Улица имени псевдонима

В столице Приморья есть улица Володарского. Нередко можно услышать: «Кто он, этот Володарский? Что такого совершил, что его имя увековечено в исторической части Владивостока?»

Об истории названия улицы расскажем ниже. Сначала о самом человеке, чья жизнь и судьба в становлении Советского государства хранят одну из больших тайн. А может, и самую большую.

Визитер из Америки

Весной 1917 года, вскоре после свержения самодержавия и прихода к власти Временного правительства, на одном из собраний социал-демократов в Петрограде появился незнакомый молодой человек. Естественно, заинтересовались: кто? откуда?

«В перерыве мы вместе с ним пошли в какое-то кафе, – писал в 1923 году Анатолий Луначарский в своих «Революционных силуэтах», ныне совершенно забытых, – и только тут я спросил его, как его фамилия и откуда он. «Я – Володарский, – ответил он, – по происхождению и образу жизни рабочий из Америки…»

В этих словах все – неправда, за исключением одного: действительно приехал из Америки. Никакой он не Володарский, не из рабочих и даже не американец.

Володарский – псевдоним, в миру – Моисей Маркович Гольдштейн. Родился в 1891 году в селе Острополь, тогда Волынской губернии, а ныне Хмельницкой области Украины, в семье мелкого ремесленника. Недоучка был выгнан из гимназии. Как сам потом скажет, «за революционную деятельность». Повзрослев, отбыл за океан. В Америке устроился портным, но вскоре занялся общественной деятельностью. Состоял в профсоюзе портных, выходцев из Российской империи. Как только дошла весть о февральском перевороте в России, тут же засобирался в дорогу.

За демократию по-американски

В Петрограде с первых дней он решительно взял сторону большевиков. И не просто взял, а стал одним из самых убежденных проводников большевистских идей. Вслед за Лениным, а иногда и впереди него ратовал за свержение Временного правительства, разгон Учредительного собрания, установление однопартийной диктатуры, ликвидацию оппозиционной прессы. Эту линию проводил на страницах «Красной газеты», редактором которой вскоре был назначен. И продолжал агитационную работу – на заводах, фабриках, в воинских частях, руководил всей пропагандой и агитацией по линии Петроградского горкома компартии, был избран членом ее Центрального исполнительного комитета (ЦИК). Стал одним из самых преданных сподвижников Ленина. В критический момент, когда большевики были против Учредительного собрания, а эсеры и меньшевики ратовали за его работу, Володарский в открытую пригрозил: если «учредилка» не будет разогнана, большевики Петрограда устроят третью революцию.

Некоторые историки полагают, что именно этот демарш и качнул чашу весов в пользу большевиков.

Брестский мир отрезвил

Но после начала марта 1918 года – заключения Брестского мира и спешного отъезда ленинского правительства из Питера в Москву – климат в северной столице резко изменился. С предприятий стали поступать сигналы, что народ вот-вот готов выйти на улицы. Ситуацию уже не спасали ни былой авторитет главы красного Питера Зиновьева, ни красноречие агитатора-трибуна Володарского.

20 июня Володарский был убит. Сразу стало ясно: он – жертва заговора. Все было более чем очевидно. Водитель автомашины, на которой Володарский разъезжал по предприятиям, предупредил шефа, что бензина может не хватить на все поездки. Его и не хватило, но почему-то мотор заглох именно в том месте, где поджидала засада. На водителя пало подозрение в соучастии, но его и след простыл…

30 августа погибнет глава Петроградской ЧК Урицкий, правда, не в результате заговора – стрелял террорист-одиночка. В тот же день в Москве Фанни Каплан тяжело ранила Ленина. Чекисты быстро напали на след, и вскоре выяснилось, что покушения на Володарского и Ленина – дело рук боевого эсеровского отряда, коим командовал Григорий Иванович Семенов (не путать с дальневосточным атаманом Григорием Михайловичем Семеновым. – Прим. авт.).

Почти все заговорщики были схвачены и оказались за решеткой. И тут произошло неслыханное. Арестантов продержали несколько месяцев и… выпустили.

Напомним, что после покушения на вождя большевики объявили беспощадный красный террор. Брали в заложники и ставили к стенке без суда и следствия. А тут прямых виновников – на свободу.

Историки не один год бьются над разгадкой этого парадокса. Выдвигаются всевозможные теории, версии о неких силах в недрах большевистского руководства. Но эта тема выходит за рамки данной публикации, да и скромная газетная площадь не позволяет…

Не вступая в спор с авторитетами, на основе собственного анализа документов хочу заметить, что случившееся летом 1918-го сначала в Питере, а затем в Москве нельзя рассматривать изолированно, без учета привходящих обстоятельств.

...В конце мая вспыхнул чехословацкий мятеж, положивший начало Гражданской войне. 18 июня, за два дня до убийства Володарского, под давлением немцев Ленин отдал приказ потопить в Новороссийске Черноморский флот. Южные морские рубежи в одночасье оказались совершенно беззащитны. 6 июля новый мятеж – левоэсеровский. Вскоре белогвардейский отряд Каппеля захватывает в Казани половину золотого запаса России. А за несколько дней до выстрела Каплан по условиям секретных соглашений Брестского договора в Германию большевики обязались отправить сотни тонн золота, не считая других видов дани.

Обстановка вокруг правительства накалилась до предела. Рейтинг Ильича в те дни упал ниже некуда. Сомнения в правильности большевистского курса одолевали не только эсеров и меньшевиков, но и ряд видных сторонников Ленина. И все же – ставить на кон жизнь вождя?

