Девочка из Владивостока стала примой самарского балета
ЕКАТЕРИНА Первушина уже появлялась на страницах «В». История о том, как девочка, выбравшая балет делом жизни и учившаяся во Владивостокском хореографическом училище, стала ведущей балериной Самарского академического театра оперы и балета, не оставила читателей «В» равнодушными. И поэтому, когда она приехала в родной Владивосток в отпуск, мы встретились опять. И, разумеется, говорили о балете. Впрочем, не только о нем.
Почему наша землячка не стала пробоваться в приморский театр?На обед кефир, на ужин – балет– Несколько лет назад, когда мы с вами беседовали, Катя, вы говорили, что ваша главная мечта – станцевать «Жизель». Эта мечта уже сбылась?– И не только эта. Классические балеты я танцевала практически все – «Лебединое озеро», «Дон Кихот», «Жизель», «Ромео и Джульетта» и еще, и еще… – После училища вы очень быстро дошли до сольных партий, до статуса ведущей балерины. Это ведь не слишком часто случается?– Да. Но так вышло. Я попала в театр в тот момент, когда в нем шла смена поколений. Кроме того, повезло, что нас в театр пригласил человек, который меня и моего партнера Виктора Мулыгина учил, знал еще с Пермского училища. Это Кирилл Шморгонер. Он стал ставить балеты именно под нас. Балеринам, которые на тот момент были в театре, было трудно справиться с таким репертуаром, с требованиями нового худрука. Изменения давались нелегко, и в один момент я и еще одна молодая балерина, по сути, остались вдвоем в роли ведущих. У нас были все партии, всех спектаклей, что шли в театре. Не знаю, судьба ли это счастливая или еще что… – В какие постановки труднее входить – в чистую классику, где ничего не менялось со времен Петипа, или в современные? – Трудно танцевать все. Когда сначала чередой идут балеты классического репертуара, ты привыкаешь стоять, держа спинку ровно, ножки выворотные, а тут вдруг – неоклассика и «стань свободно, раскрепостись!». Мышцы начинают болеть, потому что привыкли к другому, и все не так и не то, и очень тяжело. Есть, конечно, и легкие балеты, хотя их очень мало. Вот, к примеру, «Шопениана». Там ходи себе по сцене и изображай грусть, делать ничего не надо, можно изобразить видимость работы (От редакции: напомним, что именно «Шопенианой» открывает первый сезон Приморский театр оперы и балета.). А в «Лебедином озере» такое невозможно. Выйти в пачке на сцену – к этому себя каждый раз надо готовить и физически, и морально. Зритель может и не заметить, но я-то знаю, что пачка на мне еле сошлась, а в «Лебедином озере» все кости должны светиться! – Вам за короткое время пришлось вживаться в очень разные образы: от Одетты до Китти. Нужно ли балерине актерское мастерство, та самая система Станиславского?– У каждого артиста свои методы, как вжиться в образ. У меня это происходит обычно долго, постепенно. Когда выходишь в первый раз на сцену в новой партии, образ до конца не сумеешь передать и раскрыть, потому что думаешь о партнере, о технике, о движении, о том, как вести себя на сцене. Но ведь важно так танцевать и играть на сцене, чтобы пронять зрителя, чтобы он понимал, о чем идет речь, что чувствует героиня, что переживает. Есть балеты, например, такие, как «Дама пик», где действительно требуется не просто станцевать, а сыграть. Это мне пока дается тяжело, поэтому и работаю над актерским мастерством. – В классических балетах не так часто случаются счастливые концовки.– Счастливые финалы мне приходилось встречать разве что в «Дон Кихоте» и в комических балетах – «Тщетная предосторожность», например. Кстати, это невероятно трудный балет, я и мой партнер Виктор Мулыгин просто на исходе сил каждый раз его танцуем, держа на лицах счастливые улыбки: ведь речь в нем идет о любви молодых счастливых людей. Кстати, вообще, все комические балеты или со счастливым финалом – физически крайне сложные.– Самоограничение – часть вашей профессии…– Да. И чем больше работы, тем больше ограничений. Я знаю, что если пойду погулять ночью, то завтра буду вялой и не смогу выложиться на репетиции, а это мне аукнется во время спектакля. Да, отдыхать надо. Но разумно. И ограничения в еде тоже обязательны. Я практически никогда не ужинаю, бывает, обедаю только яблоком или кефиром.– Балет жесток к человеку – в 35 отправляет на пенсию. Думаете ли вы о какой-то другой своей реализации?– Пока конкретно ни о чем не задумывалась, можно сказать, что я не могу определиться. Мне хочется и чем-то совсем другим, далеким от балета, заниматься, и в то же время хочется преподавать. Мне кажется, что это у меня получится – мне уже в училище доверяли вести уроки у малышей.