Акулы, крестовики, ядовитые черви, - чего бояться отдыхающим в Приморье

Доктор биологических наук Владимир Раков – в интервью РИА VladNews

11:01, 11 августа 2018 Интервью

Разговор с главным научным сотрудником Тихоокеанского океанологического института ДВО РАН, доктором биологических наук, профессором двух университетов: ДВФУ, кафедры биоразнообразия и морских биоресурсов, и Дальрыбвтуза, кафедры водных биоресурсов и аквакультуры Владимиром Раковым о поджидающих отдыхающих летом опасностях плавно перетек в обсуждение важных экологических проблем Приморья. Почему марикультура сейчас не развивается, от чего в крае так много «мусорных» проблем и чем это грозит, а попутно о медузах и акулах, читайте в интервью корреспондента РИА VladNews.

- Владимир Александрович, в летнее время вы постоянно комментируете корреспондентам нашего агентства заснятых акул и медуз. Акулы оказываются в основном сельдевыми, но бывает, что встречаются и опасные экземпляры. Расскажите, какие ещё опасностимогут поджидать приморцевв море?

- Самая большая опасность исходит от человека, который заражает море кишечной палочкой, дизентерией, а также всяким мусором и грязью. Вы знаете, что сейчас на многих пляжах запрещают купаться, потому что с речными водами попадают и сточные. Первая Речка, Вторая Речка, река Объяснения – это всё сточные каналы. Если проходили мимо Объяснения, то там носом чуешь, какая от неё идёт вонь. И всё это попадает в прибрежную зону… И человек, купаясь, может подхватить любую болезнь, даже смертельно опасную.

Что касается живых существ, то смертельно опасных в нашем море нет. Как говорят китайцы: «Всё едим, что шевелится и движется», то же самое и в нашей прибрежной зоне – она безопасна. Если, конечно, знаешь, как с этой живностью обращаться. Можно наступить ногой на морского ежа и допустить нагноение раны, и в итоге потерять ногу.

- Значит, в Приморье нет опасных морских животных?

- Нет смертельно опасных, и это не значит, что нет тех, кто не может покусать или поцарапать, или тех, от которых потом возникнет аллергия. Таких у нас много, начиная от кишечнополостных и даже простейших…Среди одноклеточных есть ядовитые водоросли, которые выделяют токсины. Люди сами их не едят, но через пищевую цепочку мы можем отравиться. Например, рыба или гребешок наелись фитопланктона с токсическими веществами, накопили высокую концентрацию яда, который для них не опасен, чего не скажешь о человеке.

Ещё есть медуза-крестовик, которая появляется у нас каждый год. Там, где народ купается, она есть почти всегда. Кто-то реагирует на её касание, а тот, кто купается постоянно, может и не заметить, так как у него вырабатывается своего рода иммунитет. От обычных медуз также можно получить ожог, который будет чесаться, как от крапивы.

Существуют ядовитые черви, которые могут укусить. Есть гидроидные полипы, иногда принимаемые за водоросли. Они тёмно-коричневого и грязного серого цвета, ими ещё камни обрастают. Полипы не убивают человека, но может возникнуть аллергия, типа диатеза, и как следствие – язвы.

Есть много других существ: и моллюски, и иглокожие, и рыбы, и акулы. Можно наступить на электрического ската и получить удар… Только их сейчас мало совсем стало. Заплывающие змеи представляют угрозу. От укусов некоторых ядовитых змей, если вовремя не оказать помощь, можно умереть.

- Куда обращаться человеку, если его кто-то укусил?

- Обычно на окультуренных пляжах есть спасатели, которые дежурят на вышках, и дежурный врач. В городе можно позвонить в «скорую», телефоны сейчас есть у всех, и врачи быстро приедут. Но всё это есть на тех пляжах, на которых разрешено купаться, а у нас ведь народ купается там, где нельзя… Может даже висеть табличка «Купаться запрещено», но люди на свой страх и риск всё равно лезут в воду. Руководство пляжа, на котором можно только загорать, не несёт ответственности за них.

