Достойный противник арктических льдов

Капитан дальнего плавания Вадим Абоносимов посвятил свою жизнь проводке судов от Чукотки до Владивостока

14 нояб. 2012 Электронная версия газеты "Владивосток" №3238 от 14 нояб. 2012
fa36c65887120f3ed958b7f230d5aa09.jpg

Сегодня все чаще звучат разговоры о том, что пора вернуть к жизни некогда гордое звание Героя Труда. Люди, отдавшие на благо Родины свой труд, свои силы, имеют право получить такое звание как высшее признание их заслуг, как благодарность за настоящую работу. Чтобы вспомнить, кто такие Герои Труда, мы будем рассказывать вам о людях, носящих это гордое звание. Наш первый герой – капитан Вадим Абоносимов.В квартире нашего героя о его профессии, о тех местах, в которых он провел огромную часть своей жизни, напоминает буквально все. Картины на стене – мощные суровые льды, красивые и величественные; фотографии огромных судов-ледоколов. Даже вид из окон – на бухту Золотой Рог и на Амурский залив – говорит о том, что капитан дальнего плавания Герой Социалистического Труда Вадим Абоносимов навсегда предан морю.Он родился в 1928 году в Сибири, а точнее, в самом центре Азии, городе Кызыле, там, где Большой и Малый Енисей, сливаясь, образуют великую реку Енисей, грандиозную и величественную. В парке, что раскинулся на берегу, играл пацаном Вадик Абоносимов. И мечтал, как однажды станет моряком и будет покорять не реки – океаны. – Знаете, уже взрослым, – говорит Вадим Иванович, – я вместе с отцом поехал в Кызыл. И первым делом пошел к обелиску, который стоит у Енисея и на котором выбиты слова «Центр Азии». И опустил руки в воду. Это ни с чем не сравнимое чувство. В 1939 году мы всей семьей уехали в Красноярск. Переезд из Тувы в Советский Союз (а в 1939 году Тува еще не была частью СССР, в состав СССР она вошла в 1944 году) был для меня потрясением. Во-первых, как любому мальчишке тех лет, хотелось побывать в СССР, это была и заграница, и великий сосед. СССР помогал Туве снабжением, газетами, журналами. В Красноярске семья Абоносимовых осела, там встретила войну, там прошли детство и юность нашего героя, оттуда он уехал за мечтой – учиться на моряка, обязательно полярника. – Как почему? – улыбается Вадим Иванович. – А «Челюскин»? Это же для нас, мальчишек, было таким примером, такими крыльями для мечты. Преодоление, спасение, подвиг. Отец выписывал множество журналов, я видел фотографии спасения «Челюскина», читал репортажи, смотрел на лица полярников – и сердце замирало. Конечно, жилось семье Абоносимовых – как и всей стране – в ту пору несладко. Мужчины постарше – отец, брат – в армии, на фронте. Мама и бабушка – вот и все кормильцы. Карточки, номера на руках в бесконечных очередях. – Я после семилетки на работу пошел, чтобы помогать семье, – вспоминает Вадим Иванович. – Речником плавал. Конечно, там совсем не так, как на море, но денежку получал. Еще бревна ловили, распиливали и продавали, деньги маме отдавал. Траву косили на острове Татышева, тоже продавали. Мама получала 750 рублей, а на рынке буханка хлеба стоила 300. Работал, как все мои сверстники, – мы ведь, по сути, за мужиков остались. Однако же десятилетку Вадим окончил и собрался в Ленинград. За мечтой. – Вернувшийся из арм ии отец категорически был против моего выбора профессии, – вспоминает он. – Сказал: сынок, упаси тебя бог связаться с морем. Он был сухопутным человеком и моря не любил. Но я настоял на своем. И пошел в военкомат. Почему? А на что бы я доехал до Ленинграда? Денег не было. А так – мне и еще нескольким красноярским парням, которые выразили желание учиться в Ленинградском высшем военно-морском училище имени Фрунзе, дали проездные документы, и до Ленинграда мы доехали за казенный счет. Меняю Фрунзе на Арктику Но в этом училище – имени Фрунзе – наш герой учиться не хотел. Его звала Арктика, он мечтал о высшем арктическом морском училище (затем оно стало