Восточный узел: Сталин и Чан Кайши

Большая политика – это как шахматная партия. Рассчитывать далеко ходы, разрабатывать комбинации, околпачивая, как остроумно однажды заметил Даниил Хармс, друг друга – кто глубже и дальше предусмотрит, тот и побеждает…

Как пишет сегодня газета "Владивосток", летом 1923 года произошло событие, практически не замеченное современниками. В Москву прибыл будущий знаменитый генералиссимус Китая и Тайваня Чан Кайши.

Помощь в обмен на экспорт революции

В ту пору был он мало кому известен, у себя на родине пребывал в должности военного помощника «отца китайской революции» доктора Сунь Ятсена – должность пусть и престижная, но за границей мало что говорящая.

Между тем миссия была самой что ни на есть ответственной: визитеру предстояло наладить контакты с руководством Советского государства. Незадолго до этого в Китае был образован так называемый Первый единый фронт – правящая партия Гоминьдан заключила союз с коммунистами, с тем чтобы совместными усилиями вывести страну из глубочайшего социально-экономического и политического кризиса.

Все это хорошо известно, так сказать, азбука истории. Гораздо менее известно, какие цели преследовали договаривающиеся стороны.

Гоминьдановцы исходя из своих внутренних задач надеялись заручиться поддержкой – военной, экономической, кадровой. Советский же Союз, учитывая революционные брожения в Поднебесной, рассчитывал половить рыбку в мутной китайской воде для нужд мировой революции…

Только два человека сознавали в те лихие годы глубинные цели намечаемого альянса – Сталин и Сунь Ятсен. Может быть, даже в такой последовательности – Сунь Ятсен и Сталин. Ибо инициатива этого в высшей степени парадоксального альянса – националистического Гоминьдана и Коммунистического Интернационала принадлежала великому китайскому реформатору.

Посланца Сунь Ятсена встречали с большой помпой. Свое почтение засвидетельствовали многие, прежде всего вожди – глава Коминтерна Григорий Зиновьев и председатель Реввоенсовета республики Лев Троцкий. И только один человек не ломился со своими излияниями и на первый взгляд отнесся к визиту подчеркнуто спокойно. Это был Сталин. Почему не попытался хотя бы познакомиться – Генсек как никак! – неизвестно.

Представляется, что эта отстраненность была далеко не случайной. Сталин вообще был осторожен и неспешен, действуя по правилу: лучше семь раз отмерить. Кто его знает, может, тогда, на заре новейшего этапа в отношениях между двумя странами, разглядел в посланце из Поднебесной истинного Чан Кайши: хитрого, изворотливого политика, способного сегодня произносить здравицы в честь соседа, а завтра как ни в чем не бывало идти на разрыв?..

Другие лидеры, те же Троцкий и Зиновьев, вели себя по-иному: принимая делегата Сунь Ятсена, стремились извлечь из альянса максимум политического капитала, особенно в свете грядущей битвы за власть.

Причины не высовываться лежали совсем в другой плоскости. Альянс представлял интерес не столько для мировой революции, которая была еще далеко и вообще неизвестно, как скоро осуществится, сколько для реализации куда более насущных задач, вытекавших из ситуации на Дальнем Востоке.

Китай пишем, Япония – в уме

Сталин, пожалуй, как никто другой понимал глубину дальневосточных проблем: экономика разрушена, армия ослаблена, военный флот практически сошел на нет.

Японцы оставили российский Дальний Восток, но по всему было видно, что так просто не откажутся от мысли вернуться. Красноречивее всего это подтвердила реакция на советско-японскую конвенцию 1925 года (см. «В» от 21 июля с. г. – Прим. авт.).

В то время как во многих странах мира, прежде всего в Юго-Восточной Азии, с удовлетворением восприняли это соглашение, в самой Японии к нему отнеслись более чем сдержанно – в первую очередь по причине ухода с Северного Сахалина. Сталин нисколько не сомневался, что на японских островах не откажутся от мысли вернуть потерянную было внешнюю инициативу.

У самого Чан Кайши поездка в Москву оставила двойственное впечатление. Он откровенно восхитился постановкой военного дела, образцами вооружения, сблизился со многими красными командирами, даже сдружился. Один из них – будущий маршал Блюхер станет не только военным советником в Китае, но и на многие годы для самого Чан Кайши непререкаемым военным авторитетом.

С другой стороны… Чан Кайши вынес глубокое впечатление, что хозяева Кремля, и прежде всего, выражаясь по-нынешнему, тогдашние «ультрас» – Зиновьев и Троцкий, рассматривают Китай исключительно сквозь призму мировой революции и пролетарского интернационализма. Встретившись с ними, он на всю жизнь запомнит их захлебывающиеся речи о грядущем мировом пожаре…

Самому Чан Кайши это все глубоко претило, тем более что шло вразрез с программными установками его учителя и наставника Сунь Ятсена, основанными на «трех народных принципах»: национализме, демократии и процветании.

