Гарри Бардин: рынок и культура - вещи несовместимые

Вчера известному режиссеру анимационного кино Гарри Бардину, фильмы которого отмечены многочисленными наградами российских и международных кинофестивалей, исполнилось 70 лет. В преддверии юбилея Гарри БАРДИН рассказал корреспонденту «Новых Известий», почему руководство телеканалов считает его картины арт-хаусом, а также почему он не будет снимать свои фильмы в 3D.

- Гарри Яковлевич, что для вас юбилей?

- Это определенный этап, но не итог. Конечно, в детстве я не предполагал, что доживу до такого возраста. Моей фантазии хватало до 60 лет. А что я доживу, да еще буду работать, что-то планировать - это не входило в мои детские планы. Кроме того, у меня теперь есть стимул - маленький внук, которому 4,5 года. Кроме того, я начал работу над фильмом. Надо сделать раскадровку, заниматься делом, а юбилей в какой-то степени меня отвлекает. А с другой стороны - это приятные хлопоты. Повод, чтобы тебе сказали хорошие слова и подтвердили, что ты не зря коптишь мир.- А над чем вы сейчас работаете?

- Я работаю над короткометражным фильмом, который будет называться «Три мелодии» - это три сюжета, связанных тем, что это три философские притчи. По технике они будут разниться друг от друга. В этом фильме три музыкальные темы, и под эту музыку я буду рассказывать зрителям свою историю.

- У вас бывало, что герой в какой-то момент начинает жить своей жизнью, не зависимой от авторского замысла?

- Я не допускаю такого хулиганства от персонажа. Мы закладываем в него характер, а потом он уже диктует мультипликатору, что ему удобно, что нет и как наиболее выразительно его показать. Таким образом, проявляется обратная связь с персонажем. Тем не менее он идет туда, куда его направляет мультипликатор. В принципе да, есть такой момент, но в нем нет ничего мистического.

- На какую возрастную аудиторию рассчитаны ваши фильмы?

- Как правило, я делаю фильмы для всех, в расчете на то, что это будет интересно и детям, и взрослым, которые, когда смотрят мои фильмы, как бы возвращаются в свое детство, пору непосредственного восприятия. Поэтому, как правило, это семейные фильмы. Например, трилогия про Чучу.

- Ваши фильмы вызывают очень сильные эмоции. Я знаю пример, когда 6-летний ребенок, посмотрев «Гадкого утенка», со словами «Их всех Бог накажет» заперся в шкафу и долго плакал...

- Это правильные эмоции. Если ребенок плачет в финале фильма - это слезы очищения, катарсис. Если у ребенка в этот момент растет душа, значит, я свою миссию этим фильмом выполнил. То есть он проникся чувствами гадкого утенка, сопереживает не своим собственным болячкам и обидам, а другому существу. И в данном случае мне не жалко этого плачущего ребенка. Наоборот, я рад, когда ребенок настолько проникается идеей фильма, что у него появляются слезы. Это хорошо.

- Ваш внук воспитывается на мультфильмах дедушки?

- Не могу сказать, что он на них воспитывается, но периодически смотрит, «впадая» то в один фильм, то в другой. Тогда я вынужден свои собственные фильмы смотреть по 8-10 раз на дню.

- Есть ли какой-то запрещенный список мультфильмов?

- Запретов нет. Он сам выбирает или отторгает то, что хочет смотреть. Он в какой-то момент не хотел смотреть «Гадкого утенка», поскольку считал, что там родители обижают гадкого утенка. Для него это было табу. А потом он посмотрел, но по-прежнему остался при своем мнении, что там не дети обижают гадкого утенка, а взрослые. И это было для него самой большой несправедливостью.

- И в «Адажио», и в «Гадком утенке» вы поднимаете тему толерантности, конфликта общества и личности. Почему она настолько для вас важна?

- Она важна не только для меня. Она важна, на мой взгляд, сегодня для общества в целом. Потому что уровень неприятия, агрессии столь велик, что я посчитал необходимым высказаться по этому поводу. Я высказался однажды фильмом «Адажио», а потом понял, что нужно развернуть эту тему более широко - на примере «Гадкого утенка». Мне подспорьем оказалась эта сказка Андерсена. Я ее развернул и переписал с учетом наших современных реалий и положил на музыку Петра Ильича Чайковского. Заодно подарил детям, не знавшим Чайковского, этого композитора в хорошем исполнении оркестра Владимира Спивакова.

- На ваш взгляд, сказка должна готовить детей к жестокости взрослого мира?

- Обязательно. Андерсен, например, вообще жесткий сказочник. Он как раз и рассказывает свои истории о жестокости взрослого мира, о том, как маленький ребенок должен готовить себя к этому, потому что так сладко и нежно, как в семейном кругу, - такого не будет никогда. И он должен быть готов к борьбе, чтобы отстаивать свое человеческое достоинство во взрослом мире. Это не просто, и поэтому к этому нужно готовиться.

- Есть ли какая-то идея, которую можно воплотить исключительно в мультипликационном фильме и нельзя - в художественном?

- В фильме «Конфликт» я за 7 с половиной минут рассказываю историю о невозможности ядерной войны на Земле. Можно это сделать в игровом кино? Наверное, можно. Но по времени это будет не так лаконично и не так образно, как в мультипликации, которой подвластно все и у которой нет запретных тем. Она может говорить об очень серьезных вещах самыми простыми средствами.

- Ваши персонажи в каком-то смысле «другие». При этом каждый из них несет отпечаток своего автора. Даже ваша студия находится обособленно, далеко от центра Москвы. Вы ощущаете себя «другим»?

- С одной стороны, расположение студии неудобное - далеко добираться, а с другой - случайный человек к нам не зайдет. К нам приходят только те, кого мы зовем или кого мы рады видеть. В этом смысле студия удачно расположена. Считаю ли я себя отдельным или особым человеком? Конечно, нет. Я ложку несу в рот, а не в ухо. Единственное, мы, режиссеры анимационного кино, всерьез занимаемся несерьезными вещами. Во взрослом состоянии мы играем и считаем свою работу не менее серьезной, чем, например, металлургия. Хотя на выходе у нас получается не сталь, а так называемый мультик. Но для нас это не мультик, а смысл и образ нашей жизни - достичь той задачи, которую мы ставим перед собой. И не опускать планку. Чтобы это было сделано талантливо, на профессиональном уровне.

- В этом году вашей студии исполнится 20 лет. Я могу только догадываться, с какими сложностями вам пришлось столкнуться, чтобы организовать собственное дело. А сейчас появилась какая-то стабильность?

- Нет, этим похвастаться не могу. Каждый раз непредсказуемо финансирование следующего проекта. А поскольку я руковожу студией, являюсь режиссером, автором сценариев и еще продюсером, то добыча денег лежит на моих плечах. И это занимает 70% моих мыслей и треволнений. Главное - добыть деньги и заплатить людям. А стабильностью нас государство не балует.

- И спонсоры, как я понимаю, в анимацию не особо охотно идут?

- Я знаю, что они где-то существуют... Но в этом смысле мы действительно на отшибе - спонсоры нас не находят. Видимо, для них адрес студии слишком далек. Когда я бросил клич на своем сайте, обратился к владельцам заводов, газет, пароходов с просьбой о помощи на полнометражный фильм «Гадкий утенок», ответа не пришло ни от кого. За редким исключением - по пальцам одной руки можно посчитать людей, которые откликнулись.

- У вас никогда не опускались руки?

- Бывало. Тем не менее не было моментов, когда хотелось все бросить. Чаще всего непреодолимые препятствия вызывают у меня чувство спортивного азарта и хорошей злобы. Неужели я это не преодолею?

- Что, на ваш взгляд, необходимо поменять, чтобы культура перестала быть «попрошайкой» с вечно протянутой рукой, как ее в последнее время часто называют?

- Конечно, должна быть государственная политика относительно культуры и кино в частности. Мы однажды поверили, что рынок выстроит все отношения, что рынок решает все. Это оказалось ложным посылом. Потому что рынок и культура - вещи несовместимые. Есть культура прикладная - это матрешки, ложки расписные, хохлома. Она решается рынком - плохо рисуешь, у тебя не покупают. А культура в высоком смысле рынком не решается. Если брать авторский кинематограф, авторскую анимацию - она требует особого отношения. Должен быть определенный прокат и должны быть какие-то преференции для отечественных режиссеров, которые создают мультипликационные фильмы. Их должны показывать, их должны видеть зрители, если они того достойны. У нас этих преференций нет ни для кино, ни для театра, ни для других сфер культуры. В сфере анимации я тружусь уже давно. И в преддверии юбилея был вправе ожидать, что у меня будет трещать телефон от многочисленных предложений от телеканалов показать мои фильмы. Но этого не произошло. Более того, телеканалы отказываются показывать «Гадкого утенка» по разным соображениям. Второй канал отказался, сказав, что это не их аудитория, что это арт-хаус. Арт-хаус звучит для Второго канала как ругательство, хотя это вполне нормативная лексика. Я удивился, что для зрителей Второго канала я оказался арт-хаусом, и Петр Ильич Чайковский тоже оказался арт-хаусом, который не доступен пониманию широкой аудитории. Тогда я не понимаю концепцию каналов: какое же они готовят для себя в будущем быдло, если они вот так воспитывают молодое поколение? Телевидение должно влиять на формирование вкуса. Если оно опускается до низменных вкусов, тогда мне не о чем с ним говорить. «Гадкий утенок» дублируется на французский язык, и в ноябре выйдет в прокат во Франции. В России прокат этого фильма блистательно провалился «благодаря» компании «АргументКино». Это при том, что с помощью Министерства культуры было напечатано 117 копий. Их передали этой компании, а впоследствии все «булькнуло». Они переоформились в другую фирму и ушли с концами. Подобные вещи сплошь и рядом в России происходят - когда уходят от обязательств, переоформив фирму, - но для меня это было впервые. Я рассчитывал, что мы что-то заработаем, и тогда не придется просить у Министерства культуры средства на следующий проект - мы могли бы сами продюсировать свои фильмы за счет прибыли. Но этого не произошло.

