Радзинский: я виноват, но оставлен жить

В субботу, 10 сентября, Эдвард Радзинский в Зале имени Чайковского читал свою пьесу «Несколько встреч с господином Моцартом». Его выступление перемежалось моцартовскими шедеврами в исполнении Российского национального оркестра.

Этот литературно-музыкальный концерт - российская премьера в рамках Третьего Большого фестиваля РНО под управлением Михаила Плетнева. До этого, как сказал «КП» Радзинский, его пьеса в такой интересной форме ставилась для итальянского телевидения.

Билетов не было. На подходах к Чайковскому уже спрашивали, нет ли лишнего. Хотя билеты были дорогие. За два часа до концерта настроение у Эдварда Станиславовича было «не очень», «сложное»:

- Если бы кто знал, чего это мне стоит. Какого чудовищного напряжения - войти в состояние покоя и воли... После той страшной аварии... - с трудом выговорил эти слова писатель, - после всего этого выйти. Но нужно волочить камень этот, это мой сизифов труд... выбора нет. Тем более, что я и сам, читая свою пьесу, немного чувствую себя Моцартом.

Вот странно же - концерт планировался задолго до той роковой истории, а теперь кажется, что Радзинский рассказывает про себя. Нет, о Моцарте конечно, но и про себя.

Пьеса многослойная, и, как всегда, у Радзинского, с неожиданной интригой. Посредством дневников и писем в ней рассказывается о жизни композитора и о том, что его убил - не успешный и довольный жизнью итальянец-женолюб Сальери, а барон ван Свитен, дипломат, сочинявший скучную музыку, но вполне понимавший всю гениальность опекаемого им Моцарта. И не из зависти. «Если Моцарт доволен - музыка его порхает, Бог покидает ее», - повторяет ван Свитен и берет на себя роль судьбы - он раз за разом выбивает почву из-под ног весельчака, сводя того в конце концов в могилу ради великого Реквиема.

Обойдемся без грубых параллелей, но Радзинский, которого сейчас сильно штормит, был хорош - вдохновение, темперамент, голос. Он, кажется, занял всю сцену, хотя там был и оркестр, и хор. И кстати, голос живого Радзинского совсем не такой, как у телевизионного. Никаких «гелевых» модуляций. Интонации выстраиваются в четкий рисунок, как у опытного актера. Когда вступал оркестр (а партитуру для концерта составил Михаил Плетнев, взяв кусочки симфоний, «Дон Жуана», «Юпитера», «Похищения из Сераля» и, конечно же, «Реквиема», включая знаменитую «Лакримозу»), Радзинский принимал патрицианскую позу на стуле и поглядывал на оркестрантов.

- Я только ночью после концерта осознал, чтО я на самом деле читаю, - сказал мне на утро Радзинский. - Это тема покаяния. Зал - он расставляет акценты, я слышал его реакцию, напряжение и расслабление. И музыканты, сидящие за мной на сцене. Мы подпитывали друг друга. Они же слушали пьесу в первый раз, и я чувствовал их интерес и вовлеченность. А поворачиваясь, я видел их внимательные глаза. Это было как зеркало. И это все оказалось таким важным для меня. Я прямо выздоровел - у меня вчера впервые после аварии перестал болеть позвоночник.

Тема ДТП, в которое попал драматург и в котором погибла девушка, конечно, обсуждалась публикой в перерывах. Больше все же с сочувствием, чем с огульными обвинениями - «он так подавлен и раскаивается - может, хоть условно дадут».

О концерте я могла бы рассказать еще много - ну хотя бы то, что и хор и оркестр были великолепны, что глубокие и трагические мыслефразы чудесным образом сочетались с едким осторумием, что в творческом порыве Эдвард Станиславович несколько раз чуть не отшвырнул пюпитр. Все так. Но вот беда - если пьесу можно прочесть, что субботний концерт вряд ли можно восстановить. В зале не было ни единой камеры. Ни один телеканал не зафиксировал происходящее.

- Да и зачем, кому это надо? Вот Иван Охлобыстин чего скажет - так вот это нам интереснее, чем Моцарт какой-то, - за дословность не поручусь, но именно с такой горечью откомментировал сие телеотсутствие Радзинский.

В конце, на поклонах, Эдвард Станиславович все повторял «спасибо, спасибо...», из-за аплодисментов голоса не было слышно, но «спасибо» читалось по губам. И выглядел он растроганным, хотя, уверяю вас, растрогать и смутить его непросто. Эдвард Радзинский знает себе цену. Но сейчас это для него было так важно - примет ли его, загнанного в угол, публика. Приняла.

И пьеса, и концерт состоят из трех актов и в общем все длилось 3 часа.

- Три часа ведь сидели, пойдем скорее, - так и сказал своей спутнице Армен Джигарханян, решительно двинув напрямик к гардеробщице, огибая стоящую к ней за своими плащами очередь. Но лицо у Армена Борисовича было довольное - значит, вечер ему понравился и три часа он сидел не зря.

Хочется надеяться, что и сам «виновник» скоро перевернет нынешнюю печальную страницу своей жизни. По крайней мере, «Комсомолке» Радзинский сказал так:

- Раз человек оставлен жить, он должен делать то, ради чего пришел на этот свет. Несмотря на душевные травмы. Я виноват. И я обязан держать эту свечу искусства, - Эдвард Станиславович артистичный человек и поэтому немного пересаливает с пафосностью. - Наверное, я вернусь в театр».

Что ж, весьма редко человек занимает сразу столько ниш в области культуры - Радзинский и драматург, и писатель, и телеведущий. Сейчас вот, видимо, образ Мольера ему не дает покоя, и он решил не просто вернуться в театр, а еще и в качестве актера. Какой еще маской собирается щегольнуть наш «многостаночник» по примеру его любимых деятелей Возрождения - кто же его знает.

А В ЭТО ВРЕМЯ

Жених погибшей Кирилл Чопоров:"Следствие затянулось. Радзинский отказывается приходить на допросы в полицию!"

В момент аварии жених погибшей Марии Куликовой Кирилл Чопоров был за рулем (подробности той жуткой истории читайте здесь). Он до сих пор не может поверить, что любимой больше нет. И вместе с родителями Маши хочет, чтобы Радзинский был наказан по закону.

Накануне концертов драматурга в Москве мы позвонили Кириллу.

- Следствие затянулось. Нам сказали, что в течение двух месяцев все должно решиться, но пока подвижек нет, - рассказал Кирилл "Комсомолке". - Мы сейчас готовим вместе с родителями Маши заявление в прокуратуру, чтобы они взяли это дело под свой контроль и ускорили его. Радзинский не должен уходить от ответственности.

- А почему дело затянулось?

- Радзинский отказывается приходить на допросы в полицию. Следователь мне сказал, что историк утверждает, буд-то всему виной его плохое самочувствие. Дескать, он серьезно болен... Но, насколько я знаю, по Москве висят афиши его концертного выступления в честь дня его рождения. Может, мне туда сходить? Посмотреть в его честные глаза?! Вы понимаете, его извинения мне и родителям Маши не нужны. Но все-таки, чисто по-человечески, можно было бы позвонить хотя бы родителям Маши, чтобы выразить им свои соболезнования и покаяться. Но он этого до сих пор так и не сделал.