Красин». И лучшей работы, на которой бы он был запечатлен, в советской маринистке просто нет.
Во Владивосток «Красин» прибыл в связи с историей челюскинцев, и Штуккенберг был его первым капитаном. И вот – портрет, по-другому не скажешь, ледокола-легенды. Как выписаны детали! Капитаны, которые были на открытии выставки, говорили о том удовольствии, которое им принесла картина – именно от точности передачи деталей. Здесь даже сигнальные флаги имеют смысл – они передают «осторожно, следуй за мной». С другой стороны – это не фотография ледокола, здесь есть и огромное обобщение, это ведь не просто про ледокол, это про чудовищную мощь, про борьбу со льдом…
Кстати, обратите внимание и на лед. Это тяжелый, зимний лед – он не ноздреватый, как весной, не рыхлый, а плотный, тяжелый. И в этой точности – огромная сила его как живописца. Вообще Николай Штуккенберг стал первым художником, который открыл зрителю образ тихоокеанского севера, тихоокеанского побережья. Он сам искал краски, чтобы передать цвета льда, зимней или осенней, весенней воды (ведь летом ледоколу в море делать нечего), сам искал те приемы, которые помогли бы лучше отобразить всю прелесть и своеобразие этих пейзажей.
И самое главное – в его работах льды, они не то, чтобы не страшные, нет, они мощные, внушающие уважительный трепет, но в них нет какой-то серости, какого-то гнетущего ощущения, словом, Штуккенберг рисовал льды не так, как это делали художники западной традиции, видевшие в этом в первую очередь нечто смертельно опасное и чуждое.
Север Штуккенберга – суровый, холодный, но романтичный, полный света. И ведь он все те места, которые запечатлел на своих работах, писал первым и впервые. И не мог полагаться на какую-то традицию, а только на свои впечатления, свое восприятие. И эти моря не напишешь такими красками, которыми Айвазовский писал южные моря. И то, что ему удалось, как писал искусствовед Виталий Кандыба, передать эпичность и размах, простор тихоокеанского побережья, — это говорит о силе его таланта.
Любовь БЕРЧАНСКАЯ
