168-я (1)
Золото в этом районе было найдено во второй половине XIX века. К тому времени легенда о Золотом человеке, чья голова – на Аляске, шея – в Беринговом проливе, а все остальные части тела – на территории Империи, была уже расхожей байкой, и не хватало малого – вещественных доказательств. Бродяга, чьего имени история не сохранила, принес в Иркутск аргументы, против которых нечего было сказать. Крупный песок и самородки, по тем слухам, что дошли до наших времен, общим весом более 5 английских фунтов. А это, знаете ли, почти два с половиной килограмма. Не успели иркутские купцы снарядить разведывательную экспедицию, а слух о местах, где в каждом ключе можно безо всякого труда набрать несметное богатство разошелся по Империи. И тысячи вчерашних крепостных, собрав последнее, рванули в Забайкалье, надеясь вернуться скоробогатеями в свои Рязаньщину, Костромщину, Курщину, Полтавщину и прочая Белая, Малая, Желтая и иная Россия. Увы и ах! Золото, конечно же, было, но…
На просторах от Лены до Тихого океана найти свой кусок породы с золотом представляется не самым простым занятием. Скажем так: до сих пор в этом регионе есть ряд районов, где добыча обходится дороже самого металла. И это несмотря на постоянно растущую цену золота на мировых фондовых биржах, несмотря на прогрессивные (куда там лоткам, проходнушкам, колумбинам и даже полигонным драгам с их промприборами) методы. Представьте, что каждый грамм металла, поднятый на Н-ском плато стоит 1,5-2 грамма золота… Впрочем, российские авантюристы второй половины XIX века о таком раскладе не знали и, взвалив на лошадь, быка или на себя кайло, лопату, кувалду и обязательно лоток, оценивали возможный металл стоимостью собственных сил.
Если же вы сейчас думаете, что золото на просторах Империи было «ничьим», то позвольте вам заметить – вы ничем не отличаетесь от тысяч авантюристов, покинувших обжитой аграрный запад ради дикого и голодного северо-востока. С XVIII века все Российское золото принадлежало русским царям, точно так же как производство водки. Хотите золота в земле? Купите участок и уж потом продавайте металл по установленным ценам. Приблизительно так и никак иначе. Для того, чтобы иначе было уж совсем никак, существовала горная стража, полиция, казаки, войска. И при необходимости весь этот огнестрельный аппарат объяснял при помощи пороха и свинца что «Каждый динарий – кесарев. А остальное – от лукавого».
Но все же!
Пираты, браконьеры, мародеры, хищники были всегда и везде. И в России – тоже были. Именно они, услышав о золоте в Забайкалье, первыми потянулись туда, куда до этого разве что только староверы уходили. Золотоносный район, наиболее привлекательный для вольного народца хищников находится там, где сегодня пересекаются Якутия, Амурская область и Хабаровский край. И в наши дни добраться сюда представляется сложным, что же говорить о второй половине XIX века… Впрочем, удаленность от центров цивилизации была только на руку вольной братии, и в глазах отщепенцев всех мастей, разорившихся крестьян, беглых каторжников и иных люмпен-пролетариев глухомань представлялась скорее плюсом, чем минусом. Подальше от царя, подальше от полиции, подальше от горной стражи, живя своими законами, где «тайга – закон, медведь – прокурор, урядник – свой топор». Эта достаточно расхожая мудрость таежников Восточной Сибири и Дальнего Востока, вне всякого сомнения, и до сих пор отдает душком персонального анархизма, однако, будучи социальным существом, человек вынужден изобретать средства выживания, законы и правила, которые, пусть и не соответствуют законам Империи, но в большей или меньшей степени отвечают потребностям общежития. Вероятнее всего стремление жить «сообща» и привело вольных приискателей, горных браконьеров и хищников к объединению в старательские республики, самые крупные из которых насчитывали в промывочный сезон до пяти тысяч мужчин.
К 1882 году каждый старатель, желающий самостоятельно попасть в «республиканский» район (носивший в то время название Дальняя Тайга) отлично знал, что должен делать. Прежде всего, необходимо было попасть в один из городов, расположенных максимально близко к территории республик. Таких городов было как минимум три, по количеству основных троп. Тропа из Якутска, на восток и юг. На северо-запад от устья Амура, с центром в Николаевске. И самая известная, и пожалуй, самая короткая тропа начиналась в быстро разросшемся до города поселке Пристань, откуда нужно было идти на. В каждом из этих городов была достаточно разветвленная торговая и агентская сеть, которая, порой вопреки, порой с негласного разрешения полиции и горной стражи, предоставляла все необходимое любому желающему отправиться на прииски. А необходимыми были: во-первых, оружие и боеприпасы; во-вторых, инструменты – кайло, лопата, заступ, пила и лоток; в-третьих, бык, корова, лошадь или даже двугорбый верблюд. Причем третий пункт списка необходимых покупок начинающего приискателя можно смело поставить первым номером, поскольку без быка или коровы (а именно этим животным отдавалось не просто предпочтение, а приоритет) быть принятым в «республику» не представлялось возможным. Каждый добравшийся до золоторудного региона приискатель обязан был иметь при себе пропитание на зиму и возможность добывать золото своим инструментом. Поэтому, нагрузив свою корову скарбом, иногда в одиночку, иногда караванами, приискатели отправлялись в путь длиной не менее 500 километров, имея своей целью достичь золотоносных плато и ключей, до сих пор остающихся труднодостижимыми и легендарными, чуть ли не мифическими, как например ключ Миллионный.
