Ожоги, несовместимые с финансами

11:59, 24 августа 2011 Общество

 Ожоговое отделение Дальневосточного окружного медицинского центра (ДВОМЦ), по старой памяти его еще именуют краевым ожоговым центром, пожалуй, самое страшное отделение в бывшей больнице водников. Обгоревшие человеческие тела, которыми обывателей пугают режиссеры фильмов-ужасов, здешний медперсонал наблюдает ежечасно, и не на экране, а наяву.

Причем не бутафорские муляжи, обильно политые вишневым сиропом, имитирующим кровь, а самую настоящую обугленную человеческую плоть. Людям со слабыми нервами, не любящим свою профессию, здесь делать нечего. Но речь сейчас не о высоких профессиональных качествах врачей и медсестер ожогового отделения. Об этом ниже.


Один день в отделении


Спасибо за кровати

Две недели назад в ожоговое отделение поступила 11-месячная девочка с термическим поражением лица, обеих рук и груди. Как объяснила ее мама Анна В., малышка потянула скатерть со стола и опрокинула на себя кружку с горячим чаем. Кто-то наверняка осудит молодую женщину, мол, надо было смотреть за ребенком, а не гонять чаи с подругами. И будет прав. Но в жизни всякое бывает. И от падения кирпича на голову никто не застрахован. Когда папа пострадавшей примчался в больницу, над кричащим от боли ребенком уже колдовали врачи.

– Вы понимаете, что значит для девочки ожог лица! Мне друзья сказали, что в ожоговом отделении есть новые современные бинты, которые способствуют быстрому заживлению ран. Но их почему-то не всем дают. Мне тоже не дали, хотя я просил и даже предлагал заплатить за них. На лице дочери закрепили обыкновенную марлю, как какому-то бомжу, – рассказал «В» Сергей В., отец малютки.

Поскольку Анна была в шоке да еще находится на 6-м месяце беременности, то в первую ночь в больнице дежурил ее муж: им с дочерью предоставили кровать в реанимационной палате. Ночью Сергей не сомкнул глаз, во-первых, боялся, что уснет и нечаянно заденет ребенка. Во-вторых, на стене рядом с кроватью располагалось семь электрических розеток. Трудно сказать, были они под напряжением или нет, но из одной открытой розетки торчали два оголенных провода. Неосторожное движение – и число пациентов в реанимации могло увеличиться. В лучшем случае.

– Нас положили рядом с человеком, который обгорел на диване по пьянке. От мужика остался один уголь. Но он еще ворочался и вставал, а рядом лежал младенец! Мне непонятно, почему в палату рядом с обугленным алкашом положили маленькую девочку? Если говорить об удобствах, то в середине матраца, который нам дали, была дыра. Чтобы не лежать на железной сетке, я накрыл ее одеялом. А мы укрывались мокрыми пеленками дочери. Второго одеяла нам не предоставили, – говорит Сергей.

На другой день история с «нано-бинтами» повторилась, дочери Сергея их так и не дали, несмотря на его просьбы, а также на звонки от «высокопоставленных» друзей и знакомых. Ситуация для нашего «продажного» времени была странной, человек хотел и, главное, мог заплатить за дорогостоящие медпрепараты, за качественное обслуживание, но ему в этом отказывали!

– Меня убеждали, что обыкновенные бинты лучше держатся на обожженном теле. Но подходили медсестры и кулуарно говорили, что если бы перевязку делали современными бинтами, то образовавшаяся мини-пленка не отрывалась бы от лица с мясом и кровью. И ребенку не было бы так больно, – рассказывает Сергей.

Когда Сергея в ожоговом отделении сменила жена, выяснилось, что женщине в интересном положении неудобно спать на больничной койке с провисающей сеткой. Анна попросила поменять ее на нормальную кровать из другой палаты. Мол, муж принесет, а потом вернет на место, но ей отказали. Тогда Сергей выпилил две подложки под матрацы из ламинированной ДСП – жене и ее соседке по палате, у той девочка обожглась горячей кашей.

– Спасибо! Теперь у нас две хорошие кровати, – поблагодарили находчивого мужчину сотрудники ожогового отделения.

Последней каплей, переполнившей чашу терпения Сергея, стал… катетер, оставленный одним из докторов в крошечной вене его дочери. Миниатюрное медицинское приспособление, замаскированное бинтом, медсестра обнаружила в субботу утром, хотя вытащить его надо было еще в пятницу. И если бы не ее профессиональная наблюдательность, то инородный предмет торчал бы в вене 11-месячной девочки до очередного обхода, то есть до понедельника. Трудно сказать, что стало бы с ее ручкой за три дня. После этого ее отец решил рассказать о случившемся СМИ.


Подложка из ДСП


Здесь остановилось время

Корреспондент «В» посетил ожоговое отделение инкогнито: официальная встреча с заведующим отделением Сергеем Тереховым состоялась через несколько дней.

– У моей девочки, ей всего годик, диарея. Наверное, это от медикаментов. Но когда я попросила заменить испачканную простыню на чистую, мне отказали. Сказали, спите... в этом всем! У нас белье меняют раз в неделю, – пожаловалась нашему корреспонденту соседка Анны В. по палате.

– Медсестры приносят лекарство, когда дети спят. Чтобы девочек не будить, лекарство наливают в ложки. Мы попросили, чтобы раствор приносили в шприцах, так удобнее и гигиеничнее их хранить. В ответ услышали: «Нет шприцев! У нормальных людей должно быть все свое». И это современная медицина? – говорит Анна В., нежно прижимая забинтованную малышку.

