Я не нашел могилу Мандельштама

Как-то за всеми «энергичными» событиями в мире, в стране и на Дальнем Востоке забывают наши дальневосточные СМИ и культурная среда востока России о тех великих творческих людях, судьбы которых так или иначе пересеклись с нашим забытым Богом регионом. И в большинстве случаев эти судьбы пересекались в трагическом смысле…

Вот не так давно, в середине января, исполнилось 120 лет со дня рождения Осипа Мандельштама, а об этом на Дальнем Востоке мало кто вспомнил, мало написал. Хоть бы статейку, хоть бы сюжетик, хоть бы вечерок памяти какой-нибудь.

В этой заметке я ничуть не претендую на оригинальность, на открытие новых страниц жизни великого поэта, на некий особый подход к рассказу о нем. Поверьте, ничего нового, ничего экстраординарного. Куда мне до маститых историков культуры и биографов Мандельштама, написавших выпустивших множество публикаций о нем? Мне просто самому крайне нужно, именно как провинциалу-дальневосточнику, отдать свою личную дань памяти этому человеку, сгинувшему в тех местах, где я живу и дышу.

Мандельштам родился в благословенной и сытой Варшаве, получил образование в Сорбонне, Германии и Питере, а умер от душевного и физического истощения в проклятом концлагере с трудно произносимым названием на Второй речке под Владивостоком.

На мой взгляд, это был человек жутко странный, трудный, трогательный... и бесподобно гениальный. При том, что он в молодости в совершенстве овладел сразу несколькими языками и мог бы стать как минимум самым знаменитым и востребованным переводчиком, у него в принципе и по большому счету никогда не было ни дома, ни имущества. Он был талантливым бродягой, ездившим из Европы в Россию и обратно.

В 1934 году Мандельштам написал свое знаменитое стихотворение против Сталина.

Мы живем, под собою не чуя страны,

Наши речи за десять шагов не слышны,

А где хватит на полразговорца,

Там припомнят кремлёвского горца.

Его толстые пальцы, как черви, жирны,

А слова, как пудовые гири, верны,

Тараканьи смеются усища,

И сияют его голенища.

А вокруг него сброд тонкошеих вождей,

Он играет услугами полулюдей.

Кто свистит, кто мяучит, кто хнычет,

Он один лишь бабачит и тычет,

Как подкову, кует за указом указ:

Кому в пах, кому в лоб, кому в бровь, кому в глаз.

Что ни казнь у него - то малина.

И широкая грудь осетина.

И после этого жизнь Мандельштама была предречена. Арест, ссылка и прочее.

Точная дата и обстоятельства гибели Мандельштама многие годы были неизвестны. Только в 1989 году исследователям удалось добраться до личного дела Мандельштама и установить официальную дату смерти поэта. Перепрыгну сразу на Дальний Восток и покопаюсь в воспоминаниях самых разных людей…

Во Владивостоке на работу его не посылали. Мандельштам читал заключенным сонеты Петрарки по-итальянски, Державина, Бальмонта, Брюсова и свои. Иногда он читал Бодлера, Верлена по-французски. Иногда он ходил по баракам и клянчил еду. С Мандельштама сыпались вши. Пальто он выменял на несколько горстей сахару. Зеки опять собрали для него кто что мог. Он тут же продал все это и купил сахару.

У Мандельштама перед смертью была страшная депрессия. Он боялся, что ему хотят сделать ночью укол с ядом. Он был страшно худ, возбужден, много ходил по зоне, постоянно был голоден и таял на глазах.

По одной из версий, 25 декабря 1938 года ослабевший Мандельштам не смог выйти на расчистку снега. Он был положен в лазарет 26 декабря, а умер 27 декабря. Вскрытие тела не производилось.

А похоронили его уже в начале 1939 года. Всех умерших штабелями складывали у правой стенки лазарета, а затем партиями вывозили на телегах за зону и хоронили во рву, тянувшемся вокруг лагерной территории.

Знаменитый писатель Илья Эренбург, едва ли не первый заговоривший в советской печати о Мандельштаме после многих лет заговора молчания, называл датой смерти великого поэта 1940 год.

А в конце 1990 года преподаватель Дальневосточного государственного университета, профессор Валерий Михайлович Марков заявил на весь мир, что нашел место, где погребен Мандельштам. Он рассказал, что после ликвидации лагеря во Владивостоке его территория была отдана Тихоокеанскому флоту, и воинская часть законсервировала, сберегла конфигурацию лагеря. Сохранились и все лагерные захоронения.

Но, конечно, никто сейчас не будет проводить исследование и отождествление останков погибших заключенных. А может, это и не нужно. Пусть мертвые спят спокойно, где бы ни находился их прах.

Между прочим, издевательства над Мандельштамом не закончились и после его смерти. Памятник поэту во Владивостоке обливали краской, скульптуре выкалывали глаза и отбивали нос.

Известный питерский драматург Геннадий Григорьев, к сожалению, нынче покойный, написал такие строчки.

От молнии, ударившей в висок,

на небесах не остается шрама.

Страну изъездив вдоль и поперек,

я не нашел могилы Мандельштама.

В ненастный день во всей моей стране,

стонали сосны на ветру жестоком.

Я не нашел ее на Колыме,

Не обнаружил под Владивостоком.

Повсюду - жесткий, как короста, наст.

Ни номера, ни даты, ни завета.

И я не смог букет военных астр

oставить у надгробия поэта.

Окрест лежали горы и поля.

И люди шли и шли вперед упрямо.

А я подумал - Русская земля!

Ты вся, как есть - могила Мандельштама.