Достоевский сегодняшнего дня

Главная идея Александра Потемкина – разобраться в современном русском человеке и предложить пути его изменения. Эту задачу он решает во всех своих произведениях: «Изгое», «Игроке», «Бесе», «Кабале», «Русском пациенте» и в других. За ней встают насущные проблемы действительности, актуальные для современного дня: сиротство и детство; высшее и среднее образование, бюрократия и коррупция, правда и правосудие, военная служба и т.д. Без их решения невозможно представить себе будущее русского мира, а без русского мира немыслимо существование и всей мировой цивилизации.

Всматриваясь в образ современности, понимая, что экономические реформы в России опять увели не в ту сторону, Потемкин вокруг себя видит разорение, нищету, деградацию человека и народа. Отказавшись от пастельных красок, он рисует действительность без прикрас – какова она есть. Не вызывает сомнений, что мы, как читатели, еще станем свидетелями торжества потемкинской идеи о земном рае, о возможном выходе из мрака безысходности и социальных пороков. Путь этот не короткий и не близкий. О нем размышляли Н.В. Гоголь, Ф.М. Достоевский, М.Е. Салтыков-Щедрин, Л.Н. Толстой, М.А. Булгаков, В.Ф. Тендряков, В.Г. Распутин и многие другие. Современники, как правило, обрушивались на них с беспощадной критикой, категорически не приемля их понимания действительности, их видения русского человека и России.

Творчество Александра Потемкина наилучшим образом свидетельствует о появлении таланта, способного размышлять о русском человеке аналитически и эстетически. Нет, не прервалась славная эстафета поколений, не осталось в прошлом золотое время русской литературы, порождающей и в наши дни достойных преемников.

Роман «Кабала», как я вижу, является репликой на повесть «Записки из подполья» Достоевского. «Скрепы» ощутимы в главных направлениях и, прежде всего, в проблеме того, как строится личность главного героя. Вероятнее всего, прослеживаемая нами близость отнюдь не случайна.

Главное для человека не осознание, где для него кроется польза и выгода, а заявление своеволия вопреки своей выгоде и пользе.

В 80-90-е годы XX века Россия обретает особый путь, становится качественно более совершенным государством, в котором вновь возникает проблема появления нового человека, наилучшим образом приспособленного к жизни в стремительно меняющихся социальных реалиях. А. Потемкин в романе «Кабала», также, как и в других своих произведениях, размышляет о том, каким должен быть этот изначально непредсказуемый социальный процесс, можно ли оказать на него влияние, какие при этом использовать способы воздействия? В собственном, эволюционном понимании человека, он, вслед за Достоевским, делает шаг, логически продолжающий традицию автора «Записок из подполья». Его герой Петр Петрович Парфенчиков («Кабала») – наркоман, человек, отвернувшийся от общества потребления, пресытившийся всем, кроме маковой головки, опиумной отравы. За его плечами престижный ВУЗ, востребованная профессия, работа в элитном офисе, обеспеченное будущее, наследство от родителей, иными словами, все перспективы безбедного существования в рамках московского комильфо. Он носит костюмы от самых модных модельеров, тусуется в известных элитных клубах, отдыхает на фешенебельных курортах и окружен подругами в соответствии с рекламными стандартами.

Петр Парфенчиков, на современном сленге, безукоризненно упакованный человек. Но в жизни и таких типажей кое-что происходит неожиданное. В свое время родители откупили его от армии, устроили его на учебу в солидный ВУЗ, помогли устроиться на престижную работу. Но пресыщенный земными удовольствиями молодой человек (которому всего лишь тридцать лет), умудрился пустить на ветер родительское наследие – и заводик, и фабрику, и остальную недвижимость (дома, квартиры, земельные участки), будучи не в силах отказаться от привычной жизни праздного наркомана. В итоге отец его запил и оказался в психушке, а дед с бабкой – в доме для престарелых. Герой вынужден сокращать свои расходы, отказаться от внешнего лоска, но не изменил только одной своей страсти к наркотикам.

В полной мере осознавая краткосрочность своего дальнейшего земного бытия (а ему предрекается не более трех лет жизни), Петр Парфенчиков продолжает принимать наркотики, как источник кайфа, реальных наслаждений, ощущений свободного полета фантазий и иных удовольствий, тешущих его умирающее «я». Все теряет смысл в сравнении с этими переживаниями. Все, кроме одного странного, на первый взгляд, замысла. Он уезжает из Москвы, перебирается в провинциальный Кан Красноярского края, становится жителем Сибири. Это его подполье на новом для него месте он приобретает землю и собирается выращивать мак. Так решил распорядиться своей судьбой бывший москвич, наркоман, претендовавший на положение сверхчеловека, на место Бога.

Сорокалетний герой Достоевского ушел в подполье на двадцать лет, чтобы в себе ощутить силу Христа и антихриста, мощь Наполеона, равенство с Богом. Нечто подобное можно усмотреть и в герое Потемкина, в конченном наркомане, презревшем, как и Парадоксалист, выгоды и блага действительности ради своих безумных фантазий и необузданного своеволия. У Петра Петровича Парфенчикова есть и своя идея: организация модификации человека с небывалым доселе ДНК. В романе представлены несколько путей достижения этой зловещей цели. Первый путь связан с волшебным действием маковой головки, а второй – с нанопилюлей ничтожного очкарика доктора Кошмарова. Не менее колоритен и третий путь – эксперимент с ДНК крови русского, немца, еврея, грузина и китайца. В пробирке-тигле должны соединиться, в сущности, национальные особенности самых разных народов, чтобы зародить общечеловека, идеального нового обитателя планеты Земля, способного представлять человечество в период Апокалипсиса и после него.

