Истинно народный Александр Славский

«Как?! Он только заслуженный?!» - изумлялись многие, узнав, что ведущему актёру Приморского академического театра имени Горького Александру Славскому присвоено звание народного артиста. И тут же добавляли: «Давно пора!». Да, для публики Александр Петрович давно уже – народный…

- Самый простой вопрос. С чего начался ваш роман со сценой?

- В 1968-м году я пришёл в детский театральный коллектив. Но тогда мыслей, что когда-то стану профессиональным актёром, у меня не было. И даже когда после школы я поступил в институт искусств (сейчас это академия), это было по-детски, без понимания. А вот уже позже, когда учился на третьем-четвёртом курсе, стал задумываться о профессии.

- Мечтали о больших ролях?

- Как все начинающие, как все студенты… На практике же получалось так: что давали, то играл. Правда, выходило, что мне с самого начала стали поручать большие роли. И это была в первую очередь ответственность. Конечно, где-то в глубине души всегда приятно, что ты получил большую роль, но этого же мало! Её надо сыграть! А с годами мера ответственности только больше.

- Звание народного артиста ещё более обязывает?

- Для меня самое большое звание – артист. В конце концов, эйфория от получения наград и регалий проходит, а профессия остается, и нельзя выйти на сцену с чувством: вот я, народный, сейчас вам тут всем покажу… Играть и относиться иначе к своим партнёрам с получением звания не стал, нимб над головой не засветился и крылья не выросли, и этого не будет никогда!

Это когда тебе 20, кажется, что способен на всё, а с годами приходит понимание, как многого требует роль…

- Кстати. Большинство ваших ролей эмоционально нелёгкие, можно сказать, даже опустошающие. Что вас подпитывает?

- Театр. Студенты. И вера в то, что завтра все получится. Не надо никогда отчаиваться. И от сегодняшнего, и от завтрашнего дня надо ждать позитива.

- Есть ли у вас роль, которой бы вы были бы полностью довольны?

- Не может быть таких ролей, которыми ты был бы полностью доволен. Наша профессия – не кинематограф, где один раз запечатлели – и навечно. Каждый спектакль играешь по-новому, а потом прокручиваешь плёнку в голове – вот это сделал, а здесь – не дотянул. И никогда нет такого ощущения, что сыграл сегодня «в десятку». И не просите назвать любимую роль, не смогу. И три не смогу, и десять. Все интересны: Понтий Пилат, Иванов, Мендель, Меньшиков, Раскольников, Клавдий, Герострат… Каждого допускаешь к своей душе, и мучения проходят через сердце…

- Вы ведущий актер, Председатель приморского отделения Союза театральных деятелей, преподаете в академии…

- И все это взаимосвязано. Заканчиваю репетицию в театре – иду в академию к студентам, затем – вечерний спектакль, кстати, в наших спектаклях заняты и студенты, почти весь курс, и этот цикл непрерывен, одно вытекает из другого, а где-то между решаю какие-то вопросы, связанные с СТД.

- И ничего помимо театра?

- На хобби, если вы об этом, времени не остается, а иногда - и на домашние дела – я же глава семьи!

- Говорят, нельзя научить быть актёром: талант либо есть, либо нет.

- Научить можно. Я даю основы актёрского мастерства, азы, правописание, если хотите. Какими актёрами они станут – не знаю. Потому что находиться в нашей профессии всегда было трудно, и с каждым годом все труднее. Сегодня приходят молодые ребята – им нужно оплачивать квартиру, одеваться, не голодать… Мы в своё время как-то проще к этому относились. Научить профессии можно, но получать её придется всю жизнь. И ты обязан учиться всю жизнь, а если скажешь: я всё познал, всё умею – пакуй чемоданы и уходи из театра!

Знаете, мог бы посоветовать молодым актёрам, которые выходят в свой первый сезон на сцене театра имени Горького только одно: работать, работать, терпеть и ждать! Всему свое время. Чтобы актер сформировался, нужно лет 5-10, мы все время учимся, и ничего не приходит с бухты-барахты. Не люблю, когда говорят: «Мы служим в театре». Да чушь это! Мы должны пахать в театре! И тогда будешь счастлив в своей профессии.

