Когда тюрьма – работа

«Зэки добро не забывали. Староверову памятен случай, когда его «Жигули» шестой модели неожиданно заглохли на улице Спортивной посреди потока машин. Мгновенно образовалась пробка. Но тут будто из-под земли выскочил юркий мужичок: «Какие проблемы, хозяин?» Надо сказать, что Староверов был без формы, тем не менее его узнали. Полковник понял, что перед ним один из его бывших подопечных…»

Ветеран МВД России полковник милиции в отставке Станислав Староверов о жизни в тюрьме знает все. Несколько лет он был начальником владивостокского следственного изолятора.

Для законопослушных граждан, если только они не работают в правоохранительных органах, следственный изолятор (ИЗ-20/1) на Партизанском проспекте Владивостока всегда будет терра инкогнита. Во-первых, его сотрудники не из болтливых. Во-вторых, экскурсантов по территории и камерам СИЗО не водят, как по капонирам Владивостокской крепости. А жаль!

Для многих наших соотечественников (вне зависимости от их должности, положения в обществе и толщины кошелька) это были бы познавательные экскурсии. Как известно, в России от сумы и тюрьмы зарекаться нельзя.

Подследственным работать «западло»

Полковник милиции в отставке Станислав Староверов служил в должности начальника ИЗ-20/1 с 1994-го по 1997 год, которые позже назовут лихими 90-ми. Это было время, когда в лексиконе россиян хлесткое иностранное слово «рэкет» было, пожалуй, наиболее часто употребляемым, а анекдоты про новых русских самыми популярными. Когда китайские спортивные костюмы заменяли смокинги, а малиновый пиджак был показателем статуса его владельца и пропуском в «высшее общество».

В те годы, как сказал бы президент России Владимир Путин, посадок было много. Тогда в следственном изоляторе отметились многие из бывших братков, а ныне респектабельных жителей Приморья и Владивостока. 

Кое-кто из них даже увековечился на страницах учебника по генезису криминала в Приморье…

На воровском жаргоне Станислав Алексеевич был хозяином тюрьмы. При Староверове максимальная численность содержащихся в СИЗО-1 доходила до 4500 человек при лимите в 1500 человек! Это была третья тюрьма в России по числу одновременно содержащихся задержанных после Крестов и Бутырки.

– Условия были скотские: люди спали стоя, одни лежали на нарах, другие стояли, – вспоминает Станислав Староверов. – Первое, что я сделал в изоляторе, это расширил его камерную площадь за счет реконструкции хозяйственных помещений, увеличив лимит до 2500 человек. Тогда из-за перенаселения камер и плохого питания серьезной проблемой среди задержанных был туберкулез. Мы построили туберкулезную больницу, кожно-венерологическое отделение, общежитие для хозяйственной обслуги, хороший хозяйственный блок, перестроили свинарник. В Октябрьском районе посадили картошку, и это нам очень помогло. Вывозили туда под охраной 70–80 заключенных из отряда хозобслуги, которые ее выращивали, потом эти дары полей им же на стол и шли. Подследственные к хозработам не привлекались. Им это было, как говорится, западло. В середине 90-х годов финансирования СИЗО практически не было. Фактически наша интендантская служба работала без копейки бюджетных денег.

В камеру люкс за деньги

Однажды в СИЗО пришел инспектор Дальэнергосбыта с предписанием на отключение изолятора от энергоснабжения за долги. Староверов ничего против не имел: есть долги – надо отвечать. Но перед тем, как подписать акт проверки, он по громкой связи известил дежурного по СИЗО о предстоящем отключении. И попросил эту новость донести до задержанных, чтобы они знали причину отсутствия света. Попутно Староверов сообщил дежурному паспортные данные, имя и фамилию инспектора, чтобы тот занес их в книгу проверок. И пока он это говорил, представитель Дальэнергосбыта из кабинета испарился и больше в СИЗО не приходил. И электричество в СИЗО-1 не отключили.

– Потом мы создали свою пекарню. Это нам тоже очень помогло. Муку поставляли спонсоры. Мы выпекали столько хлеба, что его забирали даже другие колонии, – рассказывает бывший хозяин СИЗО-1.

Оригинальным ноу-хау Староверова была переделка старых камер под камеры повышенной комфортности с телевизором, холодильником, кондиционером, кроватью с мягким матрацем и даже душем.

– Подследственные тоже люди. Да, они совершили преступление. Возможно, очень жестокое. Но почему они должны во время следствия или дожидаясь решения суда находиться в нечеловеческих условиях? Мы же не фашисты, – резонно рассуждал Станислав Алексеевич. 

Под камеры класса люкс отдали целый этаж. Правда, за блага цивилизации задержанные платили 100 долларов в месяц. По курсу середины 90-х годов это были большие деньги.

Между тем коррупционная составляющая в хозрасчетных отношениях между руководством СИЗО и подследственными даже не просматривалась. Деньги за комфорт с постояльцев тюрьмы не брали. Расчет шел по бартеру – строительными материалами, продуктами, которые опять же шли на улучшение условий содержания остальных задержанных.

