Путешествие – это путь к себе

 Коллеги. Именно так обращался к фотокорреспонденту Владиславу Лоскутову и ко мне Виктор Конецкий, когда мы, в то время сотрудники газеты “Дальневосточный моряк”, пришли на ошвартованное в нашем порту балтийское судно познакомиться с писателем, книгами которого восхищались. На этом судне известный прозаик был дублером капитана.

А мы со Славой - и не моряки, и не литераторы, обычные журналисты, причем из начинающих. Ну как мы можем быть самому Конецкому коллегами? Может, он подсмеивается?

- Ничуть, - охотно объяснил Виктор Викторович, наливая в наши кружки крепко заваренный им чай “со слониками”. – Я ведь вовсе не считаю себя беллетристом, романистом. Наверное, правильнее сказать, что я фотографирую действительность. Никуда мне не деться от документальности сюжетов. Да я и не хочу.

В ту нашу встречу он сразу понял, что мы со Славой без приглашения явились ввечеру на судно не просто поглазеть на любимого автора, а как бы, не подберу другого слова, ободрить его. Днем мы уже виделись в приморском отделении Союза писателей. Там в эти дни шел семинар молодых маринистов, и в редакции нам заказали репортаж. Так совпало, что в свободное от вахты время в местный СП заглянул Конецкий.

Организаторы семинара попытались было “припрячь” именитого писателя к назиданиям для литературной молодежи, но Виктор Викторович здешнего чрезвычайно серьезного тона не принял, ораторствовать вообще отказался, чем вызвал недовольство мэтров. Кто-то пригрозил отправить в центральный аппарат СП письмо о несолидном поведении Конецкого, кто-то предположил: “Да он, судя по всему, нетрезв!”

-Ты думала, я посыпал голову пеплом и страдаю? – Виктор Викторович весело подмигнул мне, недавней студентке, пытавшейся сказать, чтобы он не расстраивался, похоже, письмо в Москву не пошлют и все обойдется. – Дело не стоит выеденного яйца. Это все мелочи. Зазорно из-за такой ерунды переживать. Станешь вдвое старше, поймешь, что для страдания поводы совсем иные: предательство друга, например, или смерть близкого человека.

Близким человеком мне он не был, и все же смерть Конецкого горе для меня. Ясно, что всякий из нас не вечен, но пусть хотя бы лучшие жили бы долго-долго… Что ж, с нами остались его книги, в которых повествование будто бы простое, незатейливое, ан нет - оно как-то исподволь оборачивается философией жизни.

Остаются с нами его герои. Книжные, они стали более реальными, чем их прототипы.

- Мое мнение – его судить надо за образ Фомы Фомича, - супил брови в редакции “Дальневосточного моряка” старый капитан Александр Иванович. – Это где ж он видел такого командира, который бы для обмана таможни вязал из мохера кальсоны и предъявлял их как собственное нижнее белье?! Готов поклясться, что на торговом флоте таких нет.

- А у меня похожий капитан был, - хохотал, прочитав “Вчерашние заботы”, бывалый помполит Анатолий Артемович. – И с мохером химичил, и тьму японских сеточек для волос провозил в самых неожиданных местах. А вообще-то мужик неплохой. Кстати, он к нам в ДВМП в свое время то ли с Черного моря, то ли с Балтики перевелся. Может, как раз с ним Конецкий и ходил в тот рейс?

Автор: Светлана ЖУКОВА, «Владивосток»