Сирень и сакура

Мемуары японки Ёнэко Тоидзуми «Сирень и война» были изданы во Владивостоке издательством ДВГУ в 2001 году очень маленьким тиражом и стали библиографической редкостью. В 2016-м ДВФУ планирует издать продолжение книги, и это отличный повод вспомнить удивительную историю жизни ее автора.

Владивосток затянул магией

Ёнэко Ятакэ приехала во Владивосток 9-летней девочкой летом 1921 года в гости к своей тете Ясу. Тетя много лет прожила во Владивостоке и вышла замуж за русского, дальзаводского рабочего Кузьму Серебрякова. Жили они в собственном доме на улице Металлистов, недалеко от Дальзавода, где трудился Кузьма.

Лето пролетело, каникулы закончились, но Ёнэко не захотела покидать Владивосток. Вот что она пишет в мемуарах:

«Владивосток притягивал меня. Я уже привыкла к китайцу с косичкой, сидевшему в лавке на углу. У его жены были маленькие ножки, и она передвигалась медленно, как гусыня. Тетя водила меня на рынок, где я встречалась с кореянками. Они передвигались большими шагами, покачивая бедрами, с грузом на голове. Молодые русские женщины стройные и красивые, но с возрастом они полнеют, и среди них есть женщины с животом, как пивная бочка. По натуре добрые, любезные и привязчивые люди. Еще были цыгане, такого необычного народа нет в Японии. Владивосток тянул меня необычной магией, мне стало интересно жить в этом городе, и было очень жаль бросить все и вернуться на родину…»

Ёнэко пошла в японскую школу на улице Фонтанной, где было 200 учеников. Во Владивостоке в то время проживало около четырех тысяч японцев, но, забегая вперед, скажем, что в октябре 1922 года, после прихода красных, в городе осталось всего 150 японских подданных. Среди них были Ёнэко и ее тетя Ясу…

Муж Ясу, Кузьма Серебряков, относился к племяннице жены как к родной дочери. Он очень хотел, чтобы Ёнэко получила хорошее образование, поэтому после окончания японской школы она поступила в «коричневую» женскую гимназию на Пушкинской (ныне школа № 9), здесь ей дали русское имя Нина. По настоянию дяди Кузьмы девочка брала уроки игры на пианино и училась рисовать. Позже он же ходатайствовал, чтобы Ёнэко взяли учиться на рабфак, а затем она поступила в Дальневосточный государственный университет на факультет русской филологии.

Это произошло в 1930 году, когда иностранцев в городе почти не осталось, а за теми, кто продолжал здесь жить, была установлена постоянная слежка. Напомним, что именно в 1930-м из Владивостока выдворили американку Элеонору Прей, прожившую здесь 36 лет…

Ёнэко не собиралась никуда уезжать, хотя тучи над ней постепенно сгущались. Сначала арестовали ее дядю Кузьму Серебрякова. Вскоре Ёнэко вызвали в ГПУ и предложили сотрудничество в качестве осведомителя. Проще говоря, ей предложили «стучать» на своих соотечественников, а также русских, которые общались с японцами. Девушка отказалась, но репрессий, к счастью, не последовало – ей дали несколько дней на обдумывание. Эти дни прошли как в кошмарном сне. «Мне казалось, я схожу с ума», – писала Ёнэко. Но больше в ГПУ ее не вызывали.

В это сложное время она познакомилась с Кэнрю Тоидзуми, настоятелем (22-м по счету и, как окажется, последним) единственного во Владивостоке буддийского храма.

Урадзио Хонгандзи и «опиум для народа»

Буддийская секта Ниси Хонгандзи, основанная в XIII веке, а в XIX столетии ставшая одной из самых значительных в Японии, первой отреагировала на появление во Владивостоке японской диаспоры. Еще в 1886 году в город прибыл миссионер Тамон Сокумэй, а его миссия получила название Урадзио Хонгандзи (Урадзио – японское название Владивостока).

Сокумей открыл первое отделение этой секты за пределами Японии. Его последователи арендовали у купца Шевелева землю на улице Фонтанной (права приобретать земельные участки в России иностранные подданные не имели) и построили там буддийский храм. Однако дела у миссионеров пошли не очень хорошо: через 10 лет у них возникли проблемы с выплатой аренды, и, несмотря на все усилия по сбору денег, они были вынуждены передать храм вместе с участком хозяину земли.

Возобновить деятельность храма удалось Ото Какумину, который прибыл в Россию в 1903 году. Этот японский священник прожил в России и СССР около 30 лет и стал самым известным из настоятелей Урадзио Хонгандзи. Он не покидал Россию даже во время Русско-японской войны и остался здесь после Гражданской войны и интервенции. Именно Ото Какумину удалось добиться выделения во Владивостоке земли под буддийский храм, который был построен в 1916 году недалеко от Покровского кладбища.

Какумин покинул СССР в 1931 году, посетив на прощание Ленинград и Москву, где, к слову, встречался с самим Сталиным. После его отъезда Урадзио Хонгандзи возглавил молодой миссионер Кэнрю Тоидзуми, с которым и познакомилась Ёнэко Ятакэ в 1932 году.

Тучи все чернее…

Через год после знакомства, 25 марта 1933 года, Ёнэко и Кэнрю поженились.

«В день свадьбы я не смогла хорошо рассмотреть лица многих приглашенных, – вспоминает Ёнэко. – Первый раз в жизни меня сильно накрасили, и я боялась, что если открою рот, то косметика на моем лице потрескается, поэтому старалась не смеяться, не говорить и не прикасаться к великолепным блюдам».

В мае 1934 года Ёнэко родила сына, а в ноябре 1936-го – дочь. К этому времени репрессиям подверглись все остававшиеся во Владивостоке японцы, кроме работников японского консульства. Кэнрю Тоидзуми тоже был арестован.

Священнику предъявили обвинение в сокрытии денежных средств, которые находились в ящике для пожертвований. Кэнрю пытался объяснить, что это не спрятанные деньги, а пожертвования прихожан, которые по этой причине никак не были оформлены, но его объяснения во внимание не приняли. «Религия – опиум. Настоятель – реакционер», – было сказано на суде. За сокрытие 800 рублей суд вынес приговор: год тюрьмы.

Весной 1937 года буддийский храм Урадзио Хонгандзи во Владивостоке был закрыт советскими властями, а Ёнэко Тоидзуми предписано покинуть СССР. Она стала собирать вещи. Поскольку фигуру Будды и другие культовые вещи реквизировали, у нее была одна задача: вывезти из храма кремированные останки 94 японцев, умерших во Владивостоке, и 312 японцев, погибших в 1920 году во время Николаевского инцидента («В» рассказывал о событиях в Николаевске в статье «Кровавый поход Якова Тряпицина» в номере за 6 апреля этого года).

Чувства, обуревавшие Ёнэко Тоидзуми в эти дни, она описала в книге:

«Свечи, зажженные настоятелем Тамоном, погасли, Урадзио Хонгандзи закончил свою историю… В моей жизни во Владивостоке была поставлена точка. Я возвращалась на родину с двумя детьми. Стоя на борту, я смотрела на удаляющийся город на сопках – Владивосток. День за днем я вспоминала непростую жизнь в течение 17 лет. Здесь, во Владивостоке, я выросла, вышла замуж, родила детей – воспоминания об этом волновали мою душу. Слезы, не переставая, текли по щекам. Я не хотела говорить: «Прощай». Я обязательно когда-нибудь приеду сюда, потому что я возвращаюсь в Японию одна, оставляя моих любимых тетю и дядю, друзей и мужа!»

Возвращение в город любви

В декабре 1937 года муж Ёнэко и ее тетя тоже вернулись в Японию. Радость встречи была незабываемой, но спокойной жизни в Японии у них не получилось. Вскоре Кэнрю Тоидзуми вызвали в Генштаб японской армии и направили служить в Маньчжурию. Благодаря тому что он хорошо знал русский язык, ему пришлось работать в спецорганах Квантунской армии в Харбине, а затем в городе Яньцзи. Жена была с ним, и здесь у них родились еще двое детей.

В 1945 году, во время боевых действий, Кэнрю пропал без вести (как потом выяснилось, он попал в плен), а Ёнэко, тоже благодаря прекрасному знанию русского языка, стала работать при штабе Красной армии переводчицей. В апреле 1946 года она вместе с четырьмя детьми вновь оказалась во Владивостоке. Так произошла ее вторая встреча с городом ее юности и любви.

Ёнэко работала переводчиком в лагере для японских военнопленных на станции Угольной, а в декабре 1946 года вернулась в Японию. Десять лет спустя, после освобождения из лагеря для военнопленных, в семью вернулся и Кэнрю…

В Японии начиная с 1975 года Ёнэко Тоидзуми неизменно возглавляла советско-японское общество дружбы в своем родном городе Фукуи. В 1992 году, сразу после того, как Владивосток стал открытым городом, она вновь приехала сюда, после чего еще несколько раз бывала на своей второй родине.

В конце 1990-х Ёнэко высказала идею установить на месте снесенного буддийского храма Урадзио Хонгандзи памятный знак и сделала все, чтобы воплотить эту идею в жизнь. Ей активно помогали сотрудники Японского центра во Владивостоке и Восточный институт ДВГУ. Памятный знак был открыт 3 ноября 2000 года в сквере, который впоследствии получил имя Ёнэко Тоидзуми. Находится он недалеко от главного корпуса бывшего ДВГУ, рядом с Покровским парком. В этом сквере Ёнэко собственноручно высадила сакуру, которую привезла из Японии. Сакура прижилась и цветет здесь каждую весну.

29 апреля 2009 года Ёнэко Тоидзуми покинула этот мир в возрасте 97 лет…

Автор: ​Сергей КОРНИЛОВ, член Русского географического общества