– В каком-то смысле вы – пример для тех девочек, которые выбирают в шесть-семь лет учебу в хореографическом училище, мечтают о балете. Что вы им скажете, что посоветуете?– Не надо любить себя, надо любить профессию. В училище мы занимались с девяти утра до девяти вечера. И я всегда оставалась после занятий, чтобы поработать еще! В каждой профессии нужно отдаваться делу на все сто и обязательно думать над тем, что ты делаешь, над каждым своим поступком.Периферийный театр – это очень непросто– Во Владивостоке открывается театр оперы и балета. Не было желания попробовать себя, попасть на отборочные просмотры?– Я знала о том, что начинается отбор, потому что слежу за новостями из родного города. Интересно, конечно, было бы попробоваться. Но здравый смысл подсказывает оставить все это именно в области «интересно»: у меня есть работа, есть прекрасный режиссер и много ролей, и менять все это на театр, где пока даже нет репертуара… Зачем? Самарский театр – периферийный, он не очень раскручен. До приезда Кирилла Шморгонера, скажем честно, и с кадрами в балетной труппе было не очень хорошо – танцевали девушки из местной хореографической студии, даже без дипломов. Так что нашему худруку пришлось провести большую работу и по воспитанию, и по привлечению кадров. В этом году у нас был очень сложный сезон. Сначала было две премьеры подряд – «Баядерка» и «Павильон Армиды». Потом – балетный фестиваль. Затем – полуторамесячные гастроли в Германии и Италии, где был очень жесткий график: спектакли каждый день, и не по одному, переезды по 700 километров. Как только вернулись в Самару, отдыхать не было возможности – стали репетировать «Даму пик» и сыграли премьеру. Мы стараемся приобрести известность не только в России, но и за рубежом, а это нелегко. Вот в недавних гастролях мы это почувствовали. Одновременно с нами в этих странах работали 13 трупп! В том числе Мариинка, Большой. И надо было показать себя достойно, выдержать и оправдать статус. И мы сумели. Практически все театры, в которых выступали, пригласили нас приехать еще раз.– Во Владивостоке, где скоро откроется – будем честны – тоже периферийный театр, у многих есть сомнения: нужен ли городу и краю театр оперы и балета, будут ли ходить зрители? Приходилось ли вам лично и театру в целом доказывать публике свою важность, свою состоятельность, доказывать, что балет в Самаре необходим?– Когда мы приехали в Самару, зрителей на балетные спектакли ходило ну очень мало. Да и выступали мы в до безобразия маленьких залах, ведь театр был на реконструкции. Два года танцевали в каких-то ДК. И было очень обидно: мы приехали, стараемся, а балет не знают, не любят… Но постепенно все изменилось. Когда театр после реконструкции открылся, публика пошла посмотреть из любопытства. Затем начались премьеры – это тоже было любопытно. А мы старались, доказывали каждым спектаклем, что отныне все по-другому. И вот теперь зал почти всегда полон, во всяком случае, до третьего яруса пустых мест не бывает. И все больше молодежи среди зрителей, что не может не радовать.Показательно: когда мы на полтора месяца уехали на гастроли, на сайте театра появились записи от зрителей: а как же мы без «Щелкунчика» на Новый год и Рождество? Привыкли, получается, нравится народу балет…– Ощущаете ли вы его облагораживающее действие на людей?– Думаю, да. Балет – это искусство, которое поймет не каждый. То же «Лебединое озеро» – кажется, насколько простое либретто, а вот попробуй прийти в театр и просидеть три часа, посмотреть его! И когда театр только открылся, часто было так, что к концу спектакля оставалось все меньше зрителей. Но постепенно зритель воспитывался, сегодня уже практически никто в антрактах не уходит. И меня балет воспитал. В училище нас держали в большой строгости, требовали примерного поведения, знания этикета, умения себя вести… Казалось бы, кому сегодня это нужно? Но, глядя иногда на своих знакомых, которые или бросили балетное училище, или просто никогда не сталкивались с таким жестким воспитанием, я совсем им не завидую. Ни капельки! – Хватает ли у вас времени на что-то помимо работы?– Я стараюсь, чтобы хватало. У меня много друзей работает в драматическом театре Самары, я стараюсь ходить на их спектакли. Люблю читать, смотреть кино. Правда, времени на это не так много… Словом, я стараюсь, чтобы молодость не прошла мимо. Но в некоторых хобби себя сознательно приходится ограничивать. Я вот очень люблю кататься на коньках. Даже купила коньки. И лежат они дома… Потому что страшно. А вдруг упаду и травма? Ограничений куча и соблазнов куча – вот в этом хрупком балансе и приходится жить.
Автор: Любовь БЕРЧАНСКАЯ