Ленинградским высшим инженерно-морским училищем имени адмирала Макарова). Там как раз был объявлен набор. Что делать? Откажешься поступать – в армию прямая дорога. – И тут мне, можно сказать, повезло, – вспоминает Вадим Иванович. – Оставалось пройти на медкомиссии только окулиста. По всем параметрам – годен. Я сижу, а врач – солидный такой мужчина в годах, подполковник – таблицу мне показывает. Несу что попало. Послушал он меня и говорит: молодой человек, зачем вы обманываете меня? И я ему как на духу все выложил. И он вздохнул, написал мне в карточке: по зрению – 0,2, негоден. И я в тот же день, забрав документы из училища, помчался в арктическое. И поступил. Несмотря на то что там сдавали английский, а мы в школе учили немецкий. Но деканом был знаменитый капитан дальнего плавания Николай Николаев, один из первых капитанов, которые за одну навигацию прошли Севморпуть. Он посмотрел на меня: оценки у тебя хорошие, а язык… Выучишь заново. Так и получилось. Когда учеба нравится, то никакие препятствия не страшны. Одолел Вадим Иванович и английский, и другие науки. И выпускался в первой десятке – практически отличник. Мало того, потряс государственную комиссию на распределении, отказавшись от престижного предложения остаться работать в Ленинграде. – Попросил направить меня на Дальний Восток. И жена моя, подруга любимая, со мной поехала. Испытание поляркой Во Владивостоке Вадим Абоносимов попал в Восточное арктическое морское пароходство. Он мечтал сначала поработать на транспортном судне, повидать мир, поднабраться опыта, а уж потом – на ледокол. Но, видно, судьба все знает лучше. – Меня направили на ледокол «Молотов», впоследствии «Адмирал Макаров». Три тысячи тонн угля, 64 кочегара, 162 человека экипаж. И я – четвертый помощник. Не скажу, что меня сразу полюбили в экипаже. В училище у нас была жесткая дисциплина, а тут – как в порт приходим, так те же кочегары без меры напиваются. Но школу в то первое плавание я прошел неплохую! Как мне показалась Арктика в первый раз? Сразу понял, что это трудно, ответственно, тяжело, но мне понравилось! Я полюбил работу на ледоколе. И стал капитаном в 30 лет. Да, по характеру я романтик, что и говорить. А кроме того, у меня всегда было чувство ответственности, понимание дружелюбия, дисциплины. Да, я нарушал дисциплину, если понимал, что иначе нельзя, что это на пользу дела. Ругался со штабом морских операций, говорил твердое нет. И был готов за это «нет» отвечать. Потом уже, когда получил звезду Героя Соцтруда, со мной всерьез стали считаться. Почему утопили «Витимлес»? Потому что не послушали меня. (20 сентября 1965 года теплоход «Витимлес», следуя из Провидения в Певек с грузом угля для северян, в районе острова Шалаурова попал в зону тяжелого льда. Корпус судна получил повреждения и начал пропускать забортную воду. В 12 часов 7 минут местного времени 24 октября в точке с координатами 70 градусов северной широты и 175 градусов восточной долготы над ушедшим в пучину «Витимлесом» сомкнулись льды. Весь экипаж был эвакуирован ледоколами. – Прим. ред.). Я был единственным, кто возражал против этой проводки. Конец навигации. Два парохода с углем, набитые под завязку, один из них – «Витимлес», новенький, полгода ему всего было. И двоих в такую навигацию было не под силу провести. Я «Витимлес» решил оставить под защитой острова, а второй вести дальше, чтобы потом за первым вернуться, тем более что и «Москва» должна была прийти из Певека. Поставил «Витимлес» под защиту острова Шалаурова. Вдвоем с «Москвой» мы еле-еле первый пароход протащили. На нашем «Ленинграде» поломаны две лопасти, у «Москвы» – две лопасти. Работать на полную мощность мы не могли. А из штаба настаивают – брать и вести, только бы пароход не зимовал, убытки, мол. Ладно, повели. Хотя и предупреждали, что если ветер сменится на норд-вест, пароход может погибнуть. Не послушали. Пароход