Настанет время, и Чан Кайши при любом удобном случае будет демонстрировать свое неприятие. Но сейчас он вынужден был держать свои мысли и чувства в узде – ни на сантиметр не отступать от директив, памятуя наказ: необходимо крепить отношения и с СССР, и с китайскими коммунистами – в одиночку не решить своих проблем.

При жизни Сунь Ятсена его сподвижнику приходилось наступать на горло собственной песне, но тут случилось непредвиденное: Сунь Ятсена поразил неизлечимый недуг, сведший великого реформатора в могилу весной 1925 года.

Новый лидер и иностранное присутствие

Чан Кайши стал преемником и не откладывая дело в долгий ящик взялся за реформы. Наряду с действиями, вызвавшими у народа поддержку, – борьбой за прекращение междоусобиц, призванием к порядку удельных князьков (по-китайски – милитаристов), новый лидер занял непримиримую позицию по отношению к иностранному присутствию. Даже всесильным англичанам пришлось потесниться: одни концессии пришлось ликвидировать, другие ограничили свою деятельность.

Аппетит, как известно, приходит во время еды. Успех в борьбе с англичанами навел на мысль: а нельзя ли поступить аналогичным образом с КВЖД, которая в соответствии с советско-китайским договором находилась в совместном управлении?

Пошли провокации, аресты советских служащих, налеты на служебные помещения, наконец «мокрые» дела. Советский Союз вынужден был разорвать с Китаем дипломатические отношения.

Идя на открытый конфликт, Чан Кайши был уверен, что сосед все снесет. Тем большим сюрпризом явилось для него выступление в конце 1929 года Особой Дальневосточной армии под руководством его вчерашнего друга Василия Блюхера. Решительными мерами статус-кво КВЖД был восстановлен – инициатор провокации получил предметный урок.

Не пройдет и двух лет, как новоявленный Бонапарт получит гораздо более чувствительный удар. В сентябре 1931 года Япония начала оккупацию Северной Маньчжурии, и вскоре на ее территории образуется новое государство – Маньчжоу-го. Разумеется, под контролем воинственного соседа.

Сталин спасает Чан Кайши от Мао

Только теперь дошло до самоуверенного вождя, во что вылились его инициативы. С одной стороны – разрыв с компартией Китая, с другой – Япония, не собирающаяся особо церемониться, с третьей – все еще продолжающиеся разборки со своими генералами-сепаратистами. Наконец, северный сосед вовсе не собирался забыть перипетии на КВЖД…

Ничего не оставалось, как смирить гордыню – опять пойти на союз с коммунистами. Пошел навстречу и Сталин – был заключен советско-китайский мирный договор, позволивший восстановить сотрудничество во многих областях. Начались поставки вооружения, боевых самолетов, опять потянулись в Поднебесную военные советники. Продолжило активную деятельность в Китае столь ненавистное генералиссимусу представительство Коминтерна…

Сталин зорко следил за развитием политической ситуации и время от времени принимал решения, бросавшие в холодный пот его соратников, китайских коммунистов. Однажды даже пресек их попытку расправы над… Чан Кайши, потребовав – неслыханное дело! – лично от Мао Цзэдуна остановиться. Лидер компартии Китая был вне себя от ярости, но ему ничего не оставалось, как подчиниться.

Сталин взял под защиту «заклятого» друга отнюдь не в силу личной расположенности. Как прагматик, он видел, что Чан Кайши при всех идеологических противоречиях и нестыковках остается той фигурой, которая способна удерживать ситуацию под контролем и реально возглавить борьбу против японской экспансии.

Жест доброй воли со стороны Сталина был по достоинству оценен генералиссимусом. Он вновь согласился на создание вместе с компартией Китая единого фронта борьбы против японских захватчиков. С Советским Союзом был подписан договор о ненападении.

Отдавая Гоминьдану пальму первенства в политической жизни Китая, Сталин по-прежнему в силу партийной корпоративности поддерживал Мао…

В июле 1937 года Япония приступила к полномасштабным боевым действиям против Китая – так началась на востоке Вторая мировая война.

В эти годы Советское государство оказывало воюющему соседу максимально возможную в тех условиях военную и экономическую помощь. Сегодня уже очевидно, что без помощи с севера Китаю было не устоять в схватке с Японией – это признают как отечественные, так и зарубежные исследователи.

А топор, оказывается, под лавкой!

У Сталина был далеко продуманный стратегический расчет – как можно глубже втянуть Японию в войну с Китаем, снижая тем самым бремя пресса на советский Дальний Восток.

Все было предусмотрено, учтено, выверено. Но угроза, причем внезапная, последовала оттуда, откуда в Москве менее всего ожидали.

В июле-августе 1938 года у озера Хасан разразился советско-японский конфликт, и сразу стало ясно, что наиболее уязвимым звеном во всей восточной стратегии СССР является граница, точнее, готовность Красной Армии на дальневосточных рубежах. Но об этом в нашем следующем очерке.