Петр Парфенчиков решил купить проститутку, чтобы она, за соответствующее вознаграждение, родила ему ребенка, зачав от откровенного наркомана, от его пораженной пороком спермы. В этом и состоял его собственный эксперимент.

В нашем современном мире возможно все. Наука шагнула в самые заповедные зоны, где происходят удивительные таинства зачатия, вынашивания ребенка. Но чуда нет – Бог дал, Бог взял. Нет жизни как дара и нет смерти как наказания. Есть только жестокая реальность, которая ведет к пределу «все дозволено», за которым начинается хаос, Апокалипсис. Долг писателя состоит в том, чтобы докопаться до сути этих событий, размышляя над тем, можно ли все это остановить и как именно? И нужно ли вообще препятствовать трагическим последствиям вседозволенности? Например, из пробирки произвести необходимое количество миллионов людей и решить проблему демографического провала: все решают только деньги, в современном мире нет места божьему промыслу. А ведь так можно и ЧЕЛОВЕКА потерять. И здесь никакие, даже самые изощренные фантазии, не помогут!

У Потемкина, в отличие от Достоевского, не было оппозиционеров, размышляющих о природе человека, о типе новых людей для новой России – ни писателей, ни философов. А была неопровержимая и мрачная реальность: наркоманизация молодого населения страны, отклонение его от нормального человеческого развития, угроза вырождения русского этноса.

В поддержку Парфенчикову писатель создает образ Григория Семеновича Помешкина, самовлюбленного типа, своеобразного нарциссомана, из которого главный герой создает нового поклонника маковой головки. Они оба, как забракованные наркоманы, подвергаются экспериментам доктора Кошмарова, участвуют в выделке нового человеческого типа русского этноса.

Давайте посмотрим, зачем Достоевский в текст «Записок из подполья» ввел образ проститутки Лизы? И не по той ли самой причине на страницах «Кабалы» Потемкина появляется падшая женщина Катерина Лоскуткина? Не являются ли эти представительницы древнейшей профессии в общих сюжетах этих произведений избыточными? Зачем вообще двум авторам, творчество которых соответствует различным историческим эпохам, понадобились подобного рода женские образы? Чтобы выставить главных героев в качестве неких спасителей заблудших?

Катя Лоскуткина в «Кабале» – молодая женщина, совсем недавно приехавшая в провинциальный Кан. Трудолюбивая, упорная, она работала продавщицей в магазине, хотя готова была быть и разнорабочей на железной дороге, и стряпухой на сезон в бригаде лесорубов. Именно ее выбрал Парфенчиков для национального эксперимента, подложив в предназначенный ей кусок торта нанопилюлю.

Светловолосая, с огромными голубыми глазами, Катя предстает пред нами хромоногой, но от природы доброй женщиной. Впрочем, ее хромоногость ничуть не портит образ жертвы эксперимента Парфенчикова. Из всех подопытных, Катя Лоскуткина оказалась наилучшим экземпляром, призванным «улучшить» русский этнос. В процессе эксперимента, с ней происходит фантастическая метаморфоза: из дурнушки она превращается в красавицу; забитая, глупая и недалекая вдруг становится уверенной в себе, умной, смелой, дальновидной и предприимчивой.

Ни Григорий Семенович Помешкин, ни Петр Петрович Парфенчиков не удостоились чести перерождения. Только Катя Лоскуткина смогла преобразоваться в качественно более совершенную личность. Почему именно она? Женское природное начало отличается мягкостью, склонностью к состраданию, к проявлению жалости и сочувствия, то есть подлинных качеств истинной добродетели. Это удивительное свойство русской народной души понимают и Достоевский, и Потемкин.

«Кабала» – это «сочинение для самого себя», своеобразная исповедь, как и «Записки из подполья».

Петр Петрович Парфенчиков предельно откровенно раскрывает все закоулки своей наркоманской души, переживания в момент высшего воспарения или ломки, периоды выхода из нее, возвращение к обычному режиму жизни, божественное ощущение – все достоверно, реально почти документально, исповедально. «Сочинение для самого себя» создается героем не для чужих глаз и ушей, не в качестве воспитательного эффекта, как у Руссо, а для практического пользования в случае экстренной необходимости. Потемкин захвачен одним: возможным спасением русского человека, поиском того, как можно этого в современных условиях достичь – без демагогии идеологии, религиозных сентенций, а с помощью здорового образа жизни, нравственного отношения к себе, к миру, к обществу, к людям, понимания традиционных национальных ценностей. Но действовать нужно не по указке, не принудиловкой, не экономическими рецептами, свидетельствующими о нашей всеобщей неграмотности, неспособности защитить себя ни в суде, ни рабочем месте, ни в ЖКХ, ни в больнице, пасующими перед любыми обстоятельствами – будто не было народа-победителя во Второй мировой войне.

В нашей истории такое уже бывало. Однако собиралась русская сила, концентрировалась и возрождалась. Хочу спросить у А. Потемкина: «Дошли ли мы до того предела, за которым наступает нетерпение, скифский порыв и прорыв?» Только осознаю, что к этому пределу нас всех подводит творчество А. Потемкина, который не позволяет никому отдельно и всем вместе улизнуть в лазейку равнодушия и отчуждения. Неужели опять ждать кровавого испытания? Именно так раскрывают «Записки из подполья» Достоевского «Кабалу» А. Потемкина.