Описывать трудности перехода по «диким» землям вряд ли нужно. Достаточно только отметить, что большинство вновьприбывших авантюристов всем своим предшествовавшим образом жизни было в принципе не подготовлено к переходам через тайгу. Конечно, определенную помощь, естественно за соответствующую плату, готовы были оказать проводники. Но далеко не каждый имел средства для оплаты услуг этих таежников, за которыми, кстати, прочно укрепилась слава отъявленных головорезов. Поэтому полагаться с самого начала дороги к золоту приходилось только на себя и еще на приблизительные и противоречивые рассказы, карты, планы, указатели и приметы, разбросанные на территории, не уступающей по размеру Швейцарии.
Одними из основных точек на этих картах были станции (ямы), где можно было не только относительно безопасно переночевать, но и получить определенные услуги. Например, указания куда и как следовать дальше, каким образом переправиться через крупную реку, иногда это были услуги кузнеца, и почти повсеместно можно было обменять имущество на спиртное. Таких «станций» в общей сложности на трех основных тропах было порядка двухсот. Ряд из них, такие как Перевоз, Прииск, Горно-Золотая, Снежник, Покровка со временем разрослись в поселки. Другие же долгое время оставались отдельно стоящими хуторами с двумя-тремя строениями. Эти станции, как правило, базировались на местах расположения «ясачных» изб, поставленных русскими конкистадорами в период первого проникновения в этот регион. А третьи вообще исчезли и могут быть сегодня обнаружены случайно, как порой обнаруживаются до сих пор по всему этому району застолбленные участки, оплывшие шурфы хищников, старавшихся поднять из грунта рассыпное гнездо, шалаши китайцев спиртоносов, одинокие, полностью развалившиеся землянки и зимовья.
Золотая касса
В 1996 году, во время ремонта складов бывшего Чуринского магазина, рабочие Н. и С. обнаружили тайник. В двух кошелях из промасленной кожи золотого песка и самородков было что-то около полутора килограммов. Там же, в тайнике стояла железная шкатулка-касса, в какой купцы средней руки обычно хранили разнообразные ценные бумаги (ассигнации, расписки, векселя) и разменную монету. Шкатулку совершенно по варварски взломали, надеясь, видимо найти в ней что-то еще более ценное, чем полтора килограмма металла.
Об этой находке стало известно, после того как Н. попал в поле зрения ОБЭП при попытке сдать свою долю хорошо известному органам ингушу. Н. запирался недолго и ранним утром оперуполномоченный уже спрашивал С., сдаст ли тот металл добровольно или придется проводить обыск и оформлять выемку. С., конечно же, из небогатого выбора между «добровольной выдачей» и «оформлением» выбрал свободу и выложил свой кошель перед ОБЭПовцем. Как показала экспертиза, золото было не местным. Частью южноафриканским, частью австралийским, да было еще литое, в форме пуль на 44 американский калибр, а что касается кассы…
– В ней ничего интересного не было. Бумаги старые, с ятями еще… Книжка там была, без обложки, старая совсем, вроде на английском, на полях – пометки разные на русском. Ну и всякое такое – по мелочи там. Фигурка, на вид костяная, пуговицы с гербом, пузырек пустой. Мундштук был. Иголки с нитками. Фотография была старая. Ну и все, вроде… – рассказывал мне потом С. – Мы все почти выбросили в речку.
– В смысле, почти все?
– Ну, я себе книжку взял, а Н. – фигурку.
– А что за фотография была?
– Да фотография, как фотография. Мужик на ней – доктор какой-то, сразу понято, потому что в халате. Стоит над каким-то трупом. Труп на столе лежит и его не очень хорошо видно.
Фигурку я так и не смог найти, сколько не спрашивал у оперов и следователей – ничего.
Кеша Федоров — последний Шаман
Потомственный алкоголик, метис Федоров в 1948 году, как утверждают протоколы следственных органов, впал в буйное помешательство на почве злоупотребления водкой. Весь вечер и всю ночь из дома, в котором Федоров жил со своей матерью, старухой-эвенкийкой, раздавались то заунывные песнопения, то крики, то шум, отчасти похожий на шелест крыльев стаи гусей, отчасти на плеск рыб, идущих на нерест. С наступлением утра соседей удивила наступившая плотная тишина, в которой отчетливо и мерно раздавались глухие удары. Казалось, вибрировал сам воздух. Неожиданно завыли охотничьи собаки по всему околотку. И тогда бабка Коджисяниха отправилась посмотреть, что же там произошло в доме Семена Федорова, сорокатрехлетнего эвенка полукровки, тихого генетического алкоголика, известного в околотке по кличке Кеша.
На труп матери Кеши Коджисяниха наткнулась в сенях.
На крик сбежались остальные соседки со всего околотка. Позвали участкового, который вызвал доктора, а тот уже констатировал смерть женщины и отметил факт того, что с ее спины, от шеи до ягодиц, полностью снята кожа. Сам же Кеша Федоров, весь в крови матери, сидел посреди горницы и ритмично бил в шаманский бубен, за ночь изготовленный им из подручных материалов.
Кешу Федорова увезли из города в состоянии транса — он блуждал где-то далеко, возможно в истоках реки Энгдекит. По крайней мере, среди немногочисленных различимых слов было и слово «сэвэн». Бубен же после закрытия дела поместили в краеведческий музей. С тех пор в наших краях шаманы не встречались. Ну, может быть, и были такие, но мне об этом не известно.