Во время нашей беседы в палату несколько раз заглядывала то ли нянечка, то ли медсестра. При виде человека в белом халате дочь Анны тут же начинала плакать.

Впечатление от ожогового отделения удручающее, будто бы время здесь остановилось где-нибудь… в начале 90-х годов. Обшарпанные стены и потолок давно требуют ремонта. В палатах лежат по несколько человек, теснота жуткая. Вместе с маленькими и беспомощными ребятишками временно проживают их мамочки, а также взрослые пациенты.

Возле единственного туалета всегда очередь: желающие справить нужду терпеливо ждут, пока на очке травится никотином очередной курильщик. Хотя курение в лечебных учреждениях строжайше запрещено. Кроме того, на заполнение неисправного сливного бачка уходит не меньше получаса. И если с первого раза смыть не получилось, то сиди и жди, пока емкость вновь наполнится. А за дверью в это время страдают люди.

И о горячей воде в ожоговом отделении давно забыли. Правда, в комнате для личной гигиены есть электротитан и ванная, но в этой емкости моются пациенты и с гнойниками на теле, и с ожоговыми ранами. Одним словом, не Сандуны.

И ладно, если бы такая плачевная картина была во всех лечебных учреждениях Владивостока. Но, к примеру, в 1-й городской больнице или в «тысячекоечной» ситуация иная, там за последние три года ремонт сделан как в приемном покое, так и в большинстве отделений. Кстати, хирургическое отделение ДВОМЦ, которое находится на одном этаже с ожоговым отделением, может похвастать свежим ремонтом. Как и новым медицинским оборудованием в реанимационной палате...



Перфоратор для вытягивания кожи




Ходят слухи – нас развалят

Сергей Терехов возглавляет ожоговое отделение с 1998 года, он работал здесь еще студентом. По его словам, медицинская техника в ожоговом отделении обновляется, но недостаточно оперативно из-за нехватки средств. Потому что в последние 3-4 года ожоговое отделение «зависло в воздухе». Проблема в том, что отделение находится на территории ДВОМЦ, а эта организация федерального подчинения. Значит, и финансировать его должны федералы. Но, по словам врачей ожогового отделения, у федерального центра другие цели и задачи, поэтому ожоговое отделение под его крышей – это не более чем жест доброй воли. Отсюда и его скудные финансовые потоки.

Между тем лечение ожоговых больных очень затратная процедура. Лечение пациента с ожогами кожи в 30-40 % обходится от одного миллиона рублей до полутора миллионов. Суточное нахождение пациента в реанимации стоит 50-70 тысяч рублей. В то же время ОМС выделяет на ожогового больного только 4 тысячи рублей в сутки. Почувствовали разницу? При этом ожоговое отделение не имеет юридического права оказывать платные услуги, даже если человек или его родственники готовы выложить за лечение большие деньги.




Один день в отделении реанимации стоит 50-70 тысяч рублей



– Слава богу, мы дожили до тех времен, когда обеспечиваем больных всем необходимым, пусть и не на 100 %, а на 90. У нас лекарства очень дорогие, но все операции бесплатные. И все покрытия, которые необходимы больным, у нас есть, – говорит Сергей Михайлович.

Что касается вопроса о пресловутых «нанобинтах», то, по его словам, здесь, как на подводной лодке, все решает врач. Только он определяет, какие медпрепараты какому больному давать и по каким технологиям его лечить.

Сегодня отделению необходимо оборудование для забора и перфорации кожи, необходим травматологический инструментарий. Но современное медицинское оборудование очень дорогое, только перфоратор для растягивания кожи стоит около сотни тысяч рублей, «поэтому выделения на ожоговое отделение крайне незначительны». Хотя тех же клинитронов – так называются противоожоговые и противопролежневые кровати – здесь достаточно.

На момент моего визита ожоговое отделение ДВОМЦ на 40 койко-мест было заполнено под завязку. Здесь лечат не только жителей Приморья, но и других регионов Дальнего Востока и даже России. Потому что здешние врачи считаются лучшими в своем направлении.

Между тем медперсонал ожогового отделения признает, что это действительно ненормально, когда четыре человека разного пола и возраста находятся в одной палате. Но такова архитектура помещения отделения, и другого в ближайшее время не предвидится.

– В идеале каждого тяжелого больного необходимо изолировать. В палате должен быть умывальник. Как это есть в других больницах. Как можно работать и лечиться в таких условиях? Но мы работаем и лечим! А сейчас появились Корея и Япония, где условия для лечения гораздо лучше. Потому что там лучше оснащенность. Были ситуации, когда людям было проще взять самолет и отвезти своего больного на Хоккайдо. Вместо того чтобы в нас деньги вкладывать. Потому что мы никому не нужны, – сотрудники ожогового отделения единодушны в своем мнении.


Комната личной гигиены. Одна на всех....



Они убеждены, что наши медики могут лечить ожоговых больных на мировом уровне, персонал можно обучить, но все упирается в отсутствие необходимого оборудования.

– Даже при наших условиях все это реально. Только требуется хоть какая-то забота от государства. И будут не нужны ни Япония, ни Корея, – говорят сотрудники ожогового отделения. Правда, оптимизма в их словах мало.

Сегодня по ожоговому отделению ходят слухи... о расформировании, опять же из-за недостаточного финансирования. Хотя, как уверил меня завотделением Сергей Терехов, паниковать рано. Возможно, уже этой осенью в отделении начнется капитальный ремонт. С последующим приобретением оборудования для реанимации. И, соответственно, необходимого количества шприцев, простыней, матрацев и кроватей.

– Я не могу сказать, через какие фонды будет идти финансирование. Но мы на это очень надеемся, – говорит Сергей Терехов.