Жанна Зайончковская: «Спасение России – в заселении рабочими из Китая и Средней Азии»

Россия переживает демографический кризис, который только подстегивает миграционные процессы: освободившиеся рабочие места в Центральной России занимают переселенцы из Сибири и трудовые мигранты из Средней Азии. Новосибирск в этом потоке пока остается на плаву и стабильно возмещает уезжающее на запад население. Но так будет не всегда. Завлабораторией миграции Института народнохозяйственного прогнозирования РАН Жанна Зайончковская, выступившая на прошлой неделе экспертом проекта «Настоящее будущего» (организован Гете-Институтом и Фондом Фридриха Эберта) предельно четко очертила границы демографической пустыни, которая все расширяется внутри России.

Что заставляет людей в России переезжать с места на место?

Как правило, это личные обстоятельства: поехать учиться, найти лучшее место работы, воссоединиться с семьей. Надо различать личные и объективные причины, которые определяют итог этих перемещений. Ведь если 100 человек приехало и уехало, то для страны и города этот процесс невидим. Но если 100 уехало, а приехало 80, то население потихоньку перемещается. Основной миграционный вектор — с востока на запад, в Центральную Россию. Объективные причины связаны с неблагоприятной демографической ситуацией в России.

Получается, что рождаемость влияет на миграционные процессы?

Население России с 1992 года сократилось уже на 12 с лишним млн человек — это больше, чем население Белоруссии. И даже по сравнению с населением России — 142 миллиона — это очень большая цифра. До настоящего времени мы этого не чувствовали: сокращалось количество детей в школах, классы стали менее наполняемыми, в больших городах начали сливать школы и классы.

С 2007 года стало сокращаться население в трудоспособном возрасте, когда подросшие дети не могут заместить стариков, которые уходят на пенсию.

К настоящему моменту трудоспособное население сократилось уже на 2,5 млн человек, а, скажем, к 2025 году оно сократится еще на 16 млн. У нас в России работников 70 млн человек, а трудоспособного населения 90 млн — часть учится в старших классах, студенты. Если вы соотнесете 70 млн человек и 16 млн, которые скоро потеряете, то поймете, что четверть работников у вас кем-то должна быть замещена, если не хотите, чтобы производство у вас сокращалось. Поэтому миграция необходима. Почему она идет на запад? Не только потому, что подорожал транспорт, но, в основном, потому, что именно в Центральном районе России самое старое население. Этот баланс тех, кто пополняет ряды работников, и тех, кто выбывает, там самый неблагоприятный. Москва поглощает 40 % внутреннего миграционного потока.

Москва имеет 11 железнодорожных выходов во все стороны и 4 аэропорта, 3 из которых формируются как крупные международные. Они еще не достигли размера крупных европейских, но скоро будут иметь столько же рейсов и такую же пропускную способность. Что значит такое транспортное положение? Это влечет за собой складской центр, перевалочный товарный центр, сосредоточение баз и складов всех товаров, финансовый центр страны. То есть это ведет за собой централизацию важнейших для экономики функций. Москве в этом плане нет конкурентов — Питер далеко не конкурент.

Бывший мэр Москвы Юрий Лужков ошибочно считал, что надо платить своим людям, и мы обойдемся без мигрантов. Точно так же считало питерское правительство, оставляя без внимания то, что между Москвой и Петербургом уже 30 лет демографическая пустыня, как между Читой и Иркутском. Там никого нет! Да пусть они хоть намажут всем хлеб маслом — ну некому работать! На самом деле демографическое одеяло России такое тонкое, что его невозможно растянуть на всю страну. Если вы куда-то натянули, где-то у вас образовалась дырка. Вам неоткуда взять людей. Просто их нету.

Можно выстроить крупные транспортные узлы за Уралом и этим остановить депопуляцию Сибири?

Депопуляцию остановить можно, и я оптимист в этом плане. По крайней мере, до середины века, пока Китай не попадает в демографический кризис, который начинается с 30-х годов.

Сейчас в Китае много трудовых ресурсов, и это наше счастье, что у нас под боком такая страна. У них только безработных 200 млн — больше, чем у нас населения. Скитающихся безработных там 120–130 млн.

Узбеков, таджиков хватает России только до 2020 года. И то если Узбекистан не начнет быстро развиваться. Это маленькие по населению страны — их ресурс не такой большой. Каждый человек хочет жить там, где он родился. В большинстве случаев люди не мечтают оторваться от своих родителей и скитаться. Что у нас еще есть? Есть филиппинцы и вьетнамцы. Но мы же не такие наивные, чтобы рассчитывать хотя бы на поляков. Зачем их принял Евросоюз? Чтобы иметь рабочую силу. Та же Германия лучше будет трудоустраивать латышей и поляков, чем пополнять армию турок. Это была очень серьезная мотивация к расширению Евросоюза.