За коммерческие нововведения полковник Староверов получил нагоняй от руководства УМВД края. Зато постояльцы отремонтированных камер были очень ему благодарны за чуткое отношение к их персонам. И в отличие от обитателей общих камер бережно относились к казенному имуществу.

Единственное, что не разрешалось (и не разрешается) всем задержанным без исключения – это иметь мобильные телефоны. Если их находили во время шмона, то есть обыска камер, то изымали.

Малолетки – самые непредсказуемые

В середине 90-х, как, впрочем, и сегодня, в СИЗО содержалась разнообразная криминальная публика: взрослые мужчины, малолетки и женщины. Последние занимали отдельный этаж. Среди постояльцев изолятора находилось около 20 человек, приговоренных к высшей мере наказания: на тот момент Россия еще не подписала мораторий на отмену смертной казни. Этих людей называли «полосатиками» за колер их верхней одежды.

Спецконтингент в СИЗО-1 был очень сложный. Самыми непредсказуемыми и опасными были малолетки. Некоторые из них шли на открытый конфликт с сотрудниками изолятора. Чтобы хоть как-то досадить инспекторам режима, они ломали мебель, били лампочки, разрисовывали стены. Взрослые заключенные не отставали от малолеток.

По словам Станислава Алексеевича, конфликты в СИЗО случались очень серьезные, иногда дело доходило до забастовок и голодовок. И все-таки полковник милиции Староверов не был сторонником карательных мер. Он всегда старался найти общий язык с ярыми бузотерами и вожаками преступного мира, живущими по понятиям. За это его уважали подчиненные и обитатели СИЗО.

Ежедневно хозяин СИЗО вместе с инспекторами обходил свои владения, заглядывая во все камеры, чтобы знать, как и чем живут их обитатели.

Однажды во время очередного обхода инспектор режима заметил, что настенный календарь в одной из камер подозрительно шевелится, хотя сквозняка не было. Инспектор ткнул в него пальцем, а под численником оказалась... дыра. Задержанные готовились к побегу!
– Зэки – уникальные люди. Они ногтем могут процарапать штукатурку, чтобы выковырять кирпич, как граф Монте-Кристо, – рассказывает Станислав Алексеевич. – Но побегов из камер при мне не было. Хотя попытки были. Один осужденный, правда, ушел с территории хозобслуги. Беглеца нашли и задержали в Красноярском крае, где он по пьянке зарезал трех бомжей.

Зэки добро помнят

С приходом Староверова в СИЗО утренние обходы в следственном изоляторе стали регулярными. Людей выводили в коридор, их осматривали на предмет наличия синяков и увечий. Контролеры сразу выделяли избитых или покалеченных и тут же устраивали разбор, чтобы выявить и наказать зачинщиков. Староверов беседовал с каждым нарушителем режима, стараясь понять причину конфликта. Иногда приходилось поступать очень жестко. И побои вскоре прекратились.

– Конечно, были факты, когда инспекторы перегибали палку в отношениях с задержанными, – рассказывает Станислав Алексеевич. – С такими подчиненными я не церемонился. Зэки тоже люди. И относиться к ним надо по-человечески. О чем я уже говорил. И меня не волновало, кто этот человек и что он совершил. До суда виновных нет, все они – подследственные. Но я не помню ни одного случая, чтобы попавшие в СИЗО выходили на свободу невиновными.

Зэки добро не забывали. Староверову памятен случай, когда его «Жигули» шестой модели неожиданно заглохли на улице Спортивной посреди потока машин. Мгновенно образовалась пробка. Как признается Станислав Алексеевич, автомобилист он слабый и без посторонней помощи никогда бы не устранил неисправность. Но тут будто из-под земли выскочил юркий мужичок:

– Какие проблемы, хозяин?

Надо сказать, что Староверов был без формы, тем не менее его узнали. Полковник понял, что перед ним один из его бывших подопечных. Но их было так много, что по именам он всех, конечно, не помнил. Между тем мужичок без лишних разговоров полез под капот, что-то подкрутил, подвинтил, и машина завелась! Потом мастер пригласил его посидеть в кафе и потолковать за жизнь, естественно, полковник милиции отказался. Каждый должен знать свое место в жизни...

Станислав Староверов отдал службе в милиции 20 лет жизни. Из них отработал в СИЗО-1 четыре года. Срок вроде бы небольшой. Тем не менее он их называет самыми трудными в своей милицейской карьере. По словам его жены, за эти годы полковник Староверов разучился улыбаться.

Ветеран МВД России Станислав Алексеевич Староверов давно на заслуженном отдыхе. Однако он по-прежнему занимается проблемами подследственных и осужденных. Но уже как член Общественной наблюдательной комиссии по защите прав человека в местах принудительного содержания. Дай бог ему сил и здоровья!

Для справки 

Максимальная стоимость одного доллара в 1997 году в России была зафиксирована в конце декабря и равнялась 5 960,00 рубля. Минимальная – в начале января и составляла 5 560,00 рубля. Бутылка водки тогда стоила 38 000–40 000 рублей, бутылка пива – 8 000 рублей. Средняя зарплата в месяц – 900 000–1 000 000 рублей.

Сергей КОЖИН

Фото Алексея ВОРОНИНА