погиб. Выводы комиссии, разбиравшей причины гибели «Витимлеса», во многом оказались уникальными. Не секрет, что в Советском Союзе любили находить (в крайнем случае назначать) виновных. Однако в выводах комиссии черным по белому записано: «Данный случай с т/х «Витимлес» классифицируется как кораблекрушение, вызванное действием непреодолимой силы при плавании во льдах. Вины экипажа «Витимлеса», экипажей ледоколов и руководства морскими операциями Восточного района Арктики комиссия не усматривает». «Водки теплой стакан…» Рассказывать об Арктике, о своей работе Вадим Иванович может часами. Он и книги писал об этом. Вся его жизнь – море. – Был у меня мотористом на ледоколе «Ленинград» Олег Матвеев, – говорит Вадим Иванович в ответ на вопрос, что же такое работа в Арктике. – Он был образованный человек, да и полярку на своей шкуре испытал. И он написал стихи, которые очень точно говорят о нашей работе. Вот такие:«Вновь ведем караван сквозь ледовый барьер перемычки,Снова ветер коварно гасил нам зажженные спички.Мы усы заводили, ладони свои ободравши,И валились на койки, ни крошки, простите, не жравши. Водки теплой стакан опрокинув в хрипящую глотку,Не пьянея ничуть, материли мы эту проводку…».Да, я любил и люблю свою работу. Лед для меня – достойный уважения противник. И борьба с ним – это такой азарт, такое напряжение мысли. Для меня две тяжелые навигации были – 1965-го и 1983-го. В 65-м погиб «Витимлес», а в 83-м просто суровая была обстановка, все ледоколы с обоих секторов Арктики собрали, лишь бы вывести все суда. Кто покалечился, кто еле дошел. Не помню больше таких тяжелых навигаций. Но не уверен, что подобное не повторится, потому что не очень верю во все эти теории глобального потепления. На мой взгляд, в природе все циклично. И я говорил в свое время руководству: в обязательном порядке нужно не продавать, а строить ледоколы, танкеры, дизель-электроходы ледового класса, потому что это богатство наше, Арктика наша! Нет, убрали полярные станции, радиостанции, полярную авиацию. Разгромили Северный морской путь. Тот, за который капитаны российские жизни отдавали. Теперь вот хватились, пишут, спрашивают, что делать. А что? Восстанавливать всегда сложнее. Мы уже опоздали, мы упустили момент. И сегодня, чтобы построить новые ледоколы, нужно время. Никто ведь не будет сидеть сложа руки. Китайцы, японцы, американцы – все строят себе ледоколы! На вопрос о том, каким должен быть настоящий капитан, Вадим Абоносимов отвечает неспешно, словно внутри себя проводя отбор: это – важно, а это – еще важнее. – Главное – любить работу! Знать и воспитать в себе острое чувство ответственности. Уважать свой экипаж. И тогда будут уважать тебя – и в экипаже, и на пароходствах. Доброжелательность, выдержка, хладнокровие – вот черты ледового капитана. Настоящего. Люди быстро чувствуют отношение капитана. Почему ко мне люди шли? Потому что у нас был свой оркестр – самодеятельность была лучшая в пароходстве, знаете, как людей это объединяло? Так же, как раз в неделю пельмени в меню, так же, как всегда вкусный чай. Это все – забота, внимание к людям. Каждый капитан должен говорить о своей команде как о самой лучшей! Я так и делал – и так оно было! Ледоколы мои. Они как дети. Любимые. Все помню. Нет, льды мне не снятся. А вот ледоколы снятся часто. У меня была любимая работа, был азарт борьбы со льдами, было счастье победы: ах, черт возьми, мы это сделали вопреки всему! По окончании проводки очередного каравана один из полярных гидрологов Анатолий Москалев прислал мне радиограмму: «Удачи вам, маэстро льда. Да не иссякнет в ваших танках живительная пресная вода!». Я был в восторге. Ну а после судовой поэт в конце навигации 83-го года спокойно сказал: «Капитан, мы работали полный вперед. Мы рубились мордой об лед. Мы подняли на мачту вымпел – так давайте за это выпьем!».

Автор: Любовь БЕРЧАНСКАЯ