Армейская дедовщина меняет формат

Полмиллиона рублей должно заплатить Министерство обороны РФ за то, что допустило дедовщину в 20-я отдельной гвардейской мотострелковой Прикарпатско-Берлинской Краснознаменной ордена Суворова бригаде, дислоцированной в Волгограде. Эту сумму получат по решению суда родители 22-летнего солдата-срочника Дмитрия Никитина, который застрелился из-за травли со стороны командира отделения.

Дмитрий был призван из Новокузнецка Кемеровской области в июне прошлого года. Служить его направили в 20-ю отдельную бригаду, где старательный солдат довольно быстро получил повышения. Ему присвоили звание ефрейтора и сделали командиром отделения.

Но карьерный взлет Никитина не понравился младшему сержанту, который до этого руководил отделением: он увидел в молодом ефрейторе потенциального конкурента и стал ежедневно его унижать на глазах у всех. Последней каплей стал случай, когда старослужащий избил парня.

На следующее утро Дмитрий заступил дежурным по роте, а вечером заперся в комнате, где хранилось оружие, и выстрелил себе в голову. Произошло это на третий месяц его армейской жизни.

Младшего сержанта, доведшего Никитина до самоубийства, осудили за превышение должностных полномочий на три года лишения свободы. Вину он признал. Но родители погибшего солдата потребовали и моральной компенсации. Они подали иск на Министерство обороны и выиграли его. Вот только сына им уже никто вернуть не сможет…

С 1 января 2008 года наши призывники уходят в армию на год, а не на полтора, как было раньше. Одним из резонов сокращения срока службы генералы называли стремление покончить, наконец, с дедовщиной.

Прошло почти четыре с половиной года. Однако, совершенно очевидно, что насилия в армии меньше не стало. По официальным данным в 2011 году от неуставных отношений пострадало более полутора тысяч военнослужащих.

Главный военный прокурор России Сергей Фридинский на расширенной коллегии ведомства в июле прошлого года признал, что дедовщину не удалось победить даже путем сокращения срока. Согласно приведенным им данным, количество избиений, совершенных офицерами в армии, выросло в 2011 году более чем на 15%, а сержанты стали бить своих подчиненных в два раза чаще, чем в 2010 году. За восемь месяцев прошлого года за рукоприкладство и грубость осуждены свыше 1400 солдат и сержантов по призыву. То есть, за решетку отправился целый полк.

Фридинский подчеркнул, что именно рост насильственных преступлений, а также неуставные взаимоотношения в воинских коллективах, становятся главной причиной уклонений от военной службы и даже самоубийств. Независимые эксперты в свою очередь говорят, что в подавляющем большинстве случаев в речь идет именно о доведении до суицида.

Действительно ли дедовщина и неуставные отношения в нашей армии неискоренимы? Об этом в беседе с корреспондентом «СП» рассуждает правозащитник, координатор общественной инициативы «Гражданин и армия» Сергей Кривенко:

- Напомню, что эта норма – сокращение срока службы до года – была зафиксирована в постановлении правительства еще в 2003 году, одновременно с принятием федеральной целевой программы по переводу на контракт. Тогда предполагалось половину всей армии перевести на контрактный способ комплектования, и все эти части как бы превращались в части постоянной боевой готовности. То есть была идея создать армию, у которой будут боеспособные части, состоящие только из контрактников. Призыв при этом сохраняется, но он немножко меняет смысл: солдат идет в армию не столько для немедленной защиты Отечества, сколько для получения военно-учетной специальности. Поэтому как раз и сократили срок службы. Ребята должны были полгода проходить обучение, получать военно-учетную специальность в специальных центрах, а потом еще полгода практиковаться в так называемых линейных частях. И все. То есть была очень разумная концепция выдвинута. При ее реализации действительно могло бы произойти резкое снижение насилия в армии, поскольку вообще изменился бы смысл военной службы по призыву – только для получения военно-учетной специальности.

«СП»: - Что же помещало воплотить ее в жизнь?

- К сожалению, федеральная целевая программа 2004-2007 гг. по переводу части армии на контракт была провалена. Тогда еще министром обороны был Сергей Иванов. Почему провалена? Это отдельная тема. Здесь и чисто управленческие ошибки Минобороны сыграли роль, плюс саботаж - многие генералы не захотели создавать нормальную контрактную службу. Как только стало ясно, что программа провалилась и контрактников не хватает, резко увеличили количество военнослужащих по призыву. И вместо того, чтобы, как планировалось, направлять новобранцев в учебные части, стали направлять их в обычные. Но год службы, так как это было политическое решение, - он остался. Потом действительно стали говорить, что это сделано для смягчения напряженности в обществе и для искоренения дедовщины.

«СП»: - Почему не достигли цели?

- Скажу так, на дедовщину это повлияло, но не повлияло на уровень насилия. При двухлетнем сроке молодой человек, приходя на службу, подвергался репрессиям со стороны старослужащего. Полгода отслужил – переходишь как бы в другую категорию. И эта система была унифицирована по всей стране. Она как бы самовоспроизводилась и самоподдерживалась. А когда перешли на год службы, система сломалась, потому что криминально-казарменные традиции прервались. Но из-за того, что не произошло никаких изменений в положении военнослужащих по призыву – они как были в рабском, крепостническом состоянии, так и остались, - уровень насилия, насильственных преступлений остался тот же самый. Правда, его формат изменился. Но возникают совершенно другие уровни и центры силы. Где-то национальные группировки держат в страхе всю часть. Либо это делает спаянная группа земляков, к примеру, из Сибири. В одной части старослужащие могут заправлять всем. В другой, наоборот, - новобранцы. То есть система дискриминации по сроку службу сломалась, Но насилие осталось, потому что насилие связано в армии не со сроком службы, а с закрытостью и бесправием человека.

«СП»: - То есть можно сказать, что право старшего заменяется теперь правом сильного?

- Да. Плюс сейчас очень сильно на это все накладываются всякие коррупционные вещи: вымогательство, отъем мобильных телефонов, рэкет. Платят за наряды. Выйти за территорию части стоит столько-то, уехать в отпуск – столько-то, попасть в медчасть – столько-то и т.д. Все имеет свои расценки. И все вот это поддерживается насилием. Потому что основная сущность военной службы по призыву не изменилась – молодой человек, проходящий военную службу по призыву, он абсолютно бесправный. Нигде его права и обязанности четко не обозначены. Он не заключает контракт или трудовой договор, как все мы, приходя на работу. Мы можем отказаться работать сверхурочно либо потребовать двойной оплаты. В армии такого нет. Уставы не для этого предназначены: они регламентируют порядок работы, но в них нет этой чёткости прав и обязанностей. Потому мы и выступаем за перевод на контрактный способ комплектования, что контрактник имеет совсем другой правовой статус. Вот он заключает контракт, где зафиксированы его права и обязанности, он идет в воинскую часть, он служит какое-то время, а все остальное время его личное. У военнослужащих по призыву этого нет. Он все время находится в части, в любое время его могут дернуть, и он не имеет права не выполнить приказ. Вот все последние трагические случаи с взрывами при погрузке-разгрузке боеприпасов при утилизации наглядно это показывают. Помните, два года назад под Ульяновском взорвался эшелон? Там ребята целый день разгружали, их увели спать, а потом среди ночи подняли – пришел еще один эшелон. А здесь военнослужащий по призыву не имеет права отказаться. Он находится в таких условиях, что у него нет механизма защиты своих прав, да собственно, и особых прав таких нет. Остается только констатировать - ситуация остается тревожной. Насилие в армии сохраняется, и все меры по гуманизации, т.е. сокращение срока, то, что им дают сейчас лишний час выспаться, что разрешили сотовые телефоны… пока это все совершенно не работает, потому что они не меняют главного – правовой природы военнослужащего.

«СП»: - Что надо делать, чтобы изменить ситуацию?

- Повлиять на ситуацию, конечно, можно. С дедовщиной можно бороться, ее даже возможно победить. Полностью победить – переходом на контракт. Этому есть примеры. В тех странах, которые перешли на контракт, таких проблем нет. Кстати, и у нас есть примеры. Пограничная служба в 2007 году (вот она, в отличие от Минобороны, выполнила ту федеральную программу) полностью перешла на контрактный способ комплектования. В погранвойска с 2007 года не призывают и у них прекратились случаи насилия. Там возникли другие проблемы, технологические. Но там прекратили друг друга бить, вымогать деньги и т.д. То есть дедовщину можно преодолеть полностью переходом на контракт и значительно снизить (даже если пока остается призыв) определенными мерами – должна быть максимальная открытость воинских частей для общественных организаций. Ведь есть же общественно-наблюдательные комиссии, которые ходят по тюрьмам по местам лишения свободы, контролируют условия содержания осужденных. Нечто подобное надо ввести в армии. Телефон, интернет – все это должно быть доступно для ребят. Ну, конечно, по регламенту, не во время дежурства боевого, а в свободное время. Плюс военная полиция, безусловно, потому что сейчас расследование происшествий в воинских частях лежит на командирах. Это большая проблема. Поскольку получается, если командир сам создал какую-то нехорошую ситуацию, он сам это должен расследовать. О чем тут можно говорить! Как раз одной из функций военной полиции должно стать создание такого независимого органа дознания, совершенно независимого, не подчиненного данному командованию. И очень жаль, что до сих пор эта служба не создана.

«СП»: - Концепция, получается, есть, нет политической воли?

- Нет политической воли. Нет понимания, что это большая проблема. Нет понимания, что надо военнослужащего по призыву сделать гражданином. Что он не теряет свои права и обязанности как гражданин, поступая на военную службу, просто некоторые из них могут быть ограничены. А у нас получается, что военнослужащий попадает в рабство – вот это надо менять.