За наветы – вышка, за убийство – нет

Самое удивительное, просто фантасмагория какая-то, было дальше. Григорий Семенов принимается на службу в ведомство Дзержинского – ЧК. Впрочем, некоторые историки склонны считать, что эсеровский боевик стал чекистом гораздо раньше. А как иначе объяснить снисходительность «фирмы железного Феликса»?

Боевик отправился в Европу со спецзаданием – войти в доверие к эсеру Савинкову и другим непримиримым врагам советской власти. Он вхож везде, как же – устроил убийство самого Володарского. Теперь Савинкову и Ко поручают операцию высшего порядка: ликвидировать все-таки Ленина, а заодно и Троцкого. Григорий Семенов ответил согласием и совершил очередной кульбит: отправил секретное донесение лично Дзержинскому.

Кульминацией похождений боевика стал суд над лидерами партии эсеров, проходивший в августе 1922 года в Москве. Одним из главных действующих лиц на процессе был Семенов, который не только разоблачал соратников по партии, каялся в эсеровских грехах, но и публично сознался, что именно его люди убили Володарского и покушались на Владимира Ильича. Приговор – расстрел, но... вскоре был помилован.

Невероятно, но, как говорится, факт. Теперь уже всем становится ясно, на кого он работает.

Семенову поручаются новые секретные операции за рубежом, на этот раз на Дальнем Востоке. Он помогает китайским коммунистам в их революционной борьбе.

А вдруг он – герой?

Конец удачливого и невероятно изобретательного разведчика-террориста оказался типичен для того времени: попал в жернова репрессий конца 30-х годов.

Его дело рассматривалось на закрытом заседании Военной коллегии Верховного суда СССР. Сознавая, что смертный приговор неизбежен, Семенов категорически отмел предъявленные обвинения в контрреволюционной деятельности, но при этом заявил, что руководил терактами в Петрограде и Москве. И что же? Высший суд… оставил без внимания эти откровения, приговор вынес по «контр-революционным» статьям, которые были, как будет позже, уже в послесталинское время, установлено, сплошной фальсификацией.

Отказ рассматривать заявление Семенова, пожалуй, лучше всего свидетельствует, что заинтересованность в терактах 1918 года была не только у эсеров.

Вчитываясь в документы, архивные материалы и задумываясь над загадочным историческим парадоксом, ловлю себя на мысли: а ведь может случиться, что однажды Семенов окажется в героях. А почему бы и нет?

Юридических оснований достаточно: посмертно реабилитирован, причем с формулировкой «за отсутствием состава преступлений».

Что касается политических оценок, то тут тем более перспективно. Сегодня вон как все переосмысляется и пересматривается в событиях тех лет…

В камне, бронзе, названиях

Вернемся к Володарскому. Мысль увековечить российского Марата возникла у большевистских руководителей вскоре после теракта. Взялись и… обожглись. Воздвигнутый в Петрограде памятник спустя несколько дней был взорван неизвестными.

Пришлось отложить до лучших времен. Начиная с 1923 года началось повальное увековечивание Володарского. Одним из первых этой чести удостоился Владивосток. Дело в том, что первое явление заокеанского «импортера светлого будущего» на российской земле связано именно с городом нашенским.

Весной 1917 года вместе с другими энтузиастами борьбы за свободу русского народа Володарский на рейсовом пароходе прибыл во Владивосток и тут же окунулся в бурлящую стихию митингов, шествий, собраний. Дважды выступил на больших митингах – в Гнилом Углу (на ипподроме) и с площадки Народного дома (более известного последующим поколениям владивостокцев как клуб имени Ильича). Говорил ярко, вдохновенно, рисовал радужные перспективы, в заключение передал пламенный привет от американского рабочего класса, представителем которого он назвался.

Тут-то и случился конфуз. Когда оратор, энергично жестикулируя, закончил речь, стоявший в первом ряду некий горожанин вдруг попросил:

– Мил человек, а покажи-ка свои руки.

Оратор, не чувствуя подвоха, протянул руки ладонями кверху – гладкие, нежные, без каких-либо пролетарских отметин. Тогда горожанин показал свои руки – заскорузлые, в мозолях.

– Вот рабочие руки, а у тебя?

Раздался дружный хохот. Сконфуженный оратор покинул импровизированную трибуну.

Возможно, этот эпизод стал причиной того, что Володарский не стал больше задерживаться в Приморье и спустя несколько дней отбыл в революционный Петроград. Больше в наших краях не появлялся и, как явствует из архивных материалов, ни разу не вспоминал о пребывании во Владивостоке.

Портному – зеленую улицу!

Когда из Москвы пришло указание увековечить, горсовет совместно с ячейкой РКП(б) недолго думая взялся переименовать улицу адмирала Невельского. Так с карты города на многие десятилетия исчезло имя великого дальневосточного первопроходца. Попутно замечу, что в том же 1923-м был осквернен и «модернизирован» в духе новых веяний и памятник Невельскому…

В процессе переименования опять не обошлось без конфуза. На заседании горсовета, рассматривавшего вопрос, один из депутатов, желая, видимо, продемонстрировать свою продвинутость, при обсуждении проекта решения влез с поправкой. Дескать, почему в новом названии – улица В.Володарского – у фамилии только инициал, нельзя ли расшифровать?

Члены президиума пришли в замешательство. Они-то знали, что инициал ничто, с боку припека, просто буква с точкой – и все.

История умалчивает, как городские мужи вышли из положения, но улица стала именоваться без инициала – просто Володарского…

Автор: Владимир КОНОПЛИЦКИЙ