Ренуар нитками
Пышные седые волосы, аристократичное лицо – такое, о котором говорят: чувствуется порода. Во всем ее облике чувствуется спокойная уверенность. Сидя на диванчике в зале музея, где проходит выставка ее работ, окруженная ученицами, Людмила Ивановна Бородулина – художник-реставратор и мастерица – золотые руки – занимается любимым делом, делом жизни – вышивает. И весь мир для нее отходит на второй план.
Пышные седые волосы, аристократичное лицо – такое, о котором говорят: чувствуется порода. Во всем ее облике чувствуется спокойная уверенность. Сидя на диванчике в зале музея, где проходит выставка ее работ, окруженная ученицами, Людмила Ивановна Бородулина – художник-реставратор и мастерица – золотые руки – занимается любимым делом, делом жизни – вышивает. И весь мир для нее отходит на второй план.– Раньше, когда на окнах нашей квартиры не было еще решеток, – рассказывает Людмила Ивановна, – летом я работала при открытых окнах. И где-то в полдень обычно слышу за окном: «Ну подсади, ну подсади…». Вижу краем глаза – соседские ребятишки. Сбегаются посмотреть. Сначала они заглядывают в окно, потом сидят на подоконнике, свешивая ногу наружу, а заканчивается все одинаково – мы все вместе пьем чай, я показываю свои работы, нитки, иглы… И только мамы иногда за окном спрашивают: «Мила, моя у тебя? А Вовка?». Все тут, отвечаю… Сейчас на окнах поставлены решетки… Но детвора ко мне по-прежнему заглядывает. Может быть, кто-то из этих ребятишек, посмотрев, какие чудеса можно творить ниткой и иголкой, захочет не только узнать, но и попробовать? Людмила Ивановна своим мастерством щедро делится с ученицами.– У меня душа радуется – столько талантливых людей рядом, – улыбается она. На встречи с талантливыми людьми Людмиле Ивановне везло. Хотя иногда ее жизнь выписывала удивительные коленца…
ИстокиЛюдмила Ивановна – урожденная баронесса фон Рорбах. Детство она провела в Горьком, куда вместе с родителями была сослана из-за национальности и происхождения. Отец Людмилы был солистом Горьковской оперы, погиб в 1943 году во время концерта фронтовой бригады артистов. Сладкой жизнь юной баронессы не была – жили скромно с мамой. После войны вернулись в Ленинград, где и поступила Людмила в педагогический институт – решила стать учителем французского, ведь этот язык в ее доме звучал с детства, так же, как русский и немецкий. – Студенткой я познакомилась с курсантом военно-морского училища, – вспоминает Людмила. – Мы поженились, и муж после распределения увез меня сюда, на Дальний Восток. Здесь родился наш сын, сюда приехала и мама… А через шесть лет мужа отправили снова в Ленинград – учиться в академию. Как иголка следует за ниткой, так жена последовала за мужем – в Ленинград. Сын и мама остались во Владивостоке, где был уже налаженный быт. Жить на стипендию, львиная доля которой отправлялась во Владивосток, было невозможно. Людмила Ивановна начала искать работу. – Это была рука провидения, не иначе, – вспоминает она. – Иду по второй стрелке Васильевского острова, подхожу к академии художеств имени Репина и вижу в окне объявление: «Требуется лаборант в лабораторию искусствоведения (рисунок) с высшим образованием и знанием французского, английского или испанского языка». Вот так через час была уже лаборантом академии имени Репина, а через полгода неожиданно для самой себя стала студенткой второго курса этой же академии. Получилось все само собой. Я всегда любила рисовать, а в лаборатории искусствоведения, где был мой закуток, студенты рисовали натурщиков. Ну, и я иногда тоже рисовала – брала их забракованные преподавателем работы, переворачивала – и рисовала, потихоньку выглядывая. Рисунки потом складывала в стол. Мне и в голову не могло прийти, что их там найдет профессор, руководитель лаборатории Аполлон Каторгин. Найдет и заинтересуется. Примерно через полгода Аполлон Васильевич зашел ко мне в лаборантскую и сказал: ну что, милейшая, пишите заявление. Я в ужасе: вы меня увольняете? За что? А он смеется: на второй курс академии художеств, прикладное отделение…Еще студенткой Людмила Ивановна стала членом союза художников Ленинграда. А ее дипломная работа определила всю будущую жизнь… 
Тогда как раз шла реставрация разрушенного фашистами Павловского дворца, в которой принимали участие и преподаватели Репинки – под руководством академика Трескина. Людмиле, как одной из лучших студенток, было предложено заняться реставрацией четырех кресел в парадной голубой спальне. Полтора года ушло на эту работу. Погибшие во время войны и искалеченные фашистами гобелены на стульях Людмила воссоздавала по рисункам, на специально изготовленном Лионскими мануфактурами шелке. За свою дипломную работу она получила звание заслуженного художника СССР. – А муж как раз окончил академию, нужно было уезжать, – говорит Людмила Ивановна. – Но Аполлон Васильевич умолял меня остаться, не бросать профессию. Я еще два с половиной года оставалась в Ленинграде. Жила прямо в лаборатории, спала на какой-то допотопной кушетке, но очень много работала! И все равно уехала. Семья, дом, долг женщины – для меня это очень много значит. Теперь я навечно связана с Владивостоком – здесь могилы мамы, сына, мужа… И хотя в Санкт-Петербург меня зовут постоянно, вряд ли я поеду…
Владивосток – это где? Жизнь на Дальнем Востоке не означала для Людмилы Ивановны конец занятия гобеленовой вышивкой. – Где бы я ни была – всегда работаю. Для меня гобелены – это жизнь! Ведь это вовсе не обивочный материал. Художественный гобелен – объемное изображение, создаваемое нитками. Недаром король Франции назвал его королем интерьера. Такой гобелен создается всеми вышивальными техниками мира – там может быть крест, узелок, албанские швы, византийская роспись… Я знаю 117 техник, но им нет предела. А сколько цветов можно использовать! Вот видите подушку? 1734 оттенка, 17 оттенков белого. Вышивка вообще удивительное искусство, заставляет творить во всех областях жизни, не только за пяльцами. Людмила Бородулина – всемирно признанный мастер гобелена. Свои работы она выставляла в Германии, США, Франции. В городе Швальм, где существует единственный в мире музей гобелена, раз в два года она выставляет свои работы на аукцион – и так зарабатывает вышивкой на жизнь. – Наверное, многих удивляет, когда вы говорите, что живете во Владивостоке?– Не то слово! Они не верят, что я из России. Некоторые даже не знают, что такое Владивосток, поражаются, спрашивают: это где? На аукцион я вожу в основном только авторские работы, хотя вышиваю и по готовым схемам. Работы оценивают эксперты мировых страховых агентств – в том числе Ллойда. Помню, в первые годы просили вскрыть стекло, проверяли, нет ли на изнанке следов красок. Не верили, что это можно сделать нитками! В коллекции Людмилы Бородулиной более 150 полотен, имеющих экспертную оценку. Но она продолжает творить, жизнь без вышивки для нее уже немыслима…Самое большое счастье – Есть ли работа, вышить которую было труднее всего?– Да, портрет мамы. Я зарисовала ее сидящей на кухне, уставшей, скрестившей руки на столе. Вот руки было очень трудно передать, все их прожилочки… Мамочка моя, царство ей небесное, была удивительный, замечательный человек. – Какие сюжеты вас вдохновляют?– Жизнь и то, что в ней происходит. Книги, например. Читала «Войну и мир» – получился «Первый бал Наташи Ростовой». Увидела картину Брюллова «Итальянский полдень» – захотела вышить копию. Вот тут, кстати, мне уже и пригодилось умение работать с компьютером, правда, не без помощи друзей. Схема вышивки получилась огромная – больше метра. А пастель на выходе будет 90 на 110. И цветов будет около 400, не больше, там очень насыщенная темнота.История с Ренуаром – картиной «Завтрак гребцов», вообще уникальная. Те копии, что я видела, мне совершенно не нравились, особенно по цвету. И вот представьте – выставка в США, меня с подругой приглашают в одну частную галерею. Захожу и вижу – «Завтрак гребцов»! Каким-то чудом удалось уговорить владельцев – разрешили мне зарисовать копию. Ох, как я тогда хотела домой – скорее работать! Я до сих пор работаю взахлеб, если беру иглу и нитку в руки – ни о еде, ни о сне думать не могу. Ведь это – самое большое счастье!
Автор: Любовь БЕРЧАНСКАЯ