На диких пляжах, где нет служб, сложнее, но там всегда много народу. Это раньше были пляжи, на которые без специального разрешения нельзя было попасть, и там всегда было мало людей, а сейчас – яблоку негде упасть. У многих появились свои машины, и редко кто добирается до мест отдыха своим ходом. Если что-то случилось, то можно в больницу поехать или связаться по телефону с другом, который на машине. Но всё равно бывают такие случаи, когда никого нет и некому помочь. Никто не застрахован.

Если человек попадает в ситуацию, когда его кто-то укусил – и не обязательно в море, то в первую очередь нужно отойти в тень и успокоиться, вызвать врача, если есть возможность. Если это что-то не опасное, например, медуза ужалила, и место ожога чешется, человек может сам себе помочь: успокоиться; промыть место укуса чистой водой; если есть одеколон, водка, спирт, то смазать, чтобы не пекло; принять успокоительное – корвалол или валерианку- и поехать домой. Советую чаще и больше выпивать прохладной воды, так кровь становится более жидкой, начинает циркулировать быстрее и облегчает боль. Если очень больно, то можно выпить обезболивающее – баралгин, анальгин…

Если у вас аллергия, нужно возить с собой две-три ампулы преднизолона или другого препарата и шприц на один миллилитр. Лекарство снимет эффект Квинке. Вообще с собой нужно носить мини-аптечку, где есть самое необходимое, например, марганцовка, йод, бинт. Люди старшего поколения, если у них, скажем, гипертония, всегда носят с собой необходимые лекарства. У меня тоже есть кое-что в кармане и в портфеле. А вот молодые сейчас не думают об этом…

Если справиться сами не можете или не знаете как, то, конечно, вызывать врача немедленно, ехать самому в больницу, если есть возможность, или просить, чтобы отвезли в травмпункт. Он работает круглосуточно. Эти советы – элементарные, они актуальны для происшествий как с морскими существами, так и с наземными.

- В последние выходные июля в акватории Владивостока произошёл разлив нефтепродуктов. Такое происходит постоянно, сообщения о загрязнении воды в Приморье нефтепродуктами в СМИ появляются очень часто. Что скажете по этому поводу?

- Не хватает специалистов, нет судов, приборов, финансирования, чтобы определить причину происхождения, и убрать всё это. Чаще всего об этом узнают, когда на пляж вылезает огромное пятно, люди начинают бить тревогу. Не было бы людей, пятно выносило бы на пляж, а следующий шторм через пару недель перемешивал его с песком… И мы не знали бы об этом. Иэто хорошо, что население информируют, но то, что специалистов нет, плохо. Я не первый год говорю, что на Дальнем Востоке, которому теперь уделяется большое внимание, где создаются мегапроекты, нужно сначала посмотреть, что мы должны сохранить, а потом строить новые объекты. Для этого нужно привлекать учёных, должны быть институты, которых у нас нет. Я был в Тольяттина Волге, в Западной Сибири, там есть институты, которые работают со своими речными бассейнами. Если происходит загрязнение, они оперативно его убирают и находят виновного. На Дальнем Востоке нет такого института, да и некому работать. Зато есть другие институты: химии и биоорганической химии -  у них есть станция в бухте Троицы, но она нужна для того, чтобы водолазы приносили материалы для химанализа; ТИНРО – это прикладной рыбо-хозяйственный институт; наш океанологический – мы работаем во всем Тихом океане, тихоокеанским сектором Арктики и восточной частью Индийского океана, но при этомпрактически нет ни одного судна, мы всёчто можно с космоса изучаем. А института экологических проблем нет. Проблем много, а следить некому.Та же Ханка…

- Раз вы упомянули Ханку… Какое влияние на природу, в частности моря, реки и озёра, всю экологию Приморского края оказывает китайская сторона?

- Мы ощущаем очень большое негативное влияние, особенно последнее десятилетие. Практически каждый год северо-восточный ветер приносит с Маньчжурии аэрозоли, которыми мы дышим и травимся.

Мне коллега, который занимается аэрозолями, ещё лет десять назад рассказывал, как он приехал в Саппоро, а там, в институте, все обеспокоены и ходят в масках, ждут приближения пылевой бури. Вроде бы ничего страшного, но японцы, чтобы не вдыхать аэрозоли, надели маски. Если посмотреть по карте, откуда эта буря, то видно, что она с Маньчжурии пришла и прошла над Владивостоком. У нас никто и ухом не повёл, а вот японцы тревогу объявили.