Ситуация во всей Восточной Европе критическая, но там очень высокая безработица из-за кризиса. В течение лет 10–12 они будут иметь пополнение культурно родственной рабочей силой. И, в конечном счете, для нас они откроются. Шенген для России долго не просуществует. Кроме того, население из России будет притягивать Украина, потому что на Украину русские всегда ехали с удовольствием. Украина лучше обустроена инфраструктурно, чем большинство городов России. Кроме того, Украина — та постсоветская страна, которая в эмиграцию потеряла самый большой процент населения: в Россию миллиона два и столько же в Европу. Демографический кризис там жестче, чем в России.

Современная урбанизация в России — это спасение или бич деревни?

И то, и то. Современную цивилизацию в мире часто называют урбанистической. И я бы ее еще назвала «автомобильная цивилизация», потому что, например, в США если бы не было бензина — вся жизнь бы остановилась. Они ездят на работу часто за 100 километров, но там очень хорошие дороги, и за час они доезжают. В Германии и Бельгии сохранились деревни и городки с капитальной застройкой, потому что люди ездят из них на работу хоть в столицу. Это при плотности 400 человек на квадратный километр, а у нас даже на Украине 30 человек. Такая плотность, которая необходима для того, чтобы пользоваться всеми благами современной цивилизации — минимум 200 человек на квадратный километр, — это Московская область, это в Советском Союзе Донбасс, это некоторые участки Кемеровской области. И больше нигде таких плотностей нет — даже близко к 100, к 50. А если их нет, то доступность всех благ требует больших затрат.

Получается, что миграционным процессам противостоять бесполезно?

Чем дольше мы прячем голову в песок, тем труднее нам придется. Сейчас начали чуть-чуть шевелиться в смысле эффективности использования рабочей силы. Конечно, никто не хочет привлекать как можно больше мигрантов. Что значит закрыть яму в 16 млн рабочих? Ведь только каждый второй мигрант трудоспособный, а остальные — дети, жены. Значит, нам нужно до 2025 года привлечь 25–30 млн мигрантов? Есть внутренние резервы — например, пенсионеры. У нас, кстати, занятость пенсионеров очень высокая по сравнению с многими странами. После выхода на пенсию где-то пять лет у нас треть пенсионеров работает. И следующие пять лет тоже довольно многие. Надо думать, как их лучше использовать, но при этом не сильно увеличивать расходы на пенсии. Тут очень сложная дилемма.

Наше правительство пока боится идти на повышение пенсионного возраста. Этому объективно препятствует низкая продолжительность жизни мужчин. Однако уравнять пенсионный возраст женщин с мужчинами — 60 лет — мы можем. Весь мир идет по этому пути.

Ситуация, конечно, аховая. Если сейчас 3,5 работника обеспечивают одного пенсионера, в 2025 году это будут уже только два работника. Сейчас уделяется внимание инвалидам, но все очень медленно. Можно хотя бы привлечь тех инвалидов, которые могли бы работать из дома на компьютере, присутствуя в офисе виртуально. В мире это очень развито.

Японцы приняли стратегическое решение — вывести из страны всю промышленность, кроме наукоемкой. Более того, виртуально у них работает очень много китайцев, которые закончили японские вузы, знают японский язык и живут у себя в Китае, работая на японские фирмы. Мы же продираемся как сквозь чащобу. Нам показывают путь, а мы как лыжник, который бежит сзади, не можем даже как следует бежать по лыжне.

Как нам эффективнее использовать миграционные потоки из Средней Азии?

Государство долго спит. Например, Таджикистан получает за счет трансфертов, в основном из России, свой второй ВВП. Узбеки уже работают и в России, и в Южной Корее и тоже получают 15–20 % добавок к своему ВВП. Поэтому государство может поставить условие и поднять в среднеазиатских школах русский язык. У нас их только официально работает 0,5 млн, а неофициально — 1,5 млн.

Вы также занимаетесь миграцией ученых. Имеет ли перспективы программа по возврату российских ученых на Родину?

Опыт Китая показывает, что это возможно. Китай двигает свою науку и производство в основном за счет тех китайцев, которые получили образование в Америке. Они приезжают в Китай, и от них не требуют отказа от американского гражданства, а создают им условия для работы. Но это трудно. Я не сторонник Сколково — есть Дубна, новосибирский Академгородок, Обнинск — можно было в них влить деньги.