И только тогда получишь право сказать: «Я имею честь служить Театру!».

- Вы, как правило, герой на сцене. Не было желания сменить амплуа, сыграть что-то совершенно неожиданное?

- Для меня все роли – неожиданные. Не думал, не гадал, а сыграл Бориса Годунова. Герострата. Менделя. Никогда это не планирую…

- Вы ещё и поёте… Давно ли это началось?

- В Комсомольске-на-Амуре и совершенно случайно. В спектакле «Возвращение» по рассказам Шукшина пришлось петь русские плачи. А по большому счету запел и заиграл здесь, во Владивостоке, когда в первый раз был поставлен «Биндюжник и Король»…

- В вашей жизни это знаковый спектакль, вы играли и Беню, и Менделя… Трудно было возвращаться, переходить из роли в роль, ведь отец и сын - антагонисты?

- Но семья-то одна (хохочет). Так что и темпераменты схожие. Хотя, конечно, было сложно абстрагироваться от воспоминаний, они мешали. Вообще с «Биндюжником и Королем» очень много связано, он так тяжело нам достался… Мы только вернулись из Комсомольска, надо было доказывать и окружающим, и самим себе, врастать в театр…

- Вы поставили много детских спектаклей, выступаете также в качестве сорежиссёра. Нет желания поменять одну ипостась на другую?

- Нет. Не так уж много времени я уделяю режиссуре, да и желания нет. Актёрство – совершенно иная профессия. И она мне ближе, понятнее.

- Актёры и режиссёр, как мне кажется, всегда имеют некие взаимные претензии…

(смеётся) – Да ну? Вы знаете, у меня никогда не было претензий к режиссёрам, разве что очень давно. Вообще они, конечно, должны быть, ведь спектакль – работа обоюдная, и то, что хочет режиссёр, не всегда понимает актёр. И наоборот, кстати. Но у меня никогда не было больших разногласий, я благодарен судьбе, что много-много лет назад она свела меня с моим режиссёром – Ефимом Семёновичем Звеняцким, который меня знает, как облупленного, и я его понимаю с полувзгляда.

Что же касается претензий… В конце концов, это наша профессия – выходить и играть, и так доказывать свою правоту. Не вставать в позу, а делать дело!

- Вам везло с репертуаром, а вот никогда не было ли желания сравнить своего, например, Стэнли из «Трамвая «Желание» с тем, которого играет Марлон Брандо?

- Ну конечно, я лучше Брандо (смеётся). На самом деле никогда ни с кем себя не сравнивал. Сравнение вообще вещь неблагодарная. Какой-то чих на московской сцене становится предметом обсуждения чуть ли не всей страны, а спектакли театров России вообще никому не известны, а уж Дальнего Востока – тем более. И все равно это ничего не значит! Поверьте, театр Горького соответствует гордому званию Приморский академический!

Конечно, и репертуар, и состав труппы не оптимальны, идеального театра нет и быть не может, на каждом этапе появляются свои проблемы и вопросы. Вот сегодня у нас есть определенные сложности с молодым поколением театра, с теми, кто приходит со студенческой скамьи и кому театр мог бы доверить высокую честь взять на себя часть репертуара. Но если театр живет без проблем, это либо мёртвый театр, либо он работает вхолостую…

- Чьё мнение для вас важно?

- Друзей. Жены. Ефима Звеняцкого. Актёров старшего поколения, старшего поколения театра, у которого я учился, с кем мне посчастливилось работать: Надежда Айзенберг, Анна Никитина, Татьяна Данильченко, Анатолий Бугреев.

- Не могу не спросить. В «Номере 13», в «Слишком женатом таксисте» вы – эдакий ловелас, любимец женщин. А в жизни?

- Однолюб. Люблю свою жену, дочь. И они – мои главные поклонницы. Конечно, я благодарен зрителям, но если мы говорим о любви – это только моя жена. И никогда не придавал значения иным знакам внимания.

- В этом смысле вы счастливый человек?

- Да. И не только в этом смысле.

Автор: Любовь БЕРЧАНСКАЯ