Всё, что связано с водой – это через Амур и Ханку. Причём китайцы ни на какие соглашения о совместных исследованиях не идут. Это не в их интересах. У них там свои хозяйства, они в озеро завозят своих рыб, которые теперь воздействуют на всю экосистему.

Это касается не только Ханки, но и реки Раздольной, всего бассейна Уссури. Только в прибрежной части Приморья, гденет с Китаем общего водосбора, а в остальном мы сильно страдаем от них.

- Да, мы получаем от них прилично: постоянные сливы грязи и химикатов в Амур и Ханку. Но ведь и у нас происходят постоянные сбросы отходов. При этом у нас есть фермы с гребешком и другими морскими деликатесами, которые мы потом едим в ресторанах и покупаем на рынках. «Наши» сливы представляют угрозу?

- Никакой фермер не возьмёт участок – даже для культивирования, где есть городские сливы. Например, на Второй Речке дюкер фонтанирует,в районе полуострова Де-Фризасливают неочищенные стоки, или даже на островеРусский в бухте Новик - стоки с очистных сооруженийидут с кампуса. В таких местах не создают хозяйств марикультуры. Можно было бы использовать методы санитарной очистки, которых у нас пока нет. Зато их используют за рубежом вовсю, я ещё в 1982 году во Франции, во время стажировки, видел, как в устье реки Сена с помощью биологических методов очищаются моллюски, выращенные тут же фермах.

Сейчас много разных очистных сооружений, например, в Японии. Воду фильтруют, хлорируют, озонируют, применяют ультрафиолетовую обработку. Есть очистные сооружениядля моллюсков, но у нас в Приморье, да и в Россииих нет. Когда я работал в ТИНРО, писал об этом, но ведь проще с моря достать и сразу на рынок, чем где-то держать, гонять воду, дополнительно тратить время, деньги, силы. Поэтому разработкой очистных сооружений проектировщики так и не занялись. Они40 лет назад привозили в Посьет экспериментальный образец, один раз испытали, а потом стали использовать егодля других целей. Много таких работ начиналось ещё в советское время, а потом были прекращены.

- Почему такихработ нет сейчас?

- У нас сейчас очень много других проблем... В советское время работы по марикультуре хорошо финансировались, денег хватало и на исследования, и на приобретение оборудования, и на заключение договоров со смежными организациями. Например, было морское картографическое управление, которое составляло морские карты для марикультуры. Мы знали, где что будет выращиваться. Они нам приносили карты, на которых мы видели не только береговую часть бухты, где какая глубина, но и где какие грунты, заросли водорослей, камни, песок и так далее. В ТИНРО был отдел марикультуры, состоящий из 15 лабораторий, в каждой по 15-20 человек, то есть свыше 100 научных сотрудников! А сейчас там одна лаборатория, где максимум 12-15 человек. Из них два-три старика, у которых есть опыт, остальные – «зелёная» молодёжь, которая окончила Дальрыбвтуз, и, поработав год или три, уходит, потому что маленькая зарплата, квартир не дают и так далее.

- Очень часто и во Владивостокена берегу моря, реки, озера можно увидеть кучи мусора, который также плавает в этих самых водоёмах. Как быть с такими ситуациями? Делается ли что-то по уборке мусора, очистке вод?

- Мусор, который был 30-40-50 лет назад, это не тот мусор, которыйсейчас. Сейчас всё из пластика. Раньше, когда нам нужны были для проб полиэтиленовые пакетики, мы старые уже использованные стирали и сушили, потому что был дефицит. В наше время в любом супермаркете вам, не спрашивая, дают мешки. Люди раньше ходили с болоньевыми сумками, с авоськами – сетками, за молоком ходили с бидончиками или стеклянными бутылками. Сейчас всё полиэтиленовое, и это всё мусор, потому что оно создано для одноразового пользования. Не пойдёшь же с баночкой от сметаны за сметаной… И мусора не было.

Теперь мусор накатывает лавиной. В земле ещё можно закопать или сжечь, ядовитый газ вышел в атмосферу и всё… А море не может его переработать, там он не разлагается и плавает.