- Получается какой-то парадокс: на международных фестивалях ваши фильмы пользуются бешеным успехом, вы получаете награды, а у нас они оказываются вне формата...

- Для меня самого это непостижимая загадка. Фильм прошел более чем по 75 международным фестивалям и получал Гран-при и в Буэнос-Айресе, и в Сиэтле, и в Индии, и в Ереване, и в Чехии, но у нас он оказался в загоне. «Гадкий утенок» продается на DVD, но и с этого мы ничего не имеем, поскольку я на корню продал права на фильм, чтобы завершить эту киноленту. В итоге мы и с продажи DVD ничего не имеем, и с проката тоже.

- На ваш взгляд, почему российская анимация находится в столь бедственном положении?

- Главная проблема нашей анимации - мы об этом говорили на встрече с премьер-министром Владимиром Путиным - в том, что у нас нет, к сожалению, преемственности поколений. Люди, которые могли бы чему-то научить, уходят - на тот свет. И получается разрыв в поколениях. Потому что советская мультипликация была высочайшего класса. Игровому кинематографу и не снилось такое количество международных наград, какое было у советской мультипликации. Но при этом получилось так, что в течение длительного времени не было набора на курсы мультипликаторов, а при советской власти за этим следили. Потом этого не стало. Финансирования не было. Поэтому в первую очередь необходимо восстановить школу.

- А разве в этом аспекте государство может помочь? Ведь здесь дело не столько в деньгах, сколько в отсутствии профессиональных педагогов...

- И в деньгах в том числе, и в государственной воле. Должен появиться центр анимации, который мог бы воспитывать молодежь. По сути, нужна академия, где было бы место эксперименту, чтобы на этой базе могли учить, чтобы не потерять азы профессии. А мы во многом потеряли, ничего не приобретя взамен. Потому что, если взять уровень мультипликации 60-70-х годов, какое было осмысленное и артистичное движение! Это не сравнимо с тем, что производят в последние годы.

- Так Путин же пообещал, что центр анимации будет.

- Да, пообещал. Посмотрим.

- Вообще творческих людей в последнее время часто приглашают на различные обсуждения - поправок к 94-му федеральному закону, закона о творческом образовании, проблем в кино, театре и прочее. Их выслушивают, записывают предложения, а потом это все как будто оседает в недрах бездонных кабинетов чиновников...

- Скорее всего. Мы боролись с этим наскоро сляпанным 94-м законом. Было ощущение, что его придумывали технари, а не творческие люди. Потому что творцы себе такое не придумали бы. Это только если они мазохисты. Формулировка была - производство продукта чуть ли не по просьбе населения. Что культура - это как бы товар для населения. Обслуживание нужд населения. Я назвал это так: мультипликация - это малая нужда, а игровое кино - большая нужда. К нам всегда отношение пренебрежительное - ну, мультики. Тем не менее анимационный фильм при правильном прокате долгоиграющий, в отличие от игрового кино. Взять хотя бы мой собственный фильм «Летучий корабль», который живет уже 32 года. На нем не одно поколение выросло. Он крутится и крутится по телевидению. А какое игровое кино может так долго жить? Мультипликация - более долгоиграющее искусство в силу того, что у нас игра, образность, условность, мы не привязаны ни к моде, ни ко времени. Мы вне времени. И при разумном отношении, конечно, мультипликация будет приносить доход.

- Иногда складывается впечатление, что на все «авторское» в нашей стране смотрят косо...

- «Не должно сметь свое суждение иметь» - так говорил Молчалин в «Горе от ума». Вероятно, этим и определяется отношение к авторскому кинематографу. Потому что это своя позиция, свое суждение, свой взгляд на вещи. Может быть, он отличается от общепринятого, но это не значит, что он не имеет права на жизнь. Как говорил Мао Цзэдун: «Должны цвести все цветы». В том числе и авторские. Конечно, можно делать погонные метры мультипликации, под стать аниме или православно-патриотическим фильмам. Это не слишком даровито. Я смотрел эти фильмы и не могу похвалить авторов. Это как бы индустриально, в расчете на большое поголовье зрителей.

- А вообще авторское кино может существовать без господдержки?

- Думаю, нет.

- На ваш взгляд, в каком направлении будет развиваться отечественная мультипликация - пойдет по пути виртуального создания изображения или вернется к «живым» материалам?

- Боюсь взять на себя роль пророка. У меня часто спрашивают, почему я не сделал «Гадкого утенка» в 3D? Я задаю ответный вопрос: «А что, я вам обещал?» Я не обещал. Потом, я люблю ручную работу, я ей верю на экране. Потому что если это дерево, то это дерево, а не что-то, сделанное под дерево. На мой век ручной работы хватит. Что касается 3D, я смотрю на это как на аттракцион, у которого тем не менее нет будущего. Я сравниваю это с электронными музыкальными инструментами, которыми некоторое время назад было повальное увлечение. Но ведь потом пришли к тому, что деревянные, струнные, медные инструменты гораздо лучше. В чем прелесть живого звука? В нем есть божественная ошибка. А размеренное электронное звучание теряет теплоту и человеческую душу, потому что стерильно правильное.