Петр Мамонов - о своем новом фильме и настоящем христианстве

Москва отметила День Крещения Руси большим концертом на Поклонной горе. Когда на сцену вышел Петр Мамонов, на площадь Победы обрушился ураган: баннеры срывало ветром, сцена трещала, на какое-то время погасли мониторы. Но вопреки стихии герой «Острова» и «Царя» все же спел.

— Жаль, что не всем удалось услышать ваши песни, Петр Николаевич...

— Я сегодня исполнил две новые и одну старенькую — «Шуба-дуба блюз». Артист должен исполнять хиты, но я эту песню не люблю: там про водку. «Аэробус любви» и «Папа не...» — это композиции в стиле фанк. Я очень люблю эту музыку — весело, жизнеутверждающе. «Папа не...» — мое обращение ко всем родителям, я кричу: любите своих детей. Следите за тем, что ваш ребенок читает, смотрит, — ему нужен ваш совет, ваше мнение, ваше время. А то все работа-работа — сколько можно? Молодые люди задыхаются без любви, от одиночества, поэтому появляются в их жизни наркотики. Папа из этой песни — суперкрутой, но при этом дома супердружелюбный, суперприветливый и суперласковый. Странный образ странного папы.

— Вы довольны премьерой?

— Я немного расстроен в профессиональном плане. Привык к небольшим театральным залам, где можно какие-то тонкости показать. Да еще и гроза разразилась. Но не мне судить свою работу. Я шел с чистым сердцем, не ради денег и славы, шел порадовать людей. Себя я считаю клоуном, который всех веселит, но клоун в цирке — самое почетное звание. Если я публику сегодня порадовал — что я еще жив, скачу, кричу, — значит, я доволен. Молодые люди любят энергию, хохму, шутку, вот я так и стараюсь делать.

— День Крещения Руси — новый для нас праздник. Должен ли он быть таким массовым?

— Хорошо, когда все вместе собираются. Когда играет хоть сколько-нибудь годная группа, у людей праздник, сразу энергии прибавляется. И неважно, какой жанр — рок или не рок... Молодежи надо дать выход эмоциям: подергаться, потанцевать. Это лучше, чем водку пить. Богу угодно, чтобы мы иногда весело плясали, смеялись, скажу страшное — кричали и повизгивали. Я видел счастливые лица зрителей. Здорово, что они уходят с улыбкой.

— В «Аэробусе любви» вы поете о своей духовной силе и мощи. Это всерьез?

— Нет, это ирония. Скоро на DVD как раз выйдет мой новый фильм «Мамон» — тоже в жанре иронии. Сейчас очень развито тщеславие — люди на телеэкранах в глаза хвалят друг друга без зазрения совести. И я подумал, как бы их слегка, так сказать, урыть. Это кино про себя: что я самый главный, самый лучший, самый верующий. Первые 20 минут фильма я только и говорю «Я-я-я-я...» Люди думают: крыша поехала у парня. Потом начинаю смеяться, чтобы люди поняли, как это страшно — самовосхваление, самолюбование. Это корень всех наших зол. Мы любим себя, вместо того чтобы любить другого. Идея фильма была моя, но сделали мы его вместе с Сережей Лобаном, поэтому я называю всю эту историю «Мамон–Лобан». А на обложечке я нарисовал смешных нас: сначала он меня на руках держит, а потом я ему на шею сел — и он меня везет. Мы с Сережей дружим, только что с большим успехом прошел фильм «Шапито-шоу», я сыграл в одной новелле и очень доволен своей работой. Но с чем-то не согласен: он вытащил на экран ужасные приметы нашей жизни, я считаю, это не метод. Если цель благая, то и средства должны быть соответствующие. Нельзя, на мой вкус, на экране показывать голых или матом ругаться. Когда все разрешено, это не есть свобода. Мы должны освободиться от греха, от всяких привычек дурных, а не делать все, что левая нога захочет. В наше вольное время самоцензура должна быть очень сильной. И в фильме я самоцензурой тоже занимался. Даже давал отцу Дмитрию Смирнову посмотреть — не согрешил ли я, потому что я там часто упоминаю имя Бога и о каких-то вещах серьезных говорю с ироническим оттенком. Но опять же не нам судить. Мы старались, чтобы все было чисто, честно и смешно.

— Ваши несмешные и типично русские киногерои обладают-таки недюжинной духовной силой. Откуда она в нашей стране?

— От молитв мучеников святых. У нас все кровью полито. В 1930-е годы стольких людей постреляли за веру. Не так уж это давно было. На «Мерседесах» мы за их кровь ездим, поэтому надо быть благодарными и осознавать, что мы пока еще ничего для этой страны не сделали, не воевали, кровь не проливали, никто нас не мучил. Если бы по тв объявили, что всех, кто был на литургии, повесят, пусто было бы завтра в храме. Пришел бы только тот, у кого не работает телевизор. Вот какие мы христиане. Настоящее христианство — это воинство, это бой с собой любимым. Каждый пусть вечером себе вопрос задаст: вот я сегодня день прожил, было кому-нибудь от этого хорошо? Это очень важный вопрос...