Было бы полбеды, если бы это был только крупный мусор, который можно собрать. В Золотом Роге когда-то мусоросборники ходили, бутылки, доски доставали… Нынешний мусор делается из нефтепродуктов, в итогепластик распадается до мельчайших наночастиц, образуется микропластик. Он невидим и окружает нас везде! Некоторые даже не знают, что микропластик стал настолько вездесущим, что он уже циркулирует в крови каждого из нас. Он есть практическив каждой капле воды. Через пищевую цепочку из моря попадает в человека. А он вечен, его невозможно уничтожить, нельзя переварить, разрушить. От него гибнет много рыбы и других морских обитателей. Почему у нас сейчас почти нет птиц в городе? Раньше чаек было полно, и чтобы на набережной полюбоваться Амурским заливом, надо было прогнать чаек с ограждений. Сейчас же рыбы не стало и не стало чаек.

Таким образом, микропластик представляет угрозу для человечества в целом. Участились все заболевания. Сейчас половина смертей, а может даже больше, происходит от онкологии. Что такое рак? Это болезнь, связанная с нарушением генетической функции, организм не может справиться с той опухолью, которая возникает в самом неожиданном месте. Это изменения в генах, а причина банальная – всё начинается с пластиковых стаканчиков. Не пейте из них, ходите со своими стеклянными или металлическими. Здоровее будете.

Возвращаясь к теме уборки мусора… Никто его не убирает, тревогу бить некому, нет контролирующих организаций. Субботник - это разовая акция, капля в море.

- Часто можно встретить сообщения, что российские моряки сбросили за борт корабля часть выловленной рыбы…

- Да, такое происходит сплошь и рядом. Раньше рыбная отрасль была тесно связана с хозяйственной. В Приморском крае было очень много звероводческих совхозов, где разводили пушных зверей – норок, лисиц, песцов.... В одном только Хасанском районе таких хозяйств было больше десятка. Их норок раньше кормили рыбой, той, которую сейчас выбрасывают за борт – бычки, мелюзга всякая, мелкие осьминоги, моллюски, в общем, случайный прилов. От звероводческого совхоза приходила машина, рыбаки выгружали эту кормовую смесь, и всё отправляли на кормовую кухню. Всё было схвачено, ничего не выбрасывалось. А потом рыбакам стало это не выгодно, рыба ушла за границу, рыбоконсервные заводы закрыли. Нетоварная рыба теперь выбрасывается заборт, нерационально используется…

- Существует мнение, что та рыба, которая вылавливается в Приморье, сначала отправляется в Москву, а потом возвращаются в край остатки. Соответственно, цена завышенная получается.

- Я думаю, что это больше из области анекдотов, но не исключено, что такие случаи были, потому что слухи на пустом месте не рождается. Приведу пример. Я в 90-е годы работал в Ассоциации аквакультуры, мы отслеживали экспортные поставки морских ежей из Приморского края в Японию. И был один случай, когда одно судно три или четыре раза туда и обратно возило ежа, уже дохлого, который вонял в трюме. Они в итоге его выбросили, заплатили штраф японцам. А как оказалось, они перевозили поддержанные автомашины, а ёж был предлогом.

- Приморцы почти не видят хорошей свежей рыбы по низкой цене…

- За рубежом предлагают гораздо более высокую цену…

- У нас хотят построить в районе Набережной Цесаревича рыбный рынок с живой рыбой. Что думаете об этом?

- Я думаю, что это очередная глупость. Такие обещания про рыбный рынок я слышу десятки лет. Были маленькие павильоны на Спортивной Набережной, где плескалась живая рыба, люди приходили с авоськами и покупали. Но всё это было необустроенно, под открытым небом, через посредников.

На рыбном рынке большое значение имеет чистая вода, которая нужна для аквариумов, где будет плавать рыба. А что касается Золотого Рога, то на нём,как на рыбохозяйственной акватории, был поставлен большой жирный крест ещё до войны, в 20-30 годы 20 века. Бухта настолько сильно загрязнена!А на Цесаревича что будут делать? Продавать мороженую рыбу? Зачем для этого рынок? Можно было бы пойти по другому пути и для начала использовать уже существующие здания, к которымпроведены водопроводы. Например, Владивостокский городской рыбныйкомбинат на Второй Речке, который законсервирован уже лет 15-20, или здание на Спортивной Набережной, где был старый океанариум.